Фиона повышает голос:
– Мы запечатали этот Колодец. Мы запечатали этот Колодец, чтобы предотвратить его истощение и чтобы защитить наши жизни и жизни этой общины. Мы запечатали этот Колодец.
Затем ее слова повторяют все остальные – Лили, Аарон, Манон, Ро и Нуала.
– Можешь встать, Мэйв, – шепчет Фиона.
Я встаю, и мы начинаем заливать воск в проделанное в земле отверстие. Воск мгновенно исчезает, совершенно не оседая ни на траве, ни на нежных желтых цветочках. Такое впечатление, что его сразу засасывает в землю. Отверстие, похожее на нанесенную площадке рану, затягивается на глазах. «У нас получилось, – думаем мы все вместе. – Получилось».
– Это хорошо, – произносит вслух Нуала напряженным тоном. – Я думаю, это хорошо. Я думаю…
Раздается звук шагов, мы поднимаем глаза и видим, как к нам приближаются люди. Четыре, пять, шесть человек. Все в черном, все с закрытыми лицами. Они выходят из переулка, по которому я когда-то бежала от Аарона, когда он объявил о первом из трех шансов.
Мы видим их лишь мельком, когда они пересекают область, освещенную оранжевым светом уличных фонарей.
– Лили, – протягиваю я руку в поисках ее руки.
Когда-то у нас получилось взорвать лампу на другом конце большого зала. Сможем ли мы повторить такой трюк сейчас, посреди работы над самым мощным из наших заклинаний?
Она сразу же понимает меня, и мы вместе заставляем уличные фонари искриться и гаснуть, ослепляя незнакомцев темнотой. Потом Лили поднимается на ноги и бежит к уже влажному от воды забору.
– Не останавливаемся. Никто не останавливается, – предупреждает нас Нуала. – Мы должны полностью запечатать Колодец.
Мы продолжаем лить воск и направлять магию внутрь земли. Воск и становится нашей магией. Ограда вокруг нас гудит от электричества. Ро поднимается. Подходит к Лили, берет ее за руку, и тут происходит скачок напряжения, гул становится таким громким, что превращается в грохот.
– Давай, попытайся! – кричит он, и тут раздается вопль, вопль молодого человека, и до нас доносится горячий, гнилостный запах горелой ткани.
Я морщусь. Неужели мы только что убили кого-то током? Какого-то подростка или молодого человека, случайно оказавшегося не на той стороне в этой войне за магию? Раздается металлический звон, гул вокруг забора затихает. Позвякивание повторяется несколько раз.
– Что это было?
Поднимается ветер, и последние свечи с куриным жиром гаснут.
– Они положили на забор те самые монеты, – говорит Аарон с явным страхом в голосе. – Они идут сюда.
И они действительно идут. Тела, лица и конечности размываются пятнами, перемешиваются друг с другом, толкаются и хватают. Чья-то рука закрывает мне рот, потом сжимает шею. Меня тащат прочь с корта. Мой взгляд мечется, пытаясь разобраться почти в кромешной тьме, кто где находится.
– Фиона! – кричу я.
Я вижу, как ее подхватывают под руки и тянут в другую сторону. На мгновение из темноты выплывает лицо – лицо того самого парня, который угрожал нам с Лили в автобусе. С лягушачьими глазами.
И тут всех нас ослепляет вспышка, затем со всех сторон вспыхивают языки пламени. Это работа Лили. Шипит раскаленный жир, загораются карты Таро. Все отшатываются назад, и я оглядываюсь, не видя ни Ро, ни Аарона, ни Манон. Нуала с кем-то борется. Лежащая на земле Хэзер Бэнбери начинает приходить в себя. Кто-то рывком поднимает ее, пытается заставить идти. Она едва держится на ногах, пошатывается, беспомощно моргает, не понимая, где находится.
Огонь с треском распространяется, ревет так сильно, что мне приходит мысль о том, что это сам Колодец пытается защитить себя. Невозможно, чтобы так ярко и быстро разгорелся просто свечной жир. От дерева отламывается и падает на землю ветка, потом еще одна и еще. Напавший на меня внезапно отпускает меня, и Аарон впечатывает его в раскаленный забор. Раздается еще один вскрик, и снова пахнет горелой тканью.
Пламя охватывает очередную ветку. Что происходит?
Похоже, этого не знает никто: ни мы, ни они. Просто воцарился хаос, все сражаются друг с другом, вокруг нас бушует пожар, ветер раздувает языки пламени, и их рев походит на жуткий хохот. С очередным порывом ветра огонь перескакивает на кустарник рядом со школой, и через несколько мгновений загорается и сама школа.
Я смотрю вверх, и одна из загадок проясняется. В небе снуют сороки с оранжевыми клювами и разбрасывают горящие ветки. Птицы кружат вокруг Фионы, храбрые как львы, и бьют крыльями по парню с лягушачьими глазами. Увиденное не укладывается в моей голове: все это слишком странно, слишком необъяснимо. Неужели птицы кусают его? Нет, не кусают. Заклевывают.
Дым вокруг нас сгущается, становится труднее ориентироваться и сражаться. Драка превращается в попытки спастись и убраться подобру-поздорову. Глаза присутствующих освещает оранжевое пламя, и я вдруг вижу всех на теннисном корте такими, какие они есть на самом деле: просто молодые люди, борющиеся за то, что считают правильным с моральной точки зрения.
