— Спущусь вниз, — ответил Том, надевая халат.
Мардж была уже совсем одета. На ней были свитер и черные хлопчатобумажные брюки очень хорошего покроя, вероятно сшитые на заказ, потому что идеально облегали ее бесформенную тыквообразную фигуру. Они еще пили кофе, когда в десять часов появились Анна и Уго, принесли молоко, булочки и утренние газеты. Том и Мардж решили сварить еще кофе, подогрели молоко и не спешили покинуть гостиную. Это было редкое утро, одно из тех, когда в газетах не было ничего об исчезновении Дикки и о деле Майлза. Так иногда бывало. Правда, в вечерних выпусках эти имена порой вновь между делом упоминались. Просто сообщалось, что Дикки все еще не найден, а убийство Майлза пока еще не раскрыто.
К одиннадцати сорока пяти Том и Мардж отправились на вокзал встречать мистера Гринлифа. Снова шел дождь, и было так ветрено и холодно, что казалось, его капли застывают на лету и в виде хлопьев снега облепляют их лица. Они стояли под крышей у входа на перрон, наблюдая за выходящими из ворот людьми. Наконец показался мистер Гринлиф — важный и мертвенно-бледный. Мардж бросилась к нему навстречу и поцеловала в щеку, он улыбнулся ей.
— Здравствуйте, Том, — сердечно произнес мистер Гринлиф, протягивая руку. — Как поживаете?
— Прекрасно, сэр. А вы?
У мистера Гринлифа с собой был только небольшой чемодан, но его нес носильщик, который поехал с ними на катере, хотя Том предложил свои услуги. Том хотел, чтобы они сразу же отправились к нему домой, но мистер Гринлиф пожелал сперва устроиться в гостинице.
— Я приду к вам, как только получу номер. Пожалуй, направлюсь в «Гритти». Это, кажется, недалеко от вас? — спросил мистер Гринлиф.
— Нельзя сказать, чтоб совсем рядом, но можно дойти до собора Святого Марка, а потом взять гондолу, — объяснил Том. — Мы пойдем с вами, если вы намереваетесь только взять номер и если в ваши планы не входит побыть некоторое время исключительно с одной Мардж.
Мистер Гринлиф отрицательно покачал головой. Он несколько раз бросил нервный, рассеянный взгляд в окно катера, очевидно считая, что пребывание в незнакомом городе обязывает к этому, хотя ничто не задержало его внимания. Он не ответил на приглашение Тома позавтракать всем вместе. Том скрестил руки, надел маску добродушия и умолк. К тому же сильно ревел двигатель катера. Время от времени мистер Гринлиф обменивался с Мардж замечаниями об общих римских знакомых. Том заметил, что они превосходно ладят, хотя впервые встретились только в Риме.
Они решили позавтракать в неприметном ресторанчике, где-то между «Гритти» и «Риалито», который специализировался на «дарах моря». Блюда из них всегда были выставлены для обозрения на длинном прилавке при входе в обеденный зал. На одной из тарелок лежало ассорти из розоватых ломтиков осьминога, которое так любил Дикки, и Том, проходя мимо, не преминул заметить, обращаясь к Мардж:
— Как жаль, что Дикки не может полакомиться вместе с нами.
Мардж весело улыбнулась. У нее в предвкушении еды настроение всегда было хорошим.
Во время завтрака мистер Гринлиф немного оживился, но лицо по-прежнему оставалось каменным. Он все время озирался по сторонам, будто надеялся, что в любую минуту может появиться Дикки. Итальянская полиция, будь она неладна, не нащупала ни малейшей ниточки во всей этой истории, и он пригласил частного американского детектива, который приедет сюда и попытается разобраться во всем на месте.
Услышав это, Том стал жевать медленнее. Он тоже считал, что американские сыщики лучше итальянских. В то же время он осознал тщетность этой затеи. Очевидно, нечто подобное почувствовала и Мардж, ее лицо внезапно потускнело и вытянулось.
— Ну что же, это очень хорошая мысль, — сказал Том.
— А вы высокого мнения об итальянской полиции? — спросил мистер Гринлиф.
— Ну в общем-то — да, — ответил Том. — Кроме того, у их полицейских большое преимущество — они говорят по-итальянски и поэтому могут проникнуть всюду и проверить все подозрения. Надеюсь, тот, кого вы пригласили, говорит по-итальянски?
— Собственно говоря, даже и не знаю, — произнес мистер Гринлиф с таким волнением, будто только теперь осознал свое упущение. — Его фамилия Мак-Карон. Мне сказали, очень опытный.
«Скорее всего, он не говорит по-итальянски», — подумал Том.
— Когда он приезжает?
— Завтра или послезавтра. Если завтра, мне придется отправиться в Рим, чтобы встретить его.
Мистер Гринлиф отставил свою телятину. Он почти не притронулся к ней.
— У Тома такой чудесный дом! — воскликнула Мардж, приступив к многослойному пирожному, пропитанному ромом.
Том попытался придать доброжелательность взгляду, которым ее окинул.
«Самые каверзные вопросы, — подумал он, — вероятно, последуют дома, когда мы с ним останемся наедине».
