Мы идем дальше. Я понемногу осознаю, что смогу смириться со всем – с любыми встречами с сумасшедшими «Детьми Бригитты», с любой потерей магии или, наоборот, обретением любых способностей – но с этим, то есть с ощущением того, что Ро отдаляется от меня и от всего, что нам пришлось испытать вместе, я смириться не могу. Это чувство для меня непереносимо. Целый август я беспокоилась о том, что нам с Ро придется жить по разным графикам или что он отправится в тур, пока я буду ходить в школу. Но я совершенно не ожидала, что он станет забывать.
И отдаляться от меня.
– Надо раздобыть что-то, принадлежащее Аарону, – решительно говорю я. – Надо связать его как можно быстрее, пока он не высосал еще больше магии, и восстановить Колодец, чтобы Ро вспомнил. И чтобы все перестали вести себя так, как будто сейчас пятидесятые.
– Ага, – соглашается Лили. – Но как нам это сделать?
– Проникнем в дом Аарона.
– Когда? Сейчас?
– После школы. Если я пропущу занятие, мать точно не разрешит мне больше выходить из дома.
Мы продолжаем шагать в ногу, на мгновение чувствуя себя скорее хищниками, чем добычей.
Спустившись в подвал, мы видим, как из кабинета мисс Бэнбери выходит Фиона. К моему облегчению, заметно более радостная, чем на протяжении нескольких последних недель. Я смотрю на часы. Еще нет девяти.
– Привет! – обращается к нам она.
– Привет, – отвечаю я, склоняя голову набок. – Ты что там…
– Решила последовать твоему совету. Ну, знаешь… про консультацию с кем-то беспристрастным.
– А, это… – удивляюсь я еще сильнее. – Да будет известно, что Фиона Баттерсфилд иногда внемлет советам.
Фиона выглядит слегка смущенной, как будто ей приходится признаться в том, что она «девочка с проблемами».
– Ну, ни о чем слишком… серьезном мы не говорили. Но она сказала, что мне стоит попробовать вести дневник и записывать то, что я не хочу говорить вслух.
– Думаю, это великолепная идея, – сияю я от радости.
– Да, а когда я сказала, что мама у меня слишком любопытная, она сказала, что можно оставлять дневник в закрытом ящике в ее кабинете. И дала вот это.
Фиона достает из сумки черную тетрадь на пружинках.
– Сказала, что можно делать записи в Душегубке и оставлять тетрадь там, и что она не будет смотреть.
Я скептически смотрю на нее. Мне нравится Хэзер и все такое, но даже я не стала бы доверять свой дневник школьной сотруднице, особенно если мне предлагают хранить его в ящике ее рабочего стола.
– Да, я знаю, о чем ты думаешь, – говорит она, закатывая глаза. – Но я оставлю там несколько меток, чтобы проверить, не переворачивала ли она страницы.
– И как ты это поймешь? – спрашиваю я, пока мы заходим в столовую, чтобы выпить чай до урока.
Она кладет тетрадь на стол и закрывает глаза. Вырывает одну ресничку и опускает ее на первую страницу.
– Если она дотронется до дневника, она сдвинется со своего места.
– Думаю, она не станет этого делать, – улыбаюсь я, радуясь тому, что Фиона наконец-то получит психологическую помощь.
Звенит первый звонок, и мы с Лили заходим в класс, а Фиона поднимается наверх. Нам с Лили в школе стало немного легче, потому что нам не нужно пытаться угнаться за лучшими ученицами в большом классе. Учителя объясняют нам все медленнее, а одноклассницы не стесняются поднимать руки и спрашивать, если им что-то непонятно. Поэтому мы удивляемся, когда этот урок начинается не как обычно, с раздачи проверенных домашних заданий.
– Я хочу, чтобы на следующей неделе вы написали сочинение про президента США Линдона Джонсона, про его планы создать «Великое общество», и почему они провалились, – говорит наша учительница истории мисс Маршалл.
Мы с Лили удивленно переглядываемся. Неужели мы пропустили какое-то занятие? Вроде бы мы еще не проходили Линдона Джонсона, поэтому предложение написать про него сочинение звучит странно.
– Линдон Джонсон скончался в возрасте шестидесяти четырех лет в Стоунуолле, штат Техас, там же, где и родился, – продолжает мисс Маршалл.
Мне это снова кажется странным, и, наверное, я уделяю ее словам повышенное внимание, потому что мне нравится история, и вообще я часто внимательно слушаю на ее уроках. Мисс Маршалл сначала говорит о смерти Линдона Джонсона, затем о том, как он был президентом, затем о том, как он хотел стать президентом, после чего переходит к убийству Кеннеди. Заканчивает лекцию она словами: «Линдон Джонсон родился в 1908 году, в Стоунуолле, штат Техас».
Заканчивается урок так, как он должен был начаться – учительница раздает нам домашние задания с оценками.
– Это только мне кажется или наш урок проходил задом наперед? – поворачиваюсь я к Лили.
– Что?
Она поднимает голову, и я понимаю, что она вообще не слушала, а рисовала картинки с волнами воды, вырывающимися из небольшого каменного Колодца.
Мне кажется, что это какая-то случайность. Что мисс Маршалл чем-то озабочена и заговорилась, или просто стукнулась головой перед тем, как лечь спать прошлой ночью. Но странности на этом не заканчиваются, а продолжаются весь день.
На уроке математики мы начинаем разбирать примеры с ответа, а заканчиваем постановкой вопроса. На уроке ирландской литературы мисс Хини начинает с обсуждения тем поэмы, а заканчивает рассказом о самой поэме. Что самое странное, никто кроме меня не видит в этом ничего необычного. Ученицы либо спокойно слушают, либо рассматривают свои ногти или записывают что-то в тетрадях. Спрашивать Лили бесполезно, потому что она и без того убеждена в странности основных элементов повседневной жизни – работы, школы, банков.
За обедом я рассказываю Фионе про план проникнуть в квартиру Аарона, и глаза ее загораются.
– Проникновение на территорию врага, – говорит она с воодушевлением. – Мне всегда хотелось побывать в той дурацкой квартире.
Впервые за все время мы решаем не посвящать Ро в наш план. Это даже не обсуждается. Похоже, все понимают, что он от нас отдалился, по крайней мере на время, поэтому мы ничего не можем поделать, и что остается только собраться с духом и надеяться на то, что впоследствии он к нам вернется.
В четыре часа дня мы спускаемся с холма к мосту, ведущему на южный берег, где находится Елисейский квартал. Фиона выглядит усталой и не такой энергичной, как утром.
– Все в порядке, Фи?
– Да, – отзывается она. – Не знаю, день какой-то странный.
– В каком смысле?
– Ну… уроки были какими-то странными.
Я замедляю шаг.
– Как бы… задом наперед?
– Ага! – глаза Фионы расширяются. – Задом наперед!
– О боже, Фи, – качаю я головой. – Я думала, что это я с ума схожу. Думаешь, это связано с тем самым? – Я не решаюсь произносить слово «Колодцы», зная, что Фиона до сих пор сомневается в этой теории. – С тем, что все становятся мягкими и податливыми?
– Мягкими и отсталыми. Устремленными в прошлое, – морщит она нос. – Не знаю. Хотя это коснулось только учителей. Родители у меня такие же, как и раньше. А твои?
– Такие же. Лил?
– Такие же, – отвечает Лили. – Странноватые, конечно, но они и раньше были такими.
Нужный нам район находится всего в минутах пятнадцати от центра города, и мы наслаждаемся одним из последних осенних солнечных деньков. Задерживаемся на мосту, и ветер колышет наши волосы. В воздухе ощущается холодная свежесть, и все выглядит таким аккуратным. Одна из пекарен уже закрывается, продавец крошит старые пончики и бросает их прилетевшим с берега реки чайкам. Лили подзывает их свистом, как собак.
Я вспоминаю предложение мисс Бэнбери поехать в Японию. Теперь оно кажется немного нереальным, как будто сделанным во сне. Интересно, получится ли у меня уехать, и если да, то не изменится ли Килбег, когда я вернусь?
В приложении с заметками я нахожу записанный когда-то – кажется, целую вечность назад – адрес: «Квартира 44, этаж 8, Елисейский квартал».
Я ощущаю боль от воспоминания о том, как Ро О’Каллахан держал меня за руку, когда мы выбегали из квартиры после той нелепой встречи с Аароном, и когда мы были едины в своей ненависти к одному и тому же человеку.
Подойдя к жилому дому, мы видим за стеклянными дверями консьержа и вдруг осознаем, что никакого определенного плана у нас нет. Но наличие консьержа – это уже само по себе возможность. Вдруг именно через него получится получить какие-то вещи Аарона? Мой брат рассказывал, как консьерж в его доме выполняет всякие поручения жильцов и даже получает костюмы из химчистки. Отличный способ «связать» Аарона, не подвергая себя опасности и не проникая в его жилище.
Мы с Фионой решаем вместе подойти к консьержу, а Лили остается на страже.
– Здрасьте, – приветствует консьержа Фиона с немного стеснительной улыбкой. – Аарон из сорок четвертой квартиры спрашивал, не получали ли вы для него посылку.
Мужчина смотрит на нее непонимающим взглядом.
– Он сказал, что вы знаете, – продолжает улыбаться Фиона, подражая то ли какой-то незначительной помощнице, то ли скромной подружке – точно не сказать кому.
– Кто?
– Аарон. Из сорок четвертой квартиры. На восьмом этаже.
Она говорит энергичным, «профессиональным тоном», хотя и немного глуповатым, пытаясь скрыть тот факт, что мы не знаем фамилию Аарона. Как так получилось? Он же несколько раз выступал по радио, но почему-то фамилию мы не слышали. Мы всегда его называли между собой Аароном из «Детей Бригитты».
– А, американец, – говорит консьерж.
– Ну да! – усердно кивает Фиона.
– Да он уже несколько недель как уехал, – сообщает консьерж с выражением недоумения на лице. – Еще в сентябре.
– Точно, – Фиона едва ли не переходит на писк, поддакивая. – Он поручил мне забрать его посылку. Он сказал, что вы знаете про нее, правда? Сказал, что Питер знает.
На груди консьержа красуется бейджик с надписью «ПИТЕР» – понятно, что Фиона увидела его сразу же, как только зашла, но произнесенное вслух имя, похоже, уверяет мужчину в том, что она та самая, за кого себя выдает.