– Очень хорошо. Скажите им, чтобы поднимались.
Спустя минуту Том услышал их шаги в коридоре, устланном ковровой дорожкой. Офицер был тот же, что и накануне, а молодой полицейский был другой.
– Buon’ giorno, – вежливо сказал офицер и слегка поклонился.
– Buon’ giorno, – откликнулся Том. – Нашли что-нибудь новое?
– Нет, – ответил офицер так, словно и сам хотел спросить об этом же.
Он сел на предложенный Томом стул и открыл коричневый кожаный портфель.
– Возник еще один вопрос. Вы ведь знакомы с американцем Томасом Рипли?
– Да, – ответил Том.
– Вам известно, где он?
– Примерно месяц назад он уехал в Америку.
Офицер заглянул в бумаги.
– Понятно. Это должны подтвердить в Иммиграционной службе Соединенных Штатов. Видите ли, мы пытаемся найти Томаса Рипли. Мы считаем, что он мертв.
– Мертв? Почему вы так думаете?
Губы офицера под кустистыми усиками стального цвета мягко сжимались после каждой произнесенной им фразы, и казалось, он улыбался. Эта улыбка и накануне немного сбивала Тома с толку.
– Вы вместе ездили в Сан-Ремо в ноябре, не так ли?
Ага, они проверили гостиницы.
– Да.
– Где вы видели его в последний раз? В Сан-Ремо?
– Нет. Я видел его еще раз в Риме.
Том вспомнил, что Мардж было известно, что после Монджибелло он вернулся в Рим, – он говорил ей, что хотел помочь Дикки устроиться в Риме.
– Когда вы в последний раз видели его?
– Вряд ли я смогу назвать точное число. Месяца два назад. Кажется, я получал от него открытку из… из Генуи. Он писал, что возвращается в Америку.
– Вам так кажется?
– Да, – сказал Том. – Почему вы думаете, что он мертв?
Офицер оторвался от бумаг и подозрительно посмотрел на него. Том бросил взгляд в сторону молодого полицейского, который стоял, сложив на груди руки и прислонившись к бюро, и безучастно смотрел на него.
– Вы ездили в Сан-Ремо на лодочную прогулку с Томасом Рипли?
– На прогулку? Где?
– В небольшой лодке. Вокруг порта, – быстро проговорил офицер, глядя на Тома.
– Кажется, ездили. Да-да, вспомнил. И что с того?
– Дело в том, что эту лодку нашли под водой, а на ней – какие-то следы, возможно и кровавые. Она пропала двадцать пятого ноября. То есть ее не вернули туда, где брали напрокат. А двадцать пятого ноября вы были в Сан-Ремо с синьором Рипли.
Офицер не спускал с него глаз.
Тома оскорбляло то, что на него так смотрят. Ему казалось это нечестным. Но он из кожи вон лез, чтобы вести себя так, как требовала ситуация. Ему представилось, будто он наблюдает за этой сценой со стороны. Он даже позу принял другую, более расслабленную, и облокотился о спинку кровати.
– Но с нами ничего не случилось во время этой поездки. Не было никакого происшествия.
– Вы вернули лодку?
– Разумеется.
Офицер по-прежнему не спускал с него глаз.
– Фамилия синьора Рипли не зарегистрирована ни в одной гостинице за двадцать пятое число.
– Вот как? И давно вы ищете?
– Не настолько давно, чтобы успеть обыскать все итальянские деревушки, но в главных городах мы проверили все гостиницы. Мы узнали, что вы жили в «Хасслере» с двадцать восьмого по тридцатое ноября и…
– Том… то есть синьор Рипли не жил вместе со мной в Риме. Примерно в это время он ездил в Монджибелло, где пробыл пару дней.
– А где он останавливался, когда приезжал в Рим?
– В какой-то гостинице. Не помню ее название. Я не был у него.
– А где вы были?
– Когда?
– Двадцать шестого и двадцать седьмого ноября. То есть после Сан-Ремо.
– В Форте-деи-Марми, – ответил Том. – Остановился там по дороге назад. Я жил в пансионе.
– В каком?
Том покачал головой.
– Не могу вспомнить название. Совсем небольшой пансион.
В конце концов, думал он, через посредство Мардж он сможет доказать, что Том был в Монджибелло, живой, после Сан-Ремо; так какой смысл полиции интересоваться, в каком пансионе жил Дикки Гринлиф двадцать шестого и двадцать седьмого ноября?
Том присел на краешек кровати.
– Все равно я не понимаю, почему вы думаете, будто Том Рипли мертв.
– Мы думаем, что в Сан-Ремо кто-то погиб, – ответил офицер. – Кто-то был убит в этой лодке. Затем лодку и утопили – чтобы скрыть следы крови.
Том нахмурился.
– Вы уверены, что это следы крови?
Офицер пожал плечами.
Том тоже пожал плечами.
– В тот день в Сан-Ремо человек, наверное, двести брали напрокат лодки.
– Ну не совсем столько. Около тридцати. Совершенно верно, этим человеком мог быть любой из этих тридцати. Или любые двое, – прибавил он с улыбкой. – Мы даже не знаем их всех поименно. Но начинаем склоняться к мысли, что пропал Томас Рипли.
Он скосил глаза в угол гостиничного номера. Судя по выражению его лица, он размышлял, как показалось Тому, о чем-то другом. А может, ему просто нравится сидеть в кресле рядом с теплым радиатором?
Том нервно закинул ногу на ногу. Ясно, что происходило в голове у итальянца: Дикки Гринлиф дважды находился на месте убийства или недалеко от него. Пропавший Томас Рипли отправился двадцать пятого ноября на лодочную прогулку с Дикки Гринлифом. Следовательно… Нахмурившись, Том спросил:
– Вы не верите, что я видел Тома Рипли в Риме примерно первого декабря?
– Нет-нет, я этого не говорил! – Офицер сделал умоляющий жест. – Просто я хотел выслушать, что вы скажете о вашем… о вашем путешествии с синьором Рипли после Сан-Ремо. Дело в том, что мы не можем его найти.
Он еще раз широко, примиряюще улыбнулся, обнажив желтоватые зубы.
Том раздраженно пожал плечами. Было очевидно, что итальянская полиция не собиралась вот так сразу обвинить американского гражданина в убийстве.
– Мне жаль, что я не могу вам сообщить, где он точно сейчас находится. Попробуйте поискать в Париже. В Генуе. Он всегда останавливается в небольших гостиницах, они ему больше нравятся.
– У вас есть открытка, которую он прислал из Генуи?
– Нет, – ответил Том.
Он взъерошил волосы, как это иногда делал Дикки, когда был раздражен. Он почувствовал себя лучше, и, войдя на несколько секунд в роль Дикки Гринлифа, пару раз прошелся по комнате.
– Вы знаете кого-нибудь из друзей Томаса Рипли?
Том покачал головой.
– Нет, я и его-то не очень хорошо знаю, да и познакомились мы совсем недавно. Не знаю, много ли у него в Европе друзей. Он говорил, что знаком с кем-то в Фаэнце. Еще во Флоренции. Но имен его знакомых я не знаю.
Если итальянец думает, что он защищает кого-то из друзей Тома от расспросов полиции и потому не выдает их имена, то пусть так и думает, решил Том.
– Va bene, мы наведем справки, – сказал офицер.
Он убрал бумаги, в которые внес не менее дюжины записей.
– Пока вы не ушли, – проговорил Том с дрожью в голосе, – я хотел бы спросить, когда мне можно уехать из города. Я собирался на Сицилию. Если это возможно, то я бы очень хотел отправиться сегодня же. Я предполагаю остановиться в гостинице «Пальма» в Палермо. Если я понадоблюсь, вы без труда меня найдете.
– Палермо, – повторил офицер. – Ebbene,[63] это возможно. Я позвоню?
Том закурил итальянскую сигарету и стал слушать, как офицер попросил соединить его с капитаном Ауличино, после чего совершенно безучастно принялся ему излагать, что синьор Гринлиф не знает, где находится синьор Рипли, – возможно, уехал в Америку, а может, по мнению синьора Гринлифа, он во Флоренции или в Фаэнце. «Фаэнца, – старательно повторил он, – это недалеко от Болоньи». Когда на другом конце провода приняли все это к сведению, офицер сказал, что синьор Гринлиф хочет сегодня отправиться в Палермо.
– Va bene. Benone.[64]
Офицер с улыбкой повернулся к Тому:
– Вы можете сегодня ехать в Палермо.
– Benone. Grazie.
Том проводил их до дверей.
– Найдете Тома Рипли – дайте и мне знать, – бесхитростно произнес он.
– Разумеется! Будем держать вас в курсе событий, синьор! Buon’ giorno!
Оставшись один, Том принялся, насвистывая, складывать в чемодан те вещи, которые успел вынуть. Он ощущал радость оттого, что назвал Сицилию вместо Майорки, потому что Сицилия – это еще Италия, а Майорка нет и, естественно, итальянская полиция охотнее отпустит его, если он останется на итальянской территории. Он думал об этом, как вдруг ему пришло в голову, что в паспорте Тома Рипли не было отмечено, что после поездки по маршруту Сан-Ремо—Канны он еще раз побывал во Франции. Он помнил, как писал Мардж, будто Том Рипли говорил ему, что поедет в Париж, а оттуда домой, в Америку. Если Мардж когда-нибудь спросят, был ли Том Рипли после Сан-Ремо в Монджибелло, она подтвердит, что позднее он уехал в Париж. А если он когда-нибудь снова станет Томом Рипли и предъявит свой паспорт полицейским, то они увидят, что после поездки в Канны он во Франции не был. Лучше просто сказать, что он изменил свои планы после того, как говорил Дикки о своей предполагаемой поездке в Париж, и решил остаться в Италии. Но так ли это все важно?
Неожиданно Тома пронзила мысль: а что, если все это подстроено? Он даже перестал складывать чемодан. Что, если полицейские предоставляют ему свободу действий и разрешают поехать на Сицилию, давая понять, что он вне подозрений, исключительно ради того, чтобы он совершил какую-нибудь ошибку? Какой хитрый подлец этот офицер! Он как-то назвался. Как же его? Равини? Роверини? Ну и что с того, что они дают ему свободу действий? Он же ясно им сказал, куда направляется. Он вовсе не собирается от них скрываться. Единственное, чего он хочет, – это уехать из Рима. Страшно хочет! Он побросал последние вещи в чемодан, захлопнул крышку и защелкнул замок.
Опять телефон! Том схватил трубку.
– Pronto?
– О Дикки!.. – услышал он задыхающийся голос Мардж. Она была внизу, он сразу это понял.
– Кто это? – взволнованно произнес он голосом Тома.