— Эта монета в свое время была в моей коллекции…
— Что!?
— Да-да, Никиша, я говорю чистую правду. Только не думай, что я предъявляю тебе какие-то претензии. Отнюдь. Я продал ее… старый дурак. А нужно было, как мне теперь стало понятно, выбросить ее к чертям собачьим.
— Но с какой стати? Монета, если я что-то смыслю в нумизматике, уникальная. Ладно — необычная. Это точно. Однако выбрасывать ее за здорово живешь… Не понимаю. Если можно, объясните, в чем тут дело.
— Я и сам поначалу был слеп, как крот. А может, чересчур жаден. Когда этот талер попал ко мне, я был на верху блаженства. В отличие от тебя, мне приходилось слышать от старших коллег, на заре своей юности, что это за монета. В принципе, если не сильно глубоко копать, ее можно отнести к рудничным талерам, но все же с этого ряда она выпадает.
— Почему?
— Ты разбираешься в геральдике очень даже неплохо. Я это знаю. Поэтому — уверен — тебе сразу бросилось в глаза то, что герб не читается. Верно?
— Да, вы правы. Я поднял всю имеющуюся у меня литературу по этому вопросу, копался в Интернете — и ничего. Такой герб нигде не значится. Это меня сильно удивило.
— Вот-вот. И мне герб сразу бросился в глаза. Да, Никиша, талер и впрямь раритет. Только это монета дьявола, вот что я тебе скажу…
Я глядел на Князя во все глаза. Он почернел лицом и стал очень мрачным.
— Где-то в середине шестнадцатого века в горах Гарца — это Саксония, ты знаешь — какой-то бедный лесоруб нашел потрясающе богатые залежи серебра. Гораздо позже люди начали говорить, что ради этого он заложил свою душу нечистому, но, как бы там ни было, а этот малый мгновенно разбогател. Будучи человеком неглупым, он потихоньку выкупил участок, на котором находилось месторождение, за несколько пудов серебра — земля там слыла плохой (на ней даже лес не рос), поэтому особых проблем с покупкой у него не было — и начал разработки…
— Везет же людям, — не удержался я от комментария.
— Везение, Никиша, всегда имеет обратную сторону — как монета или медаль.
— Кто бы спорил… Но все равно иногда хочется сорвать приличный куш, не прикладывая особых усилий.
— Молодо — зелено… — Князь тяжело вздохнул. — Так вот, оперившись и став очень богатым человеком, бывший лесоруб захотел стать еще и нобилем — дворянином. А поскольку в это время местный герцог вел с кем-то войну, то деньги нужны были ему позарез.
— А кому они не нужны… — буркнул я, слушая рассказ Князя с неподдельным интересом.
— Если бы только в деньгах было счастье… — Дед опять вздохнул. — Короче говоря, бывший бедняк получил герб, графскую корону, прикупил еще землицы, построил шикарный замок, обзавелся челядью… — ну и так далее. Жизнь пошла у него совсем другая. Новоиспеченный граф по высочайшему соизволению даже начал чеканить свою монету, благо серебра у него было сколько угодно. Да вот беда: сначала в горах Гарца, а потом и по всей Саксонии, стали распространяться слухи, что граф-лесоруб якшается с нечистой силой.
— Зависть. Это элементарно. Я даже сейчас ему завидую, а что говорить о его современниках.
— Да, отчасти ты прав. Зависть — это один из движителей прогресса, как это ни странно. Из зависти делают карьеру, пишут бестселлеры, делают гениальные открытия и изобретения, меняющие мир. Но все дело в том, что начали исчезать люди. И их следы вели к замку новоиспеченного графа. Так продолжалось года три или четыре, пока, наконец, до герцога Саксонии дошли жалобы его вассалов.
— Еще бы они не дошли… — Я криво ухмыльнулся. — Думаю, что герцог спал и видел, как он прибирает к рукам лакомый кусок в виде серебряного рудника. А тут подвернулся такой удобный случай…
— Случай и впрямь был на руку герцогу, который погряз в долгах. Сначала он послал какого-то дворянина с небольшой охраной, чтобы тот конвоировал графа-лесоруба в столицу герцогства для судебного разбирательства. Однако, и нобиль, и конвой исчезли, словно их никогда и не было.
— Похоже, наш счастливчик смекнул, что добром для него этот суд не кончится, и забил на приглашение герцога большой болт.
Князь поморщился. Он не любил, когда с ним говорили на сленге. Но сдержался, не стал читать мне нравоучения.
— Скорее всего, — ответил он. — К тому же, в те времена вассалы не очень праздновали своих сюзеренов. У них самих были дружины, числом не меньше, чем у правителей. Но герцог оказался человеком настойчивым. К тому же приз на кону был завидный. Он собрал большой отряд с артиллерией и после месячной осады взял замок приступом.
— Надо же… Целых тридцать дней держался бывший лесоруб. Похоже, человек он и впрямь был непростой.
— В хрониках о нем говорится очень скупо, но есть намеки, что его предали слуги. Они ночью перебили стражу и открыли замковые ворота.
— Наверное, граф зарплату им задерживал, — сказал я с иронией, вспомнив, как мыкались мои приятели, когда развалился Союз; некоторые по году сидели без денег.
