В салоне обнаружили две спортивные сумки: в одной – видеокамера и диктофон, в другой – фирменный электрошокер, газовая горелка, плоскогубцы, спицы, набор игл и ряд других малосимпатичных приспособлений вполне определенного характера.
– Так… Ну что, Сергей Палыч, как прокомментируете?
– Да пошел ты… Ты кто такой, чтобы мне вопросы задавать? – Полковник начал наливаться нехорошим помидорным багрянцем и достал из кармана мобильный телефон. – Погоди, я те щас…
– Руки! – Собакин выхватил из кобуры пистолет и направил на полковника. – Телефон на капот, руки за голову!
Смирнов тут же встал рядом и продублировал движения старшего товарища.
– Не понял… – Во взгляде полковника сквозило безразмерное удивление. – Это ты мне – «руки»?
– Сергей Палыч, давайте обойдемся без крайностей. – Собакин был вежлив, но тверд. – Насчет «рук» – извините, по привычке… Я вас прошу: телефон, оружие, документы – на капот. Пожалуйста.
– Собакин… Ты на меня – ствол… Ты что, собираешься меня арестовать?!
– Никак нет! Но… Понимаете, я провожу оперативные мероприятия, а вы мешаете. Я еще раз повторяю: положите телефон, оружие и документы на капот и отойдите на три шага. Пожалуйста.
Полковник пристально посмотрел на Собакина… Обвел взглядом присутствующих на поляне оперативников…
Не понял – он что, на какое-то сочувствие рассчитывает?
Потом тяжело вздохнул, положил телефон на капот, снял «оперативку» с пистолетом, аккуратно уложил рядом, присовокупил извлеченное из кармана удостоверение и отошел на три шага.
Ура! Наши победили. Надеюсь, теперь-то уж все. Теперь меня не отдадут страшному соплеменнику.
– Ну, Собакин…
– Спасибо, Сергей Палыч. Я прошу вас, сядьте в машину, на заднее сиденье, и закройте дверь.
– Зачем?
– Я буду проводить конфиденциальный допрос. Вы знаете, что это такое.
– А ты уверен, что тебе это надо? – Полковник зловеще понизил голос и прищурился.
– В каком смысле?
– Ну, мало ли что тебе эти «звери» наболтают… Ты же в курсе, есть такие вещи, о которых лучше вообще не знать.
– Да, я в курсе.
– Короче, я тебя по-свойски предупреждаю, Собакин. Брось ты это дело, пока не поздно. Забирай своего барыгу, а мы поедем помаленьку… А, Собакин?
– Садитесь в машину, Сергей Палыч. Пожалуйста. И не опускайте стекла, пока я не закончу.
– Ну смотри, Собакин. Я тебя предупредил!
Полковник остро и выразительно глянул на Собакина, покачал головой, затем залез в машину и захлопнул дверь. К нему тотчас же присоединился один из оперов Собакина: сел в «Мерседес» спереди.
– Уфф… – Собакин с заметным облегчением вздохнул. – Вот же напоролись…
– Большая шишка? – шепотом спросил я.
– Да, шишечка приличная, – так же шепотом ответил Собакин, озираясь, как будто мы тут творили что-то непристойное. – Непонятно, вообще, какого хрена он сам приперся с тобой разбираться… Но тут вопрос не собственно в шишечке, а в том, под кем он работает…
– И под кем же?
– А вот это тебе не обязательно. – Собакин кивнул в сторону разложенных на траве «санитаров». – Стой здесь, я пойду побеседую с нашими гостями…
Так… Процесс допроса живописать не буду, я не садист. Скажу только, что «санитаров» били. И не просто били, а с какой-то звериной жестокостью – Собакин, сволочь, по ним прыгал всей своей неподъемной тушей, как на батуте, прямо-таки втаптывая в землю.
Вы в курсе, у меня нет повода испытывать к «санитарам» какие-либо теплые чувства. Я вообще не против, если бы какой-нибудь добрый человек с ружьем потихоньку расстрелял их где-нибудь в укромном местечке, так, чтобы я не видел…
Но даже для меня, скажу я вам, это было тягостное зрелище.
Когда люди дерутся, всегда присутствует мощный всплеск эмоций: вопли, крики, угрозы и так далее…
А тут все было тихо и страшно. Собакин что-то спросил у «санитаров», послушал, что они сказали, – видимо, ответ его не удовлетворил…
Тогда он буднично и деловито заявил:
– Нет, ребята, так не пойдет. Если вы не скажете мне правду, я забью вас до смерти…
И тотчас же начал скакать по ним, как тот зимбабвийский бабуин в период гона. Я явственно слышал, как у них там что-то хрустело, как будто кости ломались…
Слава богу, кончилось все это безобразие быстро: уже через минуту с начала экзекуции «санитары» «сломались».
Удивительное дело… Эти здоровенные ребята, привыкшие смотреть на всех свысока, плакали как дети, и наперебой давали показания со скоростью правительственного телетайпа. Короче, затоптал их Собакин во всех смыслах.
Да уж… Умеют у нас в органах ломать человеков…
В общем, «санитары» дали показания, которые записали на их же камеру и диктофон.
Увы, никаких чудесных недоразумений не произошло: все было именно так, как выглядело. То есть меня предполагали пытать, записать показания, потом шлепнуть и закопать.
Боже мой, куда же это я попал…
Чехол изнутри смазан специальным составом, чтобы «отбить» собак, буде вдруг по моей персоне воспоследуют поисковые мероприятия.
