— Да на тебеэто скажется! Твоя карьера была на мази, а ты сама, собственной рукой… Трясет меня от тебя, вот что!
— Но ты же интервью не прочитала… — жалобно произнесла подруга. — Я и под угрозой пистолета не придумала бы тех ужасных ответов, которые сочинила за меня эта Чернова. Там какой-то кошмар!
— Она пишет как все. Ты что, газет не читаешь?
— Не читаю, — покаялась Марина. — У меня нервов на них не хватает.
Вика махнула рукой.
— На тебя и злиться-то толком невозможно. Ладно, будем надеяться, что пронесет. А Дашу действительно надо предупредить, тут ты права.
Однако она не успела снять трубку, как телефон зазвонил.
— Виктория Павловна? Это Наташа. Я по поводу похорон. Они будут завтра и поминки тоже. Вы ведь придете? А у вас нет телефона Марины Олеговны? Она здесь? Она придет? Дядя очень уважал ее, честное слово. Вы его простите, хорошо? Я его простила.
— Она его простила, — передала Марине Вика. — А ты?
— А мне Ушастика очень жалко. Остальное-то все — чепуха. Вот, кстати, мы и выяснили, строил ли Преображенский против нас с тобою козни. Он вел себя с нами более чем порядочно и пел нам дифирамбы. А мы после этого будем покрывать его убийцу?
Виктория Павловна лишь вздохнула и набрала номер Даши. Отвечать на глупые вопросы она не собиралась.
Сцена третьяАнтракт
Поминки проходили в ресторане Дома актера, народу была тьма, но из студийцев всего четверо: Вика с Мариной, Таша и, как ни странно, Дашенька, бледная, измученная и без привычного Дениса за спиной. Заправляла действом Галина Николаевна, весьма элегантная в черном трауре, спокойная и уверенная. Дашенька явно не желала попадаться ей на глаза.
— Переживаешь? — сочувственно спросила девочку Виктория Павловна. — На тебе лица нет. Жаль его, конечно, но ты и себя пожалей.
— А за что мне себя жалеть? — со слезами в голосе возразила та. — Я столько обижала его, столько мучила! Вот сейчас думаю — зачем? Зачем я была такая злая? Могла бы мягче как-то, добрее, да?
— Да куда мягче? Уж ты ли у нас не добрая?
— Не добрая, нет. Иногда у меня не хватало терпения, и я срывалась. А ведь он гений, к нему нельзя было подходить с обычными мерками, правда? Ему надо было все прощать, все, а я… И ничего уже не исправишь!
У Вики защемило сердце, она нежно обняла Дашеньку за плечи. Та вдруг вздрогнула, напряглась, и Вика увидела, что через зал к ним направляется вдова.
— Рада, что вы смогли прийти, Виктория Павловна, — светским тоном поблагодарила она, приблизившись. — Правда, мой муж погиб в расцвете таланта из-за вашей безалаберности, но я не собираюсь вас винить. Вы ведь сделали это не нарочно, просто в силу своего неподходящего для руководителя характера.
Виктория Павловна с трудом выдавила:
— Я… я не… почему?
— В вашей студии вечный бардак, не правда ли? То открытые люки, то незакрепленные блоки. Вы руководитель, и соблюдение техники безопасности на вашей совести, а не на совести бедной затравленной Поляковой. Но не волнуйтесь, я не стану затевать против вас дело. От женщины, которая даже не умеет поддерживать в порядке собственный макияж, смешно требовать, чтобы она содержала в порядке студию.
«Неужели опять тушь осыпалась?» — промелькнуло в голове у Вики. Думать о других, более страшных обвинениях не было сил.
— Вы ведь знаете, Галина Николаевна, что неправы, — тихо произнесла Марина. — Виктория Павловна очень хороший организатор, и накладок в студии было на удивление мало.
— Мне хватило и одной, — ядовито ответила вдова.
Возразить было нечего. Галина Николаевна вдруг подняла брови, словно увидела нечто неожиданное.
— Оказывается, и вы здесь, милая Дашенька? «О, как на склоне наших дней нежней мы любим и суеверней». Последняя любовь гения? Благодарю, что снизошли до нас. Я польщена.
— Галина Николаевна! — жалобно вскричала Даша. — Честное слово, я ничего такого не говорила! Когда я прочла газету, я чуть не умерла. Я не знаю, откуда журналистка взяла все это. Я говорила совсем другое, клянусь вам всем на свете!
— Юлия Чернова работает оперативно, — без выражения произнесла вдова. — Правда, она не сочла нужным побеседовать со мною, но это так естественно. Кому интересно мнение женщины, прожившей с мужем тридцать лет? Зато лишь позавчера человек умер, а сегодня вся страна уже знает, как он восхищался своим доморощенным дилетантом-режиссером и своею юною шлюшкой-подружкой. Только имей в виду, юная шлюшка, — в голосе зазвучала жгучая ненависть, чуть прикрытая холодом деланого равнодушия, — имей в виду, он знал тебе и мне цену. Ему требовалась молоденькяа дурочка, чтобы расслабляться и заряжаться ее энергией, вот он и использовал с этой целью тебя. А меня он любил. Я — его жена, единственная законная жена за всю его жизнь. Он никогда бы меня не бросил.
— У нас с ним ничего не было, — прошептала Даша, не смахивая слез, резко повернулась и побежала через зал к выходу.