— Может быть. А возможно, слуги боялись, что герцог их казнит — он должен был взять замок в любом случае, так как силы были неравными. В общем, замок в конечном итоге пал, но самого графа так и не нашли. Он сбежал. Осаждавшие замок кнехты* герцога говорили, что улетел; будто бы они видели это собственными глазами. Конечно, служивые плели чушь, скорее всего, под впечатлением россказней о графе — чернокнижнике. Народ тогда был очень суеверный. Но не это главное. Когда открыли подвалы замка, то увидели там горы черепов, разнообразные орудия для пыток и сосуды с человеческими органами. А все стены и пол подземелья были разрисованы каббалистическими знаками, и вместо краски использовалась кровь.
— Вон оно что… — Я вдруг вспомнил зрелище, представшее перед моими глазами в квартире Хамовича, и невольно содрогнулся. — Мужик баловался оккультизмом.
*Кнехт — в прямом переводе «батрак» (нем.); наемные солдаты-пехотинцы в средние века в Германии и Австрии.
— В хрониках написано, что он продал свою душу дьяволу. Замок по приказанию герцога разрушили до основания, всех подручных графа — кого поймали — сожгли на костре после «беседы» с инквизиторами, серебряный рудник и земли баснословно разбогатевшего лесоруба-счастливчика были присоединены к владениям герцога, а рудничные талеры (такие, как твой) собрали со всех немецких земель и переплавили. Конечно, какая-то часть монет осталась, ушла в зарубежье, но со временем и они вышли из обращения, чтобы исчезнуть с нумизматического горизонта навсегда; так казалось многим специалистам. Что касается описаний герба графа-чернокнижника, деяний бывшего лесоруба, а также различных записей, где упоминается его имя (в том числе и в церковных книгах), то они по указу святейшего папского престола были вымараны из всех списков. Сведения об этом таинственном графе, которыми значительно позже воспользовались исследователи, были почерпнуты из лютеранских источников. И то только потому, что лютеранские проповедники приводили эту историю, как пример греховности католиков, в частности, богатых нобилей.
— М-да… Историйка и впрямь не для слабонервных… Мне вот только непонятно, почему легенда на этих талерах читается как абракадабра?
Дед устало улыбнулся, что далось ему не без труда.
— Существует версия и на сей счет. Кстати, всю эту историю мне рассказали мои немецкие коллеги… когда я заполучил монету и начал с нею разбираться. Будто бы абракадабра, как ты говоришь, была отчеканена на монетах во время осады. Князь, видимо, знал, чем она закончится, а потому передал герцогу зашифрованное таким образом послание. Дело в том, что в замковых кладовых графа-чернокнижника якобы хранились несметные сокровища — слитки серебра и золота, драгоценные камни, старинные украшения и прочая. А когда офицеры герцога вошли туда, то увидели на полу лишь небольшую кучку вот таких монет, — дед указал на рудничный талер. — Все остальное куда-то исчезло. И как не искали люди герцога сокровища чернокнижника, все их усилия были напрасны. Потом кто-то сообразил, что в легенде есть ответ на этот вопрос и лучшие умы герцогства принялись разгадывать эту головоломку.
— Разгадали? — спросил я почему-то с трепетом.
— Говорят, что да, разгадали. (Сам понимаешь, шифры тогда были примитивные, не то, что сейчас). И принесли свои выкладки герцогу. А наутро его нашли убитым в собственной спальне, хотя покои герцога охранялись весьма тщательно. Поначалу смерть сюзерена не связали с шифрованным посланием графа-чернокнижника. Грешили на кого угодно, только не на него. Но когда приняли решение продолжить розыски пропавших сокровищ, то оказалось, что ученый, разгадавший ребус на монете, покончил жизнь самоубийством в ту же ночь, когда убивали герцога. Тогда обратились к другим математикам. Но они не стали заниматься разгадкой шифра даже под страхом заключения. Видимо, ученые уже кое-что знали или догадывались.
— М-да, дело темное… — Я умолк, колеблясь; но потом все-таки продолжил свою мысль: — Вот только я пока не понял, почему вы так ополчились на этот талер? Монета как монета. Мало того, чрезвычайно редкая, значит, очень ценная. А что касается всякой мистики… — Я скептически ухмыльнулся. — Мистика осталась в прошлом. На дворе двадцать первый век. Это все сказочки для слабонервных.
Конечно же, я так не думал. Но мне нужно было подбодрить себя, потому что от истории про лесоруба-счастливчика на меня вдруг повеяло жутью и мне стало немного не по себе. У меня создалось такое впечатление, что если я закрою глаза, то попаду прямиком в подземелья графа, где он проводил свои оргии.
— Напрасно ты так говоришь, Никиша. Впрочем… — Дед сокрушенно покачал головой. — И я когда-то так думал. Если бы я только знал, чем мне придется расплатиться за свою глупость и самонадеянность…
— Вы все время говорите загадками.
— В моей жизни нет никаких загадок. Из-за этой проклятой монеты… — Он поднял взгляд, полный муки, на портрет жены. — Из-за это монеты я потерял свою Марьюшку…
— То есть?…
— Этот талер мне принес один черный гробокопатель. И в прежние времена осквернителей древних могил и захоронений хватало. Я схватился за монету, как черт за грешную душу. Мне сразу стало ясно, что это раритет. А когда я проконсультировался с немецкими коллегами, то вообще сошел с ума. Оказалось, в мире существуют всего два таких талера! Не считая того, что был у меня.