ть. Меняется и кожа Манон, а ее фигура с заметными выпуклостями немного выравнивается. Через несколько секунд я сижу рядом с двумя Лили.
– О господи, – вздыхает Фиона. – Так вы не шутили.
– Их заботит в первую очередь Лили, – говорит Манон. – Они ведь еще не лишили ее силы и потому боятся ее больше остальных. Я пойду впереди с Мэйв, а ты, Лили, ты пойдешь за нами. Будь готова напасть, если кто-то приблизится к нам.
– А остальные? – спрашивает Фиона.
– Оставайтесь здесь.
– Что?
– Ты все еще слаба, Фиона. Тебя тоже лишили энергии. Тебе лучше оставаться в безопасности.
Фиона недовольно ерзает на сиденье.
– Ладно.
Мы выходим первыми – я и «Лили-приманка». Настоящая Лили тихо идет позади. После всех наших прогулок с Лили очень странно идти с Манон в виде Лили. Манон ступает длинными, легкими шагами, подбородок направлен вверх, плечи расправлены, как у танцовщицы. У Лили походка тяжелее, она вкладывает свой вес в каждый шаг, горбит плечи. Забавно, что, помимо внешнего вида или голоса, каждого человека отличают от других множество других мелочей.
– Мэйв, – обращается ко мне Манон, когда мы идем по темной подъездной дорожке. В ее голосе слышится ирландский акцент Лили, но манера говорить все равно напоминает о Манон. – Как именно ты видишь мысли людей?
Я рассказываю о свете, запинаясь. У меня плохо получается объяснить, но Манон, похоже, быстро все понимает.
– Понятно. А теперь, когда ты приступила к Процессу, ты можешь видеть свет других? Может, даже не только людей, а каких-нибудь существ, деревьев? Можешь ощутить чье-то присутствие в стороне?
– Такое тоже бывает, – отвечаю я, вспоминая мерцающие пятна света, которые я раньше видела по краям теннисного корта, о вспышках птиц, жуков и кроликов.
– А если бы… если бы кто-то прятался? Ты могла бы воспользоваться своим даром, как радаром? Например, сейчас мы не видим Лили, но воспринимаешь ли ты ее свет?
Я закрываю глаза. Сосредоточиваюсь.
– Да, – отвечаю я, ощущая лазурное мерцание Лили.
– А кого-то незнакомого? Может, кого-то из…
Я киваю, прекрасно понимая, о чем идет речь. Я пытаюсь вытолкнуть свою силу наружу, исходящее изнутри меня зеленое сияние распространяется все дальше и дальше, охватывая деревья и ночной воздух. Я испытываю нечто вроде голода в груди, радуюсь и не могу поверить, насколько сильно я скучала по своей магии, скучала по тренировкам и по сложным задачам. Во мне зарождается робкий росток надежды: если секс сотворил такое со мной, то вдруг он сделал нечто удивительное и для Ро? Может, как раз сейчас он приходит в себя и его чувства вновь обостряются?
Меня окружают тысячи всполохов, отблесков, существ, пульсирующих деревьев, но мне трудно шагать с закрытыми глазами, и я сбиваюсь, не могу удержать свет в голове. Похоже, Манон догадывается о моем затруднении.
– Держи меня за руку, я буду вести тебя, – говорит она. – Только скажи сначала, куда идти.
Мы уже у входа в дом, и я ищу боковые ворота.
– Туда, – говорю я. – Нужно пройти через них.
– Закрой глаза. Сосредоточься на своем внутреннем взоре.
Листья щекочут мне лицо, когда мы протискиваемся через боковой вход, спотыкаемся о неровную брусчатку, и я царапаю рукав о кирпичную стену. Но я не открываю глаза и держусь за руку Манон, похожую на руку Лили. Ладонь у меня ужасно потеет.
– Будь настороже, замечай все подозрительное, – советует Манон. – Здесь узкий проход; будет плохо, если нас застанут врасплох на той стороне.
– Я вижу только всполох и вспышки.
– Нет, на той стороне ничего нет.
– Хорошо.
Манон ведет меня дальше, я открываю глаза и вижу луну, освещающую длинную траву и отражающуюся от волн реки Бег. Маленький «экокоттедж» с крышей из солнечных батарей исчез. Вместо него у самой кромки воды стоит сарайчик, немного обветшалый. Я не верю своим глазам и не могу понять, каким образом с лица земли был стерт прекрасный домик мисс Бэнбери.
– Так, значит, в реальности вообще ничего не было?
Холодный воздух застревает у меня в горле.
– Ничего, – тихо отвечает Манон.
Гораздо тише, чем свойственно ей. И я ей верю. Я слышу слабые шаги Лили, тихо ступающей позади нас, чувствую, как приближается к нам ее голубой свет. Она инстинктивно знает, что нужно держаться позади. В моей голове проносится шлейф ее мыслей. «Я как ассасин», – думает она.
Сама того не осознавая, я мысленно киваю в ответ, направляя послание обратно по той же «лини связи». «Ага».
Тишина. «Это ты?»
«Да, это Мэйв».
«Но как ты…»
«Не знаю».
Меня захлестывает радость. Радость от осознания того, что мои силы – это нечто вроде двусторонней телефонной связи, а не просто радиоприемник. Волосы на голове от возбуждения встают дыбом. Интересно, а проделывать такое можно со всеми? Или только с Лили?
Пусть мисс Бэнбери и нереальна. Но вот это реально. Это происходит со мной на самом деле.
