человеком, рядовым гражданином, от которого никто ничего не ожидал. Но эта возможность была для него закрыта, как, скажем, для короля Швеции, которому никогда не стать обычным, ничем не выдающимся шведом, человеком, которому доступно счастье анонимности, когда ты – никто и звать тебя никем. Тут ему пришел на ум король Нидерландов, который был лицензированным пилотом и садился иногда за штурвал самолетов национальных авиалиний. А потом в капитанской форме выходил в салон, к полному изумлению пассажиров.
Они вышли из бара. Ульф был доволен результатами их короткого расследования – и в то же время опечален. Новости, о которых ему рано или поздно придется сказать Анне, ее расстроят, а ему совсем этого не хотелось – пускай мысль о том, что она избавится от своего неверного мужа, и вызывала у него невольный радостный трепет.
Они шли пешком обратно к машине. В носу у Ульфа все еще стоял отчетливый запах чеснока, и даже когда он прочистил нос, запах остался там же, где и был, делая свое дело: защищая его от разнообразных болезней, вампиров и близкого контакта с другими людьми.
Глава десятая. Эстонцы, глисты, татуировки
Ветеринар Мартина, доктор Хоканссон, обожал своего пациента.
– Какое это каждый раз удовольствие, Ульф, – осматривать вашу собаку. Есть некоторые псы, визита которых я ожидаю с ужасом – в некоторых случаях из-за их хозяев… – тут он издал нервный смешок. – К вам это, конечно, не относится, я всегда рад видеть и вас, и Мартина. Но некоторые… Ох, божечки мои… И вот что интересно – характер у собаки практически всегда такой же, как у хозяина. «Хозяин-невротик – собака-невротик», – всегда это говорю.
Ульф привел Мартина к доктору Хоканссону на регулярный осмотр. Особой убежденности в том, что Мартину так уж необходимо видеться с ветеринаром раз в шесть недель, у него не было, но когда доктор Хоканссон предложил это, Ульф согласился. Мартин тогда проходил лечение от депрессии, и доктор был того мнения, что за уровнем серотонина надо бы регулярно приглядывать.
– Я предпочитаю избегать больших дозировок, – сказал тогда доктор Хоканссон. – Потому что передозировка грозит печальными последствиями. Но нам все-таки нужно, чтобы препарат оказал желаемый эффект.
Мартин уже привык к этим регулярным визитам и, казалось, понимал, что у доктора Хоканссона исключительно добрые намерения, пускай даже он иногда тыкал его в чувствительные местечки на брюхе и проявлял нездоровый интерес к собачьим зубам и деснам. И вот теперь, когда осмотр был закончен и доктор Хоканссон опытной рукой – и совершенно безболезненно – взял у Мартина из загривка кровь на анализ, пес устроился поудобнее на смотровом столе, закрыл глаза и погрузился в сон.
– Он так доверяет миру, верно? – сказал доктор Хоканссон, моя руки. – Как приятно видеть собаку, у которой так мало проблем.
– Если не считать депрессии, – ответил Ульф.
Ветеринар кивнул.
– Это, скорее всего, генетическое. Вообще, знаете, принято считать, что шведские собаки подвержены депрессии больше других.
– Это все наши широты виноваты, – заметил Ульф.
Доктор Хоканссон был с ним согласен.
– Я только что вернулся из Греции, – сказал он. – Мы с женой были на Итаке. Сняли там маленькую виллу вместе с жениной сестрой и ее мужем. Их дети тоже там были – двое ребят и девочка. К сожалению, подростки.
Ульф посмотрел на него с сочувствием.
– У тебя ведь детей нет, верно, Ульф?
Ульф покачал головой.
– Жены у меня больше нет – как, думаю, ты уже знаешь. И теперь… – тут он пожал плечами. – Я подумывал жениться во второй раз, но случая как-то не представилось. Не уверен, захочет ли кто-нибудь вообще иметь со мной дело.
Доктор Хоканссон погрозил ему пальцем.
– Да ладно тебе, Ульф. Дамы наверняка тобой интересуются. Девушка, которая работает у меня в приемной, постоянно говорит, какой ты симпатичный, – он немного помолчал. – Не то чтобы я сам замечал подобные вещи, но факт остается фактом. Ты в прекрасной форме, и, я уверен, найдется немало приятных дам, которые будут счастливы, прояви ты к ним интерес.
Ульф ответил, что у него такой уверенности нет.
– Ей придется принять Мартина – кем бы она ни была. А у Мартина есть проблемы, как тебе хорошо известно – тут и глухота, и депрессия.
– Это все на дам не действует, – отмахнулся доктор Хоканссон. – Напротив, женщин часто тянет к сирым и убогим. Или, по крайней мере, у меня такое ощущение. Материнский инстинкт.
Ульф улыбнулся. К сирым и убогим он себя, в общем-то, не причислял; доктор Хоканссон был прекрасным ветеринаром, но чувства такта ему явно не хватало.
– А еще мне постоянно говорят, что я – человек привычки и не желаю меняться, – он безнадежно покачал головой. Потом снова взглянул на доктора. – А что, эти подростки были такими уж ужасными?
Доктор Хоканссон, который уже сидел за столом, делая пометки в карточке Мартина, поднял голову.
