Тем не менее, как пишет Дэвид Лодей, странный поступок Жорж Санд «внес существенный и запоминающийся вклад в кампанию по очернительству Талейрана»[553].
А 10 декабря 1835 года умерла Катрин Ноэль де Талейран (урожденная Ворле, бывшая мадам Гран).
Злые языки говорили, что это была самая глупая женщина в Париже. Над ней потешались все, кому не лень, а некоторые называли ее «Красотой и Глупостью, объединенными в одном человеке». Впрочем, скорее всего, это были преувеличения, направленные на то, чтобы унизить Талейрана.
В последние годы жизни мадам де Талейран жила в доме 80 по улице де Лилль в Париже, где за ее столом часто собирались заезжие английские писатели. Масон и академик Жан Гийом Вьенне также бывал у нее и читал свои еще неизданные трагедии. Все это говорит о том, что Катрин Ноэль не была такой уж безнадежно недалекой, как о ней судачили.
А вот отношения с Доротеей Курляндской у нее были весьма натянутыми. Это и понятно: кто будет любезничать с «сердечной подругой» своего собственного мужа…
Укрывшись в Лондоне во время Ста дней, она грустно писала мадам д’Омон:
Я сожалею, что уступила ложному порыву любви. Я знала об отношениях мадам Эдмон и Талейрана в Вене, и я не захотела быть тому свидетелем. Восприимчивостъ помешала мне присоединиться к нему, хотя я должна была бы сделать это, когда возвращение с Эльбы заставило меня покинуть Париж. Если бы я оказалась в Вене, вместо того, чтобы поехать в Лондон, господин де Талейран был бы вынужден меня принять. Я хорошо его знаю, и он бы меня хорошо принял. Кроме того, это бы его расстроило не так сильно, как могло бы показаться. Напротив, он был бы очарователен по отношению ко мне… В чем я ошиблась, так это в том, что я думала, что он окажется слишком слаб, чтобы выгнать меня прочь. Я никогда не оценивала мужество трусов в отсутствии! Я совершила ошибку, и теперь надо испытать на себе ее последствия, по возможности не ухудшая положение выступлениями против. Я покоряюсь…[554]
Когда после разгрома Наполеона при Ватерлоо Талейран вернулся в Париж, он заключил с Катрин Ноэль договор о том, что она останется в Англии, если хочет, чтобы шедшее от него субсидирование продолжалось. Ну если не в Англии, то хотя бы в Брюсселе…
Однако в конце 1817 года Катрин Ноэль, нарушив договор, объявилась в Париже. Талейран принял решение смириться с этим, но при одном условии — она должна была жить в другом районе города. Так она оказалась в доме 80 по улице де Лилль.
Семнадцать лет она прожила в этом доме, страдая от ностальгии по шикарному особняку на улице Сен-Флорантен и по замку Валансэ. Она имела свой салон, поддерживала хорошие отношения с родственниками мужа, часто общалась со своей дочерью Шарлоттой и дочерью Бозона де Талейран-Перигора.
Говорят, что у Катрин Ноэль был роман с герцогом де Сан-Карлосом, камергером принца Фердинанда, правившего в Испании с 1814 по 1833 год под именем Фердинанда VII. Когда будущего короля поместили в замок Валансэ, герцог де Сан-Карлос последовал за ним, и там-то он и познакомился с женой Талейрана. После падения Наполеона и воцарения Фердинанда в Мадриде герцог де Сан-Карлос был назначен государственным министром. Потом он был послом в Вене, потом — в Лондоне (1817), потом — в Париже (1823). В 1824 году он стал вице-королем Наварры, а в 1827 году вновь вернулся на дипломатический пост в Париж. Там он и умер в июле 1828 года, переев лангустов… во все том же доме 80 по улице де Лилль.
7 декабря 1835 года Катрин Ноэль сильно заболела, а через три дня умерла, окруженная друзьями и слугами.
Талейран, узнав о смерти жены, отправил к ней домой некоего господина Демона, который должен был организовать все по первому разряду. Сам же князь не пришел ни на отпевание, ни на похороны.
Жена Талейрана умерла в возрасте 74 лет. В регистрационной книге церкви Сен-Тома-д’Акен потом написали:
12 декабря 1835 года в этой церкви было представлено тело Катрин, вдовы Жоржа Франсуа Грана, известной как княгиня де Талейран, умершей в возрасте семидесяти четырех лет позавчера ночью, после церковного исповедания, в доме № 80 по улице де Лилль. Ее похороны состоялись в присутствии Матьё Пьера де Гуссо и Шарля Демона (представителя князя), друзей умершей, подписавшихся ниже[555].
Томас Рэйкс, знаменитый английский путешественник и мемуарист, находившийся в то время в Париже, потом рассказывал: «Весьма курьезно, что после всех дьявольских намеков, сделанных в адрес Талейрана, его представителя на похоронах звали именно Демон»[556].
