Я смущенно смотрю на нее. Она пододвигает листовку поближе.
– Ты ведь любишь музыку, правда? Можно научиться ее продюсировать.
– Я могла бы стать продюсером Ро, – говорю я с улыбкой.
– Ну да, – соглашается она. – Хотя, наверное, стоит тебя предупредить… Понимаешь ли, лучше не принимать важные для своей жизни решения, исходя из романтических отношений.
Она идет на кухню, чтобы заварить чай, а я подхожу к ее стулу и беру брошюру про графический дизайн с полки на задней стене. Я не знаю толком, что такое графический дизайн, но написано достаточно интересно. Пятна плесени на стене стали четче, сквозь слой краски пробились новые «веснушки».
Вернувшись с чаем, Хэзер говорит, что для графического дизайна мне нужно получить минимум «B» по искусству.
Я вздыхаю и глотаю ромашковый чай, который мне уже начинает немного нравиться, хотя по цвету и напоминает мочу.
– Просто мне кажется, что у меня заранее не было и нет никакого будущего, – снова вздыхаю я.
– О, Мэйв. Ты так печально об этом говоришь, что хочется тебя обнять. У тебя замечательное будущее. И это нормально – пока что не знать, что будет впереди. Если ты еще не определилась, можно после школы отдохнуть год. Попутешествовать, например.
Странно, что никто до сих пор не предлагал мне такой вариант, хотя я знаю, что многие выпускники старших школ так и поступают.
– Ну да, – говорю я чуть радостнее. – Конечно… можно и так.
– Для меня лично это было лучшее время в жизни.
– А как вообще это делается? – озабоченно спрашиваю я. – Просто покупаешь билет… куда-нибудь?
Идея меня немного пугает. Я не из тех, кто легко может завести новых друзей в чужой стране. Я и в своей-то стране с трудом нахожу знакомых среди тех, кто говорит со мной на одном языке.
– Я попробую узнать для тебя кое-какие варианты, – говорит Хэзер.
– Правда?
Она кивает. По крайней мере на несколько минут будущее представляется мне в чуть более ярком свете.
Когда наказание заканчивается, школа пустеет и темнеет. По пути к главному выходу я замечаю, что дверь в кабинет сестры Ассумпты открыта – впервые за долгое время. Она до сих пор иногда посещает школу, но все реже и реже, и я вспоминаю, что не видела ее маленькую сгорбленную фигуру с начала занятий. Раньше она появлялась не менее раза в неделю.
Подойдя поближе, я понимаю, что она не одна. Кто-то еще сидит на диване. Я вижу женскую туфлю.
– Генриетта, – обращается ко второй женщине сестра Ассумпта. – Ты не можешь поступить так со мной и с девочками. Ты им нужна, особенно шестиклассницам. Ты же их классная руководительница.
До меня доносится глубоких вздох, а потом я слышу знакомый голос мисс Харрис.
– Я понимаю, сестра Ассумпта, но вряд ли я смогу остаться. Тем более с этой новой программой.
Я почему-то первым делом начинаю размышлять о том, что мисс Харрис зовут Генриеттой. Ее родители и вправду назвали ее «Генриеттой Харрис»?
– Она весьма сомнительна с моральной точки зрения, – продолжает мисс Харрис. – Ядовитая. Да, можно было бы сказать, что девочки обычно не обращают на такое внимание, но они обращают. Похоже, многие искренне верят во все эти рассуждения.
Сестра Ассумпта складывает ладони и потирает один большой палец о другой.
– У меня не было выбора, – говорит она тяжело, с сожалением. – И это совсем не мой бог.
– Я знаю, сестра, – говорит мисс Харрис. – Я знаю.
Странно. Если мисс Харрис не согласна с тем, что происходит, и сестра Ассумпта тоже не согласна, то почему бы им не запретить посторонним навязывать в школе свои порядки?
Мисс Харрис поднимается, и я спешу выйти через главный вход. В голове у меня всплывает куча вопросов.
Вечером раздается звонок – звонит наш домашний телефон. Мы с родителями удивленно переглядываемся. Иногда я даже забываю, что у нас есть домашний телефон – по нему давно уже никто не звонил. Трубку берет папа.
– Мэйв, это из школы, – говорит он наконец. – Какая-то женщина хочет поговорить с тобой.
Мама уже выглядит сердитой.
– Мэйв, в чем дело?
Я замираю, предполагая, что меня застали за подслушиванием. Неужели мисс Харрис накажет меня еще и за это?
– Не знаю!
Папа передает мне трубку. Я мысленно готовлюсь выслушать раздраженный голос мисс Харрис, но вместо этого из трубки доносится мягкий голос мисс Бэнбери.
– Мэйв, извини, что звоню тебе по-домашнему. Но мне нужно попросить тебя об одном одолжении.
– О чем именно? – спрашиваю я.
– О книге, которую я дала тебе почитать. Мне нужно ее вернуть. Как можно скорее. Мне жаль.
Похоже, она смущена.
– Одна моя подруга защищает докторскую диссертацию по этому материалу, и ей срочно понадобилась эта книга для исследования. А экземпляр в университете уже на руках. Ты не могла бы принести ее завтра?
– Но завтра суббота.
Пауза.
– О господи. Ну да, конечно же. Я идиотка.
Снова пауза.
– Эм-м. Тогда увидимся в понедельник.
Я не совсем уверена, что делать. В голосе Хэзер ощущается напряжение. Родители не сводят с меня глаз, пытаясь понять, исключили ли меня.
