Про выходные я сказал для понта. Пусть думает, что я серьезный, занятой человек, который сильно умаялся после рабочей недели. На самом деле я был безработным — в общепринятом смысле этого слова. То есть, не числился ни на госслужбе, ни в какой-либо частной конторе.
— Проходите, — сказал я любезно и провел опера на кухню.
Это было мое любимое место в квартире. Своими размерами и обстановкой кухня потрясала воображение любого гостя.
Она была похожа на салон какой-нибудь мадам из Парижа девятнадцатого столетия: резные диванчики и креслица, фантастически красивый обеденный стол с инкрустированной столешницей, лепнина с позолотой на потолке, кухонные шкафы из ценных пород деревьев… В общем, шик и блеск.
Такой чудо сотворила моя бабуля. Она была из дворян, любила старину, и жестко соблюдала этикет. Ох, мне от нее доставалось… Бабуля строила меня, как армейские «деды» новобранца. В то время я готов был расстрелять ее из рогатки.
Но сейчас… Вернись то время, я бы стал перед ней навытяжку и исполнял бы не только все правила хорошего тона, но даже ее мысленные пожелания. Увы, я понял, как сильно любил свою бабулю только тогда, когда она умерла…
— Да-а… — только и сказал мент, окинув взглядом все это великолепие.
— Кофе, чай?… — приветливо спросил я будничным тоном, будто мы были с ним знакомы сто лет, и он пришел ко мне не по делу, а просто в гости.
Опер на мгновение замялся, но все-таки не устоял перед соблазном.