Полковник – большой человек. Мамед приказал забыть о том, что он неверный, и слушаться его, как самого старшего родственника из их рода.
Понятно… Нет, понятно, но не совсем. Если он такой большой человек, зачем все-таки собственнолично занимается такой грязной работой? У них там что, в их ОПГ, сержанты и лейтенанты кончились?!
Собакин подробно доложил по телефону о результатах досмотра машины и беседы с «санитарами». Я сунулся было напомнить, что по мобильной связи о таких вещах говорить не совсем безопасно, но тут же устыдился: это их работа, они в курсе, что почем, так что – не стоит…
По окончании доклада Собакин, судя по всему, получил распоряжение, которое ввергло его в состояние крепкого замешательства.
– Вы серьезно? Эмм… Нет, я все понял, но… Да, я понял… Понял… Хорошо…
Ну вот, опять здравствуйте! Что значит вот это «вы серьезно?». Не отдать ли меня, а самим уматывать отсюда, как и советовал злой полковник?!
– Что там – насчет меня, что ли?
– Насчет тебя, что ли… – задумчивым эхом отозвался Собакин, покачивая в ладони мобильный телефон и тупо глядя в землю. – Да-а, дела…
– И что там насчет меня?
– Насчет… Да нет, ты тут ни при чем. Расслабься…
Собакин отозвал в сторону Смирнова и пару оперов, что стояли поближе, и о чем-то с ними пошептался. Смирнов и опера, кивнув, трусцой припустили в разных направлениях, держа между собой прямой угол. Так… Чего это они?
– Собакин, ты закончил? – Дверца «Мерседеса» распахнулась, выглянул озабоченный полковник.
– Да, Сергей Палыч, закончил.
– Я могу выйти?
– Безусловно.
– Угу… – Полковник тотчас же вылез, потянулся, как тигр, и с деланым пренебрежением мотнул подбородком в сторону своих избитых подельников:
– Ну и чего они тебе напели?
– Да вы, наверное, знаете.
– Угу… Ну… А где мое оружие?
– У нас в машине. – Собакин кивнул в сторону трех непрезентабельных иномарок, стоявших несколько поодаль.
– Ну так, а за чем дело стало? Тебе стволов не хватает? Или ты их коллекционируешь?
Тут полковник нервозно хмыкнул, зыркнул по сторонам – не отреагирует ли кто на вельможную шутку, – и, в очередной раз не получив моральной поддержки, состроил суровое выражение лица.
– Так… Ну и чего ждем? Мы теперь что, тут жить и работать будем?
– Сейчас прокурорские подъедут. – Собакин до сих пор чувствовал себя не в своей тарелке – вид имел виноватый, смотреть полковнику в глаза не смел. – Эмм… Ну, санкцию на ваше задержание…
– Ага… – Полковник слегка сник. – Значит, все-таки дали… Ну, я вам… Так… Кто у нас тут прокурор?
– Свиридов.
– Ну, это уже лучше. – Полковник заметно приободрился. – Решим со Свиридовым, не проблема…
– Ну, я не знаю, он сам приедет или пришлет кого…
– Да меня вообще только генеральная имеет право арестовать! – Полковник выпятил грудь. – Я – старший офицер главка… Эмм… Слушай, э-э… Ефим…
– Григорий.
– А да – Григорий… Григорий Ефимович, верно?
– Так точно.
– Ну вот! Помню же… Слушай, Григорий… Ты же у нас целую вечность прослужил… Чай, не чужие, а?
– Звонить не дам, – все так же глядя в сторону, отрезал Собакин. – Даже и не просите.
– Угу… Ну – зря ты так, зря… Я ведь уже через полчаса все вопросы решу, и будете вы кругом виноватые… Слушай, а ты, может, не в курсе? Ты знаешь, кто я такой по нынешнему раскладу?!
– Я в курсе, Сергей Палыч. Вы верно заметили, я долго у вас прослужил, отношения с коллегами поддерживаю, держу руку на пульсе.
– В курсе, говоришь… Что ж… В таком случае, Григорий, ты просто самоубийца!
– Ну, жизнь покажет… – Собакин, видимо, не желая более общаться с сердитым полковником, буркнул оперу, стерегущему сановного пленника, «Наблюдай!» и ушел в другой конец поляны – к «санитарам».
Минут через пятнадцать подъехал микроавтобус «Тойота» с тонированными стеклами. Из «Тойоты» вышли люди: четверо в черной униформе, с короткими автоматами – трое в шерстяных шапочках с дырами для глаз, а четвертый – в берете, но с таким лицом, что лучше бы он был в шапочке. Короче, Собакин в кубе – не по объему, а по страхолюдности: мне, как его я увидел, сразу стало как-то не по себе.
У этого страшилы был при себе предмет, который никак не вязался с автоматом, черной формой и вообще со всем его обликом: симпатичная кожаная папка для бумаг с изящной посеребренной застежкой.
Занимательно… Пристрелил по пути сюда какого-нибудь банкира и отнял папку?
– Надо же, какая честь. – Полковник криво ухмыльнулся. – ОМОН прислали меня конвоировать…
– Мы не ОМОН, – буркнул товарищ в берете и, игнорируя полковника как личность, прямиком направился к Собакину.
– Не ОМОН? А кто же…
С ними прикатил еще один товарищ – явно не из питомника, худенький, постарше всех, и с умными глазами. Ага, этого типа я уже видел, и не далее как позавчера. В тот раз он тоже имел при себе этакий приятный для взора, старомодный докторский саквояж.