Хэзер что-то шепчет, и локон, который она держит, распрямляется. Я ощущаю, как у меня сводит плечи, как скрипят кости.
Она заглядывает мне в глаза и долго смотрит. Рука ее идет вверх по моей руке, слегка сжимая ее в локте. Такое впечатление, будто меня осматривают как лошадь для продажи.
Она кладет мне руку на плечо. Затем на шею. Ее рука слишком теплая – помимо крови, ее разогревает еще что-то. Другой рукой она опирается на стену, словно пытаясь раздвинуть границы Душегубки. Зеленый свет переполняет меня, освещая каждый уголок моего парализованного тела. Сейчас, когда ему не мешают никакие движения, никакие мои заботы, он окончательно поселяется в моем сознании и получает возможность обратиться напрямую ко мне со всей ясностью.
«Послушай, – говорит он. – Послушай».
«Что? В чем дело?» – спрашиваю я.
«Школа Святой Бернадетты и есть Колодец».
Меня словно волной накрывает осознание. Вот почему захлопнулась за мной дверь Душегубки в тот день прошлой зимой. Вот почему меня нашла колода карт Таро, которую принесла в школу Харриет Эванс. Вот почему, несмотря на свою редкость, в эту школу ходили два сенситива, пусть и с разницей в тридцать лет. И вот почему в наших семьях раньше никого не отправляли в платные школы. Меня ведь и не собирались переводить в школу Святой Бернадетты. Предполагалось, что я пойду в ту же бесплатную школу, в которую ходили мои братья и сестры. Но у меня были такие плохие оценки, что родители испугались – вдруг я совсем ничего не буду понимать в школе покрупнее. Харриет же получила стипендию. Самую первую из тех, что предложила сестра Ассумпта. А что до этого? Была ли и раньше в школе какая-нибудь ученица из сенситивов?
Вот почему сюда устроилась на работу мисс Бэнбери, и не только чтобы находиться рядом со мной.
Хотя, конечно, сейчас она находится очень даже рядом со мной.
Ее пальцы поднимаются по моей шее – такие горячие, как будто это батарейки, которые должны питать какой-то прибор.
– Такой большой потенциал, – повторяет она, и я снова ощущаю себя подгнившим плодом. Сорванным и лежащим на земле в ожидании разложения.
На секунду у меня появляется мысль, что она собирается задушить меня. Что она убьет меня тут же, на месте, положив тем самым конец всему. Может, мне стоило просто согласиться на поездку в Японию? Насколько реальна угроза? Я представляю, как мое обездвиженное тело падает на пол, а она успевает поглотить последний сгусток испущенной мною магии.
Но она меня не душит. Вместо этого она дотрагивается до моих губ, а затем проводит пальцем по зубам.
«Наверное, я не умру прямо сейчас, – проносится мысль в глубине моего сознания. – Возможно, она хочет получить нечто через мое горло».
Подумав о своих зубах, я смотрю на ее зубы, обнаженные в улыбке. Я смутно вспоминаю прочитанную в обратном порядке лекцию про президента Линдона Джонсона. Который родился и умер в одном и том же городе. Может, и меня ожидает такая же участь?
Забавно, какие нелепые мысли могут посетить голову, когда тебе засовывает в рот палец женщина.
Потом она замирает. В глазах пробегает отблеск сомнения, ноздри расширяются. Я ощущаю, как ее хватка ослабевает, как кровь вновь приливает к моим рукам. Как во мне снова закипает ярость. Я вырываю руку – так стремительно, что перед глазами пляшут черные пятна, как бывает, если слишком быстро включить и выключить свет.
Но пятна не исчезают, а остаются на ней, двигаются по ее лицу, прикрепляются к ней, расширяются.
Нет, не пятна.
Дыры.
Мисс Бэнбери вцепляется руками в свое лицо и полностью отпускает меня. Дыры двигаются, открываясь и уменьшаясь. Размером то с булавку, то с кошачий глаз.
Мышцы мои расслабляются, ее хватку прерывает… нечто, что бы это ни было. Я выбегаю из кабинета и вижу в коридоре Аарона, прижавшего ладони к стене. Как раз напротив Душегубки.
Я вспоминаю, что это и есть его дар. Я вижу в людях свет. А он видит дыры.
– Мэйв, уходим отсюда, – говорит он, немного отвлекаясь от своего занятия. – Я не могу долго держать ее так.
Но я не собираюсь сбегать. По крайней мере не сразу.
– Что ты делаешь?
Аарон не отвечает. Он слишком сосредоточен, и его пальцы крепко прижаты к стене, как будто он собирается взобраться на нее.
Мисс Бэнбери опускается на пол, царапая руками кожу, и рычит как животное.
– Мэйв, уходи.
Черные пятна продолжают ползать по мисс Бэнбери, словно перепуганные тараканы. Но, похоже, они уже не так сильно отвлекают ее. Похоже, она уже начинает бороться с ними. Мне кажется, что действия Аарона доставляют ей не столько физическую, сколько психологическую пытку. Ей больно не столько от прикосновений этих пятен, сколько от того, что они бегают по ней и пробуждают какие-то скрытые страхи.