Он чувствовал, что у Гринлифа было желание поговорить с ним с глазу на глаз, поэтому предложил выпить кофе здесь же, в ресторане, прежде чем Мардж предложит им пить его дома. Ей очень нравился кофе, который получался в кофеварке Тома. И все равно, когда они пришли домой, Мардж уселась вместе с ними в гостиной и проторчала здесь целых полчаса. Никакого чувства такта, негодовал Том. И только когда он выразительно нахмурился и посмотрел на лестницу наверх, она наконец поняла намек, прикрыла рот ладошкой и заявила, что пойдет немножечко вздремнуть. Несмотря ни на что, она оставалась в своем обычном, неизменно жизнерадостном настроении и во время ленча болтала с мистером Гринлифом так, будто Дикки конечно же жив, и милый мистер Гринлиф не должен, ни в коем случае не должен так расстраиваться, потому что это может повредить его пищеварению. Тому показалось: она ведет себя так, будто не теряет надежды стать когда-либо невесткой мистера Гринлифа.
Мистер Гринлиф встал и, засунув руки в карманы пиджака, принялся расхаживать по комнате подобно боссу, который собирается продиктовать секретарю письмо. Про себя Том отметил, что он никак не выразил своего отношения к роскошной обстановке дома, даже вроде бы не обратил на нее ни малейшего внимания.
— Ну вот, Том, — произнес мистер Гринлиф со вздохом. — Очень странный конец у всей этой истории, не правда ли?
— Конец всей истории?
— Ну, теперь вы живете в Европе, тогда как Ричард…
— Да, кстати, мы не обсудили еще и такую возможность: а вдруг он вернулся в Америку, — примирительным тоном произнес Том.
— Нет, иммиграционные власти тотчас сообщили бы.
Не глядя на Тома, мистер Гринлиф продолжал мерить шагами комнату.
— А все-таки что вы думаете, где же он все же может находиться?
— Знаете, сэр, он вполне мог поселиться в Италии и укрыться в каком-нибудь отеле, где не нужно регистрироваться.
— А разве в Италии есть отели, где не требуется регистрация?
— Официально таких нет. Но всякий, кто владеет итальянским так же свободно, как Дикки, вполне может ее избежать. Собственно говоря, он вполне мог подкупить какого-нибудь владельца маленькой гостиницы, который поселил бы его у себя, даже если б ему стало известно, что постояльца зовут Ричард Гринлиф.
— И чем же, собственно говоря, он мог бы заниматься? — Мистер Гринлиф неожиданно взглянул ему прямо в глаза.
Том увидел на его лице то же страдальческое выражение, которое отметил при самой первой встрече.
— Ну, просто существует такая вероятность. Это все, что я могу сказать по поводу всего этого. — Том на минуту умолк. — Простите меня, мистер Гринлиф, но я допускаю, что Дикки уже нет в живых.
Выражение лица мистера Гринлифа не изменилось.
— Вы допускаете такую возможность в связи с той депрессией, в которую, по вашим словам, он впал в Риме?
— Депрессия была его обычным состоянием, — нахмурился Том. — Его подкосила история с Майлзом… Ведь он, как никто другой, терпеть не мог публичного интереса к своей личности, так же как и всякое насилие. — Том облизнул губы. Он совершенно искренне страдал, тщательно подбирая слова. — Дикки сказал, что, если произойдет еще что-либо в таком роде, это его совсем доконает, и тогда уже он за себя не ручается. Кроме того, именно тогда я впервые заметил, что Дикки потерял интерес к живописи, а ведь до этого я был убежден, что живопись, что бы ни случилось, всегда может оставаться его последним прибежищем.
— Неужели и правда он относился к занятиям живописью так серьезно?
— Да, он относился к этому серьезно, — твердо произнес Том.
Держа по-прежнему руки за спиной, мистер Гринлиф в который раз взглянул на потолок.
— Жаль, что мы не можем найти этого Ди Массимо. Ему наверняка должно быть что-либо известно. Насколько я понял, они с Ричардом собирались отправиться на Сицилию.
— Мне об этом ничего не известно, — выразил удивление Том. Значит, Мардж сказала ему об этом.
— Этот Ди Массимо тоже исчез, если он вообще существовал. Мне сдается, что Ричард просто придумал его, чтобы убедить меня, будто и в самом деле серьезно занимается живописью. Этого художника Ди Массимо полиция никак не может найти ни в своих списках, ни в картотеках.
— Мне не довелось встретиться с ним, — сказал Том. — Дикки упоминал о нем раза два, и я никогда не сомневался, что он существует и живет под своим именем.
— Вы сказали, «если случится что-нибудь в этом роде, он за себя не ручается». Что имелось в виду?
— Ну, собственно, тогда в Риме я не понял, что он имел в виду, а теперь понимаю. Его хотели допросить в полиции по поводу затонувшей лодки в Сан-Ремо. С вами беседовали в полиции по этому поводу?
— Нет.
— В Сан-Ремо была найдена какая-то разбитая лодка. Они считают, что эта лодка пропала в тот же самый или почти в тот же самый день, когда мы с Дикки тоже находились в Сан-Ремо и совершили морскую прогулку на подобной лодке. Там все берут напрокат такие маленькие моторки. В общем, была найдена разбитая лодка, а на ней обнаружены какие-то пятна. Полиция считает — пятна крови. Лодку обнаружили сразу же после убийства Майлза. В то время они никак не могли разыскать меня, потому что я отправился путешествовать по Италии, и полиция принялась расспрашивать Дикки о моем местопребывании. Теперь я думаю, что в какой-то