Говорят, что у постели умирающей мадам де Талейран-Перигор произошел странный инцидент (парижские газеты промолчали, но вот английские написали об этом достаточно подробно). Якобы уже во время предсмертной агонии княгиня передала архиепископу Парижскому шкатулку, предназначенную для графини д’Эклиньяк[557]. Та тоже в это время находилась в комнате, и архиепископ сделал то, что от него требовалось. Но тут представитель Талейрана потребовал шкатулку себе, и даже началась перепалка…
Что содержала в себе эта шкатулка? Возможно, в ней хранились какие-то бумаги, имевшие отношение к Шарлотте, дочери умирающей? Это так и осталось неизвестным. А дело быстро уладилось: графиня д’Эклиньяк получила 200 тысяч франков в обмен на эту таинственную шкатулку, которую больше никто и никогда не видел.
Что же касается самой Шарлотты, которая считалась наследницей Талейрана, то она в 1815 году вышла замуж за барона Александра Даниеля де Талейрана (1776–1839), префекта и депутата от Луарэ, который потом стал французским послом во Флоренции и Копенгагене. Став матерью пятерых детей, Шарлотта умерла во Флоренции 22 января 1873 года.
Могилу Катрин Ноэль де Талейран (урожденной Ворле, бывшей мадам Гран) и сейчас можно найти на кладбище Монпарнас в Париже.
Эта странная женщина прожила с Талейраном двенадцать лет, и его биограф Дэвид Лодей делает в связи с этим следующий вывод: «Она не оставила никакого следа в его биографии. Для нее не нашлось места в мемуарах Талейрана. Тем не менее она многие годы играла роль хозяйки в его резиденции, заслужив репутацию набитой дуры, вызывая ехидные усмешки, особенно у женщин. Провалы в памяти, имеющие прямое отношение к Катрин Гран, свидетельствуют об одном: Талейран сам недоумевал, какой бес его попутал связаться с недалекой красоткой»[558].
Луи Бастид пишет: «С этого момента Талейран, казалось, должен был отойти от дел; но потребность в действии все время проявлялась в его сознании, и он продолжил собирать у себя политических деятелей, помогая им своими советами. <…> Луи Филипп при всех важных случаях принимал советы старого дипломата. Бог знает, должны ли мы хвастаться этим»[559].
3 марта 1838 года 84-летний Талейран выступил на заседании Академии моральных и политических наук с речью в честь своего покойного друга графа Карла Фридриха Рейнгарда, умершего 25 декабря предыдущего года.
«Этот немец, родившийся в 1761 году, приехал во Францию в 1787 году и сделал здесь дипломатическую карьеру. Пожалованный дворянством в эпоху Реставрации, он при Июльской монархии стал пэром. Почти все академики — двадцать шесть из тридцати, считая Талейрана, — присутствовали на этом заседании; в зале сидели Токвиль, Виктор Кузен, Гизо, Дюпен, Росси, Порталис, Бруссе и другие; пришли и друзья Талейрана: Руайе-Коллар, канцлер Пакье, герцог де Ноай, Тьер, Вильмен, Сент-Олер, Барант, Монталиве, Моле, князь Чарторыйский»[560].
Когда Талейран поднимался по лестнице, его поддерживали два лакея. Распорядитель возвестил о приходе князя, и весь зал поднялся, чтобы стоя приветствовать его. Председатель академии открыл заседание. Сначала собрание утвердило список поступивших в академию сочинений, потом состоялось публичное чтение, а в конце слово взял Талейран. «В течение получаса без очков, звонким голосом он читал свое “Похвальное слово”. Газета “Journal des Debats” писала на следующий день: “Очки в Институте в ходу; но господин де Талейран, хотя его глаза впервые увидели свет в феврале 1754 года, не нуждается в их помощи, в отличие от наших многочисленных ученых, которые родились в XIX веке, но не могут без них обойтись”. Талейран напомнил все ступени карьеры Рейнгарда, перечислил качества, необходимые политическому деятелю, и в заключение превознес святую преданность долгу. Талейрану долго аплодировали, а когда он направился к выходу, все выстроились в шеренгу, чтобы его разглядеть. Виктор Кузен воскликнул: “Это живой Вольтер! Это Вольтер во всем блеске своего таланта!”»[561].
«Живой Вольтер» скончался через два с половиной месяца — 17 мая 1838 года.
В день смерти к нему пришли проститься король Луи Филипп с сестрой. При этом король сказал:
— Мы рассержены, князь, видя вас в таких страданиях.
На что уже совсем ослабевший Талейран ответил:
— Сир, вы пришли поприсутствовать при последних минутах умирающего… Все, кто его любят, имеют лишь одно желание — увидеть, наконец, окончание его мучений.
Он был спокоен, ибо незадолго до смерти, по настоянию Доротеи, примирился с католической церковью и получил «отпущение грехов», «чем, в глазах верующих, должен был как бы спасти свою многогрешную душу от совсем уже готовых ухватить ее когтей дьявола. “Князь Талейран всю свою жизнь обманывал бога, а пред самой смертью вдруг обманул сатану”, — таково бы