Мы стоим перед входом в сарай, который некогда играл роль коттеджа. В который я когда-то зашла, сняв обувь.
– Даже если все это было ненастоящим, мисс Бэнбери все равно была здесь, – говорю я. – Наверняка здесь что-то осталось от нее.
Манон кивает и отодвигает засов на двери сарая. Внутри – давно заброшенные инструменты, ржавая лопата и заплесневелый мешок с компостом. Пахнет землей, сыростью и латексом садовых перчаток. Пахнет так, как пахнут все сараи.
Я включаю на телефоне фонарик, чтобы осмотреться, и вижу единственную знакомую вещь. Полосатые шезлонги в задней части сарая, покрытые плесенью.
– Вот, – показываю я. – Мы сидели на них. Они были здесь раньше.
Манон подозрительно рассматривает шезлонги, подсвечивая телефоном.
– Ты ничего не перепутала? Это точно были они?
Мы осматриваем шезлонги поближе, переворачивая каждый и сканируя его своими телефонами, будто ультрафиолетом.
– Ага! – восклицает Манон, замечая длинный золотистый волос. – Это ее?
Она подносит волос к свету.
– Да, – отвечаю я.
– Один волос. Не так уж и хорошо, – говорит она. – У тебя есть нож?
– Нет.
– Ключи?
Я протягиваю ей ключи от дома, и она вспарывает им ткань, отрезая как можно более аккуратные полоски. Вата из обивки падает на пол.
Пока она занята этим делом, где-то на заднем плане моего сознания возникают два серых пятнышка. Маленькие, похожие на жемчужины, словно пуговицы на рукавах дамского платья викторианской эпохи. И они приближаются. Быстро.
– Манон? – шепчу я.
Она тут же замирает – рефлексы у нее как у кошки.
– Qu’est-ce que c’est?[7]
– Думаю… там что-то…
– Где?
Я погружаюсь глубже в свет, все еще немного пугаясь своему умению пользоваться своей магией, как радаром.
– Они… Они подходят с востока и запада, – шепчу я. – Со стороны садов.
В сарае нет окон, и мы не можем незаметно выглянуть наружу. Меня охватывает чувство клаустрофобии.
– Нужно бежать, – говорит Манон, и впервые за все наше знакомство я слышу в ее голосе испуг. Я сосредоточиваюсь и пытаюсь снова наладить двустороннюю связь с Лили.
«Лили».
«Что?»
«Думаю, к нам приближаются два человека. Или создания».
«Или создания?»
«Слева или справа от сарайчика, они…»
Я прерываюсь. Два пятна уже приблизились настолько, что у меня сводит дыхание. Пятна начинают потихоньку пульсировать, как будто нечто внутри них становится смелее.
«А Манон до сих пор выглядит как я?»
«Да».
«Скажи, пусть выходит».
«Ты их видишь?»
«Да».
«Кто это?»
«Два парня».
«Что они собираются делать?»
В сарае вдруг становится темнее, и я не понимаю почему, ведь здесь изначально не было источников света. Я слышу скрежет, скребущий звук, и понимаю, что на сарайчик как будто что-то накинули. Мы с Манон безмолвно замираем. Я дергаю за тонкую ниточку, связывающую меня и Лили.
«Лил, что происходит?»
– Выходите, – слышу я мужской голос. – Дверь открыта.
– Вы знаете, на что я способна, – говорит Манон. – Сейчас как ударю разрядом.
Раздается смех.
– Хотел бы я посмотреть, как у тебя это получится.
– Чего вам надо?
Снова пауза. И снова смех.
– Просто… перекинуться парой слов.
– А что ты здесь делаешь, Мэйв Чэмберс? – спрашивает другой, и он произносит мое имя так, будто это имя знаменитости. – Захотела отведать еще чайку?
«Просто скажи, чтобы вышла».
– Выходи, – шепчу я Манон. – Лили говорит, что это безопасно.
Манон выходит, и тут же на нее набрасывают кусок черного брезента. Она кричит, и я вижу руки – руки, обхватывающие ее и сжимающие брезент. Она борется и цепляется за руки незнакомцев, но ей быстро затыкают рот. Я вспоминаю мужчину в резиновом костюме в автобусе и того, которому почти удалось нейтрализовать огромную силу Лили.
Потом Манон обматывают поверх брезента кожаными ремнями, и она оказывается как бы в смирительной рубашке. Я прижимаюсь к задней стене сарайчика. «Давай же, Лил. Становится уже страшно».
Я слышу холодный электрический треск, звон металла – на Манон что-то снова накидывают, и она разражается длинными французскими ругательствами. У меня не остается выбора, кроме как забиться в сарай. Я так напугана, что не могу использовать свои силы, не могу думать ни о чем, кроме как о брезенте, который скоро накинут и на меня.
Кто-то заходит в сарай, и я поражаюсь собственной беспомощности. Почему разрушительная сила досталась только Лили? Что толку в такие моменты от телепатии? Лунный свет загораживает крупный мужчина, намного крупнее меня. Я хватаюсь за единственную вещь, напоминающую оружие: тяжелую ржавую садовую лопату, которую я с трудом подняла бы над головой.
Потертая деревянная ручка оставляет занозы в моих руках, но я все равно выставляю ее перед собой, направляя на мужчину как меч. Он смотрит на меня, переводит взгляд на лопату и явно находит что-то нелепое в этих двух вещах.