– Я могу встретиться с вами завтра где-нибудь и передать ее.
– О, Мэйв, правда? – говорит Хэзер с облегчением. – Было бы здорово.
Оказывается, что мы живем довольно близко друг от друга, и мы договариваемся, что я зайду к ней утром. Предполагается, что я до сих пор наказана, но, как обычно, маме уже надоедает следить за мной, и теперь она запрещает мне только «веселиться». Выходить из дома «по делам» уже можно.
– Ты такая замечательная, Мэйв, спасибо тебе.
– Пожалуйста, – неловко отвечаю я. – До свидания.
Я кладу трубку.
– Кто это был? – с подозрением спрашивает мама.
– Учительница. Она дала мне книгу почитать, и ее нужно вернуть.
– О, – успокаивается мама. – Ну тогда ладно.
Позже я звоню Ро, который до сих пор находится в Дублине. Он не отвечает. А я все звоню и звоню.
18
По адресу, который дала мне Хэзер, располагается большой викторианский дом, немного похожий на наш, но он стои́т прямо на берегу реки и наверняка сто́ит несколько миллионов евро. Интересно, как так получилось, что Хэзер живет в таком шикарном месте? С зарплаты консультанта? Или на доходы от составления каталогов ювелирных украшений? Я понемногу начинаю терять веру в ее рассказы. А вдруг она из богатой семьи, и может позволить себе жить где угодно? Мои родители тоже не бедные, но они четко дали понять, что не собираются экономить на всем ради уже взрослых детей. «Что мы зарабатываем – то мы и тратим», – сказала мама очень серьезно.
Поэтому я стучусь в дверь мисс Бэнбери, испытывая легкую неловкость. И удивляюсь, когда мне открывает женщина лет сорока. Судя по всему, она готовит своих маленьких детей к субботним занятиям – я вижу балетную пачку, сумку для плавания и форму для карате. Она поспешно сообщает мне, что Хэзер живет во «флигеле» и что мне нужно пройти через боковую калитку в сад.
Я прохожу через боковую калитку и оказываюсь на каменной тропинке, вдоль которой растут желтая жимолость и оранжевая крокосмия. Стоит теплое октябрьское утро. Тропинка выводит меня в большой, заросший травой сад, выходящий на реку Бег с отражающимися от волн солнечными зайчиками. На другом берегу виднеются здания в центре города и собор. Если прищуриться, можно разглядеть и очертания школы Святой Бернадетты на холме.
Я тут же вижу «флигель» – современный маленький коттедж из темного дерева и со сверкающими солнечными батареями в конце сада. Я стучу в дверь, и, несмотря на то что коттедж довольно маленький, Хэзер открывает мне лишь через пару минут. К уху она прижимает трубку, а в руках держит домашний телефон с кабелем.
– Привет, Мэйв! – немного озабоченно говорит она. – Извини, я жду, пока мне ответят в этой чертовой службе поддержки провайдера. Постоянно переключают меня на разных роботов. Проходи.
Я следую за ней. Она продолжает прижимать к уху трубку, из которой доносится стандартная механическая мелодия.
– Ты не могла бы снять обувь? Ее высочество из Большого дома очень строга на этот счет.
На мне сандалии. Когда я снимаю их, у меня возникает странное чувство от того, что я оказалась босиком в доме учительницы.
– А почему нужно говорить именно по-домашнему?
– Здесь абсолютно нет никакой другой связи. Только стационарный телефон, – она взмахом показывает на свой сотовый. – Прямо какой-то каменный век.
Вынув свой телефон, я вижу, что здесь нет Интернета, а уровень приема упал до одного деления. Хэзер приносит мне чашку ромашкового чая.
Несмотря на то что это съемное жилье, выглядит оно так, как, по моему мнению, и должно выглядеть жилище Хэзер Бэнсбери. Все стены увешаны полками с книгами, свисающими растениями и произведениями искусства разных культур. Много статуэток, похожих на индийские, но есть и южноамериканские. Пока Хэзер дожидается ответа, я разглядываю черно-белый рисунок обнаженной женщины, а потом со смущением понимаю, что это может оказаться сама Хэзер.
Несколько минут я сижу одна в маленькой гостиной и уже начинаю подумывать над тем, чтобы оставить книгу на журнальном столике и уйти. Я открываю сумку, достаю книгу, и в этот момент в гостиную входит Хэзер.
– Все, сдаюсь, – пожимает она плечами. – Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на общение с роботами.
– Я принесла книгу, – говорю я, поднимая и демонстрируя книгу. – Для вашей подруги.
– Замечательно, – она едва удостаивает книгу взглядом. – Положи вон там.
– На столик?
– Можно и на столик.
Затем она начинает рассказывать мне различные подробности о доме, о том, как его владельцы сдают его летом через сайт Airbnb, а в остальное время им нужно, чтобы за ним кто-то присматривал.
– А я вообще-то увлекаюсь ремонтом и всякими поделками, так что им повезло найти меня. И плачу я всего пятьсот евро в месяц.
Я никогда еще не разговаривала со взрослыми об их повседневной жизни. Даже со своими братьями и сестрами. Они, конечно, говорят о квартплате и о повышении зарплаты, но никогда не упоминают никаких сумм и не объясняют, как им приходится распоряжаться своими финансами. Я киваю и пытаюсь придумать что-нибудь, что звучало бы «по-взрослому», как будто мы примерно одного возраста.