Вика с Мариной ушли сразу вслед за ней.
— Даше не позавидуешь, — сочувственно прокомментировала Марина, оказавшись на улице.
— Видишь, даже ты ее жалеешь!
— Тут трудно не пожалеть. А ведь Галина Николаевна производила впечатление достаточно интеллигентной женщины!
— У нее просто сдали нервы. Смерть мужа… — пояснила Виктория Павловна, помрачнев от воспоминаний.
— А ты уверена, — оживилась собеседница, — что смерть мужа, а не газетная статья? Ты обратила внимание — она сперва обхамила тебя, потом Дашу, а меня не тронула. И, судя по всему, замечательная журналистка вас похвалила, а меня в лучшем случае проигнорировала. Однако быстро они публикуют материал!
— Потому что Чернова очень влиятельная, а сведения интересные, хоть наполовину и вранье. Это я виновата. Мне надо было предупредить Дашу, чтобы держала ухо востро и ничего не подписывала, не читая.
Марина хмыкнула:
— А ты сама?
— Ну, я… — пожала плечами Вика. — Что такого она могла насочинять, чтобы мне повредить? Надо бы купить газету да почитать. Если там и преувеличиваются мои таланты, мне не жалко, это только кстати. А вот с Дашенькой… Ей ведь и в голову не пришло, что Чернова привыкла врать как сивый мерин и сочинять интервью сама. А Галину Николаевну можно понять. Прочитать такое о собственном муже — приятного мало. Только неужели она поверила вранью, если видела правду своими глазами?
Марина вздохнула:
— Значит, ты была права, и она более ревнива и менее наблюдательна, чем я предполагала. То есть повод для убийства у нее был.
— Не знаю. Тогда уж скорее я б на ее месте убила Дашу.
— Найдется другая. Если мужчину потянуло на молоденьких, он вряд ли остановится. О, идея! Галина Николаевна как раз и хотела прикончить Дашеньку, а случайно убила мужа. Вот теперь и переживает, еще бы…
Вика опешила:
— Да ты что?
— А что? Чем плохи опосредованные методы убийства, так это большой вероятностью ошибки. Если собственноручно бить тяжелым предметом по голове, то по крайней мере мужчину с женщиной не перепутаешь, а вот когда попортил блок… Предположим, Галина Николаевна знала, что в подсобку должна прийти Даша. Знала — и соответственно подготовилась. Но Евгений Борисович тоже проведал о Дашиных планах и решил ее подкараулить, чтобы поприставать наедине. Пришел раньше нее, а на него вдруг — бац!
— Сама ты — бац! — возмутилась Виктория Павловна. — Маринка, ты издеваешься, что ли? То у тебя одно, то другое, и все друг другу противоречит. Ты бы уж остановилась на чем-то одном, а не путала нормальных людей.
— Если б я могла остановиться на чем-то одном, так работала бы Шерлоком Холмсом, — улыбнулась Марина. — Остановиться я как раз и не умею. Но в идее убийства по ошибке есть здравое зерно, убеждена!
Вика лишь махнула рукой. Ну что с этими авторами поделаешь?
* * *
Дома на Викторию Павловну моментально навалились проблемы. На следующий день, во вторник, в семь вечера полагалось бы провести очередное занятие студии, и она мрачно размышляла, кто же в сложившейся ситуации на него придет и вообще как теперь быть. Оказывается, Евгений Борисович влиял на положение дел куда серьезнее, чем можно было предположить. Например, изначально на завтрашнем занятии намечалось подробно обсудить премьеру и игру актеров, найти недостатки и избавиться от них. Теперь это лишалось смысла — пьеса вряд ли пойдет снова. После гениального убийцы-Преображенского никто не решится взять себе освободившуюся роль.
Предыдущая постановка — «Король Лир» — тоже благополучно пролетает. А то, что было до нее, в свете последних двух спектаклей мнилось дешевой поделкой, к которой стыдно возвращаться. Единственный выход — затеять что-то новое. Новое, оно всегда интересно, им легче увлечь, чем надоевшим старьем. Вот если б у Маринки нашлась еще одна пьеса…
Телефонный звонок подруге несколько повысил Викино настроение, поскольку пьеса действительно имелась, и Марина была готова прийти и всем ее прочесть. Правда, несколько нервировала мысль о Сосновцеве — неужто тот все-таки отберет помещение для своего идиотского бильярда? Хотя после статьи Черновой — вряд ли. Статья желтая, это факт, зато необычайно полезная. Виктория Павловна Косицкая там представлена как крайне талантливый режиссер, а Сосновцев упомянут в качестве руководителя новой формации, в одном лице сочетающий бизнесмена и мецената. Директору это наверняка понравилось, он на лесть падкий.
Во вторник после обеда Вика решительно села за письменный стол, дабы хорошенько продумать стратегию и тактику своих дальнейших действий. Обстановка изменилась, к ней теперь необходимо должным образом приноровиться, и, чем скорее, тем лучше. Однако затея не удалось — помешал нежданный гость. Или следователя неправильно называть гостем? Только Игорь Витальевич так смущался, явившись непрошеным, так извинялся, что воспринимать его вынюхивающей ищейкой Вика не могла. Присутствуй тут Марина, она бы наверняка потом ехидно заметила, что ищейка действует по всем законам психологии, однако подруга отсутствовала, а Вике подобная мысль в голову не закралась.