– Нужно уходить, – кричу я, не особенно надеясь на то, что меня услышат. – Это не…
«Дети» убегают по переулку, из которого пришли. Ро с залитым кровью лицом хватает меня и тащит к выходу. Никогда бы не подумала, что теннисный корт – хороший открытый корт, окруженный красивыми кустарниками и лиственными деревьями – может быть настолько пожароопасным. Но сейчас я просто потрясена тем, что это роскошное место, со всем инвентарем, со всеми деревьями и кустами, превратилось в одну огромную жаровню, провонявшую расплавленной резиной. И теперь отсюда есть только один выход.
Выход через школу, потому что переулок уже отрезан пламенем – загорелись мусорные контейнеры, которые муниципалитет до сих пор так и не удосужился вывезти. Мы зажимаем рты тканью, и нам удается прорваться сквозь огонь и выбежать с корта. Я проверяю, все ли на месте. Ро. Фиона. Аарон. Манон. Нуала. Лили. Мы бежим по длинному школьному коридору школы. Из некоторых классов уже валит дым.
– Лил, Мэйв, – отрывисто командует Ро. – Бегите дальше. Выбирайтесь отсюда.
Когда мы выбегаем на улицу, там уже находятся Фиона, Нуала и Манон. Фиона склонилась над чем-то – с первого взгляда мне кажется, что над Хэзер Бэнбери. Я не заметила, как она покинула теннисный корт, прежде чем его затянуло дымом и огнем, но думала, что ей каким-то образом удалось сбежать, пусть она и не очень хорошо держалась на ногах. Но чем ближе я подхожу, тем яснее понимаю, что ошиблась.
Я закрываю глаза, чувствую свет каждого присутствующего существа и осознаю два факта.
Во-первых, тело на улице принадлежит сестре Ассумпте. И, во-вторых, Хэзер Бэнбери не выбралась живой.
В эту секунду я не могу больше ни на чем сосредоточиться. Не могу ни о чем больше думать. Я не могу принять тот факт, что Хэзер – женщина, которой еще недели две назад я доверяла настолько, что ходила босиком по лужайке у ее дома – теперь мертва. И что она погибла из-за меня. Что сестра Ассумпта тоже мертва, и, возможно, тоже погибла из-за меня. Что сегодня мы доставили боль и причинили вред людям. Что все это произошло из-за нас. Остальные факты просто отскакивают от меня. Я просто наблюдаю за плывущими в моем сознании огнями и отмечаю отсутствие луча Хэзер Бэнбери.
Но зато присутствует какой-то новый луч. В моем энергетическом поле возникает свечение королевско-синего цвета, и я понимаю, что за мной наблюдают.
Я открываю глаза и вижу на другой стороне улицы хорошо одетую женщину, с интересом взирающую на нас. На голове у нее шикарная шляпа, и ее совершенно не заботит валящий из школы дым. Она стоит перед длинной черной машиной с водителем на переднем сиденье.
Рядом со мной тяжело вздыхает Аарон.
– Это та, о ком я думаю? – спрашиваю я, указывая на женщину пальцем. Понимая, что она видит меня и что мой жест может показаться невежливым.
– Да, – отвечает Аарон ровным голосом. – Это Дори.
Эпилог
Похороны сестры Ассумпты проходят в понедельник, на следующий день после моего семнадцатилетия. На них собралась вся школа, или то, что раньше можно было назвать «нашей школой», до того как это понятие стало расплывчатым и трудноопределимым. В самом здании школы Святой Бернадетты не осталось ничего пригодного, а для восстановления понадобится много времени. Ходят разговоры о том, чтобы заниматься по Zoom, чтобы перевести учениц в другие школы, чтобы проводить занятия в различных пустующих спортивных залах. Естественно, самое большое беспокойство вызывает судьба учениц, которым предстоит сдавать выпускные экзамены. Они уж точно никогда не вернутся в прежнюю школу, и им придется завершать оставшиеся курсовые работы дома.
По всей видимости, похороны сестры Ассумпты – одни из самых больших похорон в Килбеге с тех пор, как в 1980-х годах скончался местный футболист. Всю неделю выходят статьи о ней с похвалой, с излияниями благодарности за все, что она сделала для женского образования, с неожиданными признаниями о ее многочисленных тайных пожертвованиях в различные благотворительные организации, в том числе и довольно сомнительные, что, казалось бы, шло вразрез с ее католическими убеждениями. Телеканал RTÉ даже решил сделать о ней новостной сюжет, взяв интервью у знаменитых выпускниц школы, таких как Антея Джексон, которая специально приехала на похороны из Лондона. Обсуждается установка статуи в ее честь. Потом кто-то предлагает назвать в ее честь улицу, хотя особого отклика эти два предложения и не находят.
По официальной версии, я отбывала наказание после занятий, а пожар на теннисном корте возник вследствие рокового стечения обстоятельств – из-за плохо установленной проводки после слишком быстрого ремонта и из-за неубранных мусорных контейнеров, которые городской совет должен был вывезти несколько месяцев назад. Мисс Бэнбери, которая смотрела за мной после занятий, неумело пыталась потушить пожар. В газете напечатали статью о том, что она не прошла надлежащий инструктаж по пожарной безопасности. Никаких данных о том, что в здании школы Святой Бернадетты кроме нас присутствовал кто-то еще, нет. Камеры наблюдения странным образом вышли из строя из-за короткого замыкания при