– Подростки? О да, абсолютный кошмар. Один из них – парень постарше – отказывался надевать рубашку и ходил повсюду с голым торсом. Он явно был страшно доволен собой и постоянно торчал в гостиной, то и дело напрягая мышцы. Отвратительное зрелище.
– Нарцисс тоже был тинейджером, – заметил Ульф. – Мы как-то об этом забываем.
– Да, – ответил ветеринар. – А его сестра только и делала, что слушала музыку. Когда ты пытался что-то ей сказать, она просто тыкала пальцем в наушники и мотала головой.
– Утомительно, – посочувствовал Ульф. Он вспомнил, как неделю или две назад он допрашивал подростка, которого обвиняли в хакинге военного сайта: параллельно допросу он сидел в соцсетях и был абсолютно уверен, что он в своем праве. В конце концов Ульф, потянувшись через стол, забрал у него из рук телефон, что привело к взрыву негодования. Вряд ли бы его больше взбесило, ударь я его по лицу, подумал Ульф.
– Все мы когда-то были подростками, – сказал доктор Хоканссон. – Нам нужно быть толерантнее.
– До какого-то предела, – отозвался Ульф.
Ветеринар вздохнул.
– Да, – ответил он. – Теперь относительно прогресса у Мартина… Достаточно ли у него физической активности?
Ульф ответил, что да, как ему кажется.
– Я вывожу его погулять по утрам, и у него есть возможность хорошенько побегать. А потом днем, пока я на работе, моя соседка выводит его на прогулку по крайней мере два раза. Вполне активный образ жизни.
Ветеринар кивнул.
– Превосходно. Физические упражнения животным необходимы. В природе – пока не появились мы – они все время двигались в поисках пищи. Опасность состоит в том, что после нашего появления необходимость охотиться – или вообще разыскивать еду – отпала. В этом корень зла, – тут он посмотрел на Мартина, который ответил ему одухотворенным, горестным взглядом, как бы поддерживая взгляды ветеринара на человеческое вмешательство в дела животных.
– Предки Мартина – волки – постоянно были заняты поисками пищи, – продолжил Хоканссон. – У волков, знаете, нет проблем с лишним весом.
– Уверен, что нет, – согласился Ульф.
Доктор Хоканссон нахмурился: он кое-что припомнил.
– Кстати, о волках, – сказал он. – У меня тут недавно был довольно необычный клиент.
Ульф ждал, что он скажет дальше. В прошлом случалось, что доктор Хоканссон обращал внимание Ульфа на какие-то случаи, заслуживающие интереса полиции. В одном таком случае расследование привело к аресту наркодилера, который использовал собак для контрабанды наркотиков из Америки. Собакам скармливали сосиски, внутрь которых были засунуты пластиковые контейнеры с кокаином. После того как нескольких таких собак привели в клинику на прием с тем, чтобы им дали слабительное, Хоканссон поделился своими подозрениями с Ульфом, и дело было передано в отдел по борьбе с наркотиками. Доктор Хоканссон получил тогда официальную благодарность от самого Комиссара, а также приглашение на полицейскую рождественскую вечеринку. Конфискованных собак отправили в приют, а потом они нашли себе дом – их забрал к себе человек, который занимался ремонтом моторов у катеров местного полицейского управления.
– Так вот, – продолжал доктор, – тут мне привели недавно на прием великолепного метиса – помесь хаски и эльзасской овчарки. Вообще-то, если уж быть точным, мне кажется, овчарка там была не эльзасская, а бельгийская, но насчет хаски я совершенно уверен. Эти глаза – ну, вы знаете, о чем я. Голубые глаза. В нашем случае – с такими желтыми крапинками. Янтарный цвет, вот, кажется, как это называется.
– Красивая порода, – вставил Ульф. – Смотришь на них – и видишь бескрайнюю тундру. Заснеженные леса и все такое прочее.
– Да, – согласился доктор Хоканссон. – В общем, этот человек, который привел собаку, он не был постоянным клиентом. По-шведски говорил с сильным акцентом – эстонским или, может быть, латвийским. Крупный такой мужчина, с таким характерным телосложением, ну, знаете, как у славян.
Ульф покачал головой.
– Прибалты – вовсе не славяне, доктор Хоканссон. На самом деле они – вроде финнов. Им не нравится, когда их путают с русскими или поляками.
Доктор Хоканссон наморщил нос.
– Ну, насколько я понимаю, они вообще любят поднимать шум по пустякам.
Ульф не считал, что нежелание быть перепутанным с русскими – это пустяки.
– Ну, в общем, – продолжал ветеринар, – наш эстонский друг явился ко мне со своей собакой и попросил заполнить для нее ветеринарный сертификат. Что-то вроде разрешения на импорт, причем для Колумбии – можешь себе представить?
– Он отправлял собаку в Колумбию?
Доктор кивнул.
– Мы, бывает, занимаемся оформлением бумаг для собак, которых их хозяева собираются вывозить за границу. Вы удивитесь, как часто в наши дни животные путешествуют на самолетах. Для авиакомпаний это целый бизнес. Денег они берут за это предостаточно.
– Что ж, думаю, у них просто нет другого выхода, – ответил Ульф. – Эти специальные боксы для животных занимают кучу места.
– И то правда, – согласился доктор Хоканссон. – Наверняка рано или поздно кто-нибудь додумается сделать бизнес-класс для собак, – тут он ухмыльнулся. – То есть вряд ли, конечно, но какова идея, а?