Аарон начинает идти по коридору с закрытыми глазами, не убирая руку со стены. Он что-то бормочет себе под нос, и я на секунду ощущаю… нечто. Своего рода обиду на то, что мы с Аароном родились с одинаковым количеством силы, но он сумел отточить и развить свои способности за годы работы с «Детьми Бригитты». До такой степени, что смог почувствовать остаточную магию, едва войдя в ванную комнату на чердаке. И что он может таким зрелищным и разрушительным способом повлиять на Хэзер Бэнбери. Он на техническом уровне понимает то, что я лишь иногда постигаю инстинктивно.
И я завидую. И в этой своей зависти начинаю понимать, каково это – быть зависимым от такой власти. От такого контроля над собой и над другими. Цепляться за эту власть, несмотря на нарушение всех моральных норм, какие только можно представить.
Я решаю, что ни за что в жизни не стану добиваться такой власти, такого контроля. Никогда не променяю порядочность на власть. И тут во мне заговаривает ехидный внутренний голос:
«Но ты же это сделала, Мэйв. Предала свою лучшую подругу ради популярности».
«Это не одно и то же», – возражаю я.
«В каком-то смысле это даже хуже. Аарон хотя бы получил то, к чему стремился. А ты даже не смогла произвести впечатление на популярных девочек».
– Мэйв! – восклицает Аарон дрожащим от напряжения голосом. – Беги. Беги к лестнице.
«Аарон хотел получить огромную космическую силу. Это разумно. А ты хотела произвести впечатление на каких-то девочек из класса».
Тут меня охватывает чувство, как будто сейчас что-то рухнет и я окажусь погребенной под обломками. Я с трудом шевелю ногами, которые до сих пор пронзает боль от заклинания Хэзер, и пытаюсь добраться до выхода.
«Подумай, насколько лучше было бы всем без тебя. Нет Мэйв – нет Домохозяйки. Нет «Детей Бригитты». Никаких опасностей, которым подвергаются люди, которых ты любишь. Как, по-твоему, Фиона когда-нибудь вернется к своему прежнему образу жизни? Или Лили? Нет, Мэйв. Ты разрушила их жизнь. Ты навредила всем».
Я держусь позади Аарона, иду за ним, закрыв глаза, чтобы остановить голос. Ужасный голос, похожий на мой. Мой голос.
И вот мы на кухне. Вот на террасе перед входом в подвал. И затем на улице. Все происходит очень медленно; я дрожу всем телом, как новорожденный жеребенок. Раздается звук звонка, едва слышный снаружи. Занятия закончились.
– Нужно идти, – говорит Аарон.
Я смотрю и изумляюсь произошедшим с ним переменам. Он больше не выглядит изнуренным и помятым. Кожа приобрела золотистый оттенок, прыщи и вросшие волосы исчезли, прищур глаз едва заметен. Все его тело накачано магией и излучает энергию расплавленной земли.
Мы уходим так же, как и пришли, но уходим изменившимися, не теми, кем были.
31
Едва мы оказываемся на улице, как меня всю охватывает дрожь. Аарон ничего не говорит, но на лице его написано беспокойство – он гадает, не нанесло ли произошедшее непоправимый вред мне, или последствия скоро пройдут. И еще ему любопытно. Любопытно, привыкла ли я к такого рода магии. Зрелищной, грозной, порочной. Но я еще не совсем привыкла к ней. Руки у меня до сих пор дрожат, ноги подкашиваются.
– Быстрее, – говорит он. – Зайдем сюда.
Я поднимаю глаза и вижу, что «сюда» – это «Шантиз», старинный паб на холме, по дороге от школы Святой Бернадетты в город. Стены внутри покрыты панелями из красного дерева, столы окружают зеленые мягкие стулья. В камине горит огонь, а напротив него стоят два плюшевых кресла. Он усаживает меня в одно из них и идет к стойке.
Несколько минут спустя он возвращается с двумя пинтами «Гиннес» и упаковкой «Scampi Fries». При других обстоятельствах – и в другой компании – я бы сочла это предложение весьма заманчивым. Посидеть в уютном баре, вместо того чтобы идти в школу.
– Мне не нравится «Гиннес», – единственное, что я могу сказать.
И я его действительно не люблю. Это пиво только для стариков и туристов.
– Просто выпей. В нем железо, – говорит Аарон.
Поэтому я делаю глоток и тут же понимаю – это как раз то, что нужно. Пиво густое, темное, со сливочным вкусом. Я выпиваю его до дна и вытираю пену с верхней губы.
– Что ты там делал? – спрашиваю я.
Аарон разрывает упаковку с закуской, осторожно нюхает ее и начинает есть.
– Фу, это рыба? – с отвращением говорит он и отодвигает упаковку в сторону. – Это был… ну, моя способность. Дар с увеличенной мощностью из-за той комнаты. Ужасной комнаты.
– Это же Колодец, правда? Колодец – это школа Святой Бернадетты.
Ему, похоже, такая мысль не приходила.
– О… ну да, – бормочет он и, чуть погодя, добавляет: – Ох, Господи Иисусе. Конечно. Ого.
– Как ты думаешь, что случилось?
– Это… это очень сильное место. Но ты права. Я никогда нигде не ощущал настолько большой силы. Наверное, там и есть центр Килбегского Колодца.
Я подозрительно смотрю на него.
– Почему ты ничего не знаешь о нем? В конце концов, ты же несколько лет жил здесь и, можно сказать, выступал лицом «Детей Бригитты».
– Меньше года.
Он снова берет в руки упаковку «Scampi Fries», с любопытством разглядывает ее и бросает в рот несколько кусочков.