Глава 17
Около восьми утра Том вышел купить газету. Там ничего не было. Возможно, пока тело найдут, пройдет не один день. Вряд ли кто-либо станет обходить со всех сторон не представляющую исторической ценности гробницу вроде той, позади которой он положил Фредди. В своей безопасности Том был уверен, но чувствовал себя разбитым. Из-за тяжелого похмелья шалили нервы, он не мог доделать ни одного из дел, за которые брался, вплоть до того, что, не дочистив зубы, пошел проверить, вправду ли его поезд отправляется в десять тридцать, а не в десять сорок пять. Поезд отправлялся в десять тридцать.
К девяти он был полностью готов, одет, а пальто и плащ лежали на кровати. Он успел поговорить с синьорой Буффи, сказав, что будет в отлучке не менее трех недель, а то и дольше. Синьора Буффи была такая же, как всегда, и ни словом не помянула вчерашнего американского гостя. Том пытался придумать такой поворот разговора, который позволил бы ему как бы невзначай выяснить ее истинные мысли по поводу вопросов Фредди, но не сумел и решил оставить это. Лучше считать, что все прекрасно. Том старался победить похмелье доводами рассудка, он ведь выпил самое большее три мартини и три перно. Он знал, что все дело в самовнушении и похмелье оттого, что он собирался притвориться, будто много выпил с Фредди. Этого не понадобилось, но он непроизвольно все еще притворялся.
Зазвонил телефон, Том снял трубку и мрачно сказал:
— Pronto[20].
— Синьор Гринлиф? — спросил итальянский голос.
— Да.
— Qui paria la stazione polizia nomero ottantatre. Lei e un amico dl un'americano chi se chiama Fredderick Mee-Layse?[21]
— Фредерик Майлз?
— Да, — сказал Том. Взволнованной скороговоркой полицейский объяснил, что труп Фредерика Майлезе найден сегодня утром на старой Аппиевой дороге, а синьор Майлезе вчера какое-то время был в гостях у него, синьора Гринлифа, не так ли?
— Да, именно так.
— А в какое время?
— Примерно с полудня до… ну, наверно, часов до пяти или шести. Не помню точно.
— Не будете ли вы любезны ответить на несколько вопросов?.. Нет, не трудитесь приезжать. Следователь приедет к вам. Сегодня в одиннадцать утра вас устроит?
— Буду очень рад помочь, если смогу, — сказал Том, изобразив голосом подобающее волнение, — но не может ли следователь прийти прямо сейчас? Мне необходимо уйти из дому в десять.
В трубке прозвучало что-то вроде стона. Полицейский сказал, что это вряд ли получится, но они попробуют. Если им не удастся прийти до десяти, они просят его не выходить из дому, это очень важно.
— Va bene[22], — согласился Том и повесил трубку.
Черт бы их побрал! Теперь он не попадет ни на поезд, ни на теплоход. Его самым горячим желанием было выбраться, покинуть Рим и эту квартиру. Он стал собираться с мыслями для разговора со следователем. Все было очень просто, даже скучно. Он скажет истинную правду. Они выпили, Фредди рассказывал о Кортино, они долго беседовали. Потом Фредди ушел, может быть слегка перебрав, зато в прекрасном настроении. Нет, он не знает, куда пошел потом Фредди. Похоже, на вечер у него было назначено свидание.
Том пошел в спальню и поставил на мольберт картину, которую начал писать несколько дней назад. Краски на палитре все еще были влажные, потому что он держал палитру в тазу на кухне так, чтобы на нее капала вода. Он смешал белую и голубую краски и стал наносить мазки на серовато-голубое небо. Вообще-то картина была выдержана в любимых Дикки Гринлифом ярких тонах — красновато-коричневом и кипенно-белом — и изображала римский пейзаж: открывавшиеся из окна крыши и стены. Небо было единственным отклонением, но зимой небо в Риме такое пасмурное, что даже Дикки написал бы его серовато-голубым, а не цвета электрик. Том нахмурил брови, как всегда хмурил брови Дикки во время занятий живописью.
Телефон снова зазвонил. Том вполголоса выругался и пошел снять трубку.
— Алло!
— Алло! Это Фаусто, — прозвучало в трубке, — come sta?[23] — И знакомый, бьющий ключом, неистовый молодой смех.
— О-о, Фаусто! Спасибо, хорошо! Извини меня, — продолжал Том, он говорил по-итальянски голосом Дикки, в манере Дикки — смеясь и немного рассеянно. — Я пытаюсь писать картину… попытка с негодными средствами…
Том старался говорить голосом Дикки, только что узнавшего о гибели своего друга Фредди, и вместе с тем голосом Дикки в обычное утро, выкладывающегося за работой.
— Можно пригласить тебя на ленч? Мой поезд на Милан отходит в четыре пятнадцать.
Том тяжело вздохнул, как вздыхал Дикки:
— Я уезжаю в Неаполь. Да, прямо сейчас, через двадцать минут.
Если удастся избежать встречи с Фаусто, незачем и говорить ему о звонке из полиции. Газеты сообщат новость об убийстве Фредди не раньше полудня, а то и позднее.
— Но я здесь! В Риме! Дай мне адрес! Я на вокзале! — весело, со смехом кричал в телефон Фаусто.
— Как ты узнал мой телефон?
— Позвонил в справочное бюро. Там сказали, что ты не даешь своего телефона, но я наплел целую историю, будто ты, мол, выиграл в лотерею в Монджибелло. Может, девица из справочного и не поверила, по на размер выигрыша я не поскупился. Дом, и корова, и колодец, и даже холодильник. Пришлось перезвонить три раза, но в конце концов она дала мне телефон. Дикки, где ты живешь?
— Это не важно. Мы бы встретились за ленчем, если бы мне не надо было на поезд, но вот видишь…
— Я помогу тащить вещи! Скажи, где ты живешь? Я приеду на такси, и мы поедем вместе.
— Не успеешь. Давай встретимся на вокзале через полчаса. Поезд в десять тридцать до Неаполя.
— Договорились.
— Как там Мардж?
— A, innamorata di te![24], — сказал, смеясь, Фаусто. — Ты собираешься встретиться с ней в Неаполе?
— Да нет, не собираюсь. Мы увидимся через десять минут, Фаусто. Сейчас мне надо спешить. Arrividerch[25].
— До скорого, Дикки! Пока! — Он повесил трубку.
Когда Фаусто увидит сегодняшние газеты, он поймет, почему Дикки не пришел на вокзал, а до того будет думать, что они не встретились случайно. Возможно, Фаусто увидит газеты уже в полдень, ведь итальянская пресса не упустит такой сенсации — убийство американца на Аппиевой дороге. После разговора с полицией Том поедет в Неаполь на другом поезде, не раньше четырех, когда Фаусто уже не будет на вокзале. И в Неаполе подождет следующего теплохода до Мальорки.
Только бы Фаусто не выпытал в справочном бюро еще и его адреса и не вздумал явиться сюда до четырех часов. Только бы Фаусто не ввалился в квартиру, когда здесь будет полиция.
Том задвинул два чемодана под кровать, третий поставил в степной шкаф и закрыл дверь. Он не хотел наталкивать полицию на мысль, что он собирается вот-вот уехать. Но из-за чего он так волнуется? Вряд ли они напали на след. Возможно, кто-нибудь из приятелей Фредди знал, что тот собирается разыскать его вчера, вот и все. Том взял кисть и смочил ее в плошке со скипидаром. Пусть полицейские видят, что он не так уж и расстроен известием о гибели Фредди. Он даже в силах немного поработать в ожидании допроса, хотя одет был для выхода на улицу. Он же сказал им, что собирается уходить. Да, он приятель Фредди, по не слишком близкий.
Синьора Буффи впустила полицейских в половине одиннадцатого. Том смотрел вниз с лестничной площадки. Они не остановились расспросить синьору Буффи. Том вернулся в квартиру. В комнате стоял острый запах скипидара.
Их было двое: постарше, в форме офицера, и помоложе, в форме рядового полицейского. Тот, что постарше, вежливо поздоровался и попросил Тома предъявить паспорт. Том предъявил, и офицер перевел острый взгляд с его лица на фотокарточку Дикки. Никто доселе не рассматривал ее так пристально, и Том собрал волю в кулак, готовясь встретить опасность. Но ничего не произошло. Полицейский вернул паспорт с легким поклоном и улыбкой. Это был низенький человек средних лет, похожий на тысячи других итальянцев средних лет, с густыми с проседью бровями и коротенькими густыми черными с проседью усами. Он не выглядел ни особенно сообразительным, ни безнадежно тупым.
— Как его убили? — спросил Том.
— Ударили по голове и по затылку тяжелым предметом, — ответил полицейский, — и ограбили. Мы полагаем, что он был пьян, когда уходил от вас вчера?
— Да… немного. Мы с ним выпили. Мы пили мартини и перно.
Полицейский записал это в блокнот, записал и время, которое, по словам Тома, провел у него Фредди — примерно с полудня и приблизительно до шести.
Полицейский помоложе с красивым бесстрастным лицом прогуливался по квартире, заложив руки за спину. С рассеянным видом наклонился к мольберту, как будто был в музее и один.
— Вы знаете, куда он собирался пойти от вас?
— Нет, не знаю.
— Но вы сочли, что он в состоянии вести машину?
— Да, конечно. Он был пьян, но вполне мог вести машину. Иначе я поехал бы с ним.
Офицер задал еще один вопрос, и Том притворился, что не совсем понял. Полицейский задал вопрос вторично, выбирая другие слова, и, улыбаясь, переглянулся со своим подопечным. Том переводил глаза с одного на другого, немного обиженно. Полицейский хотел знать, каковы были отношения между ним и Фредди.
— Он был мой приятель, — сказал Том. — Не слишком близкий. Я не видел его и не получал от него весточки месяца два. Я ужасно расстроился, когда сегодня утром услышал об этом несчастье. — Том придал своему лицу озабоченное выражение, которое должно было возместить бедность его словаря. Кажется, он добился своей цели. Допрос был очень поверхностным, а полицейские, похоже, собирались уйти через две-три минуты.
— В котором часу его убили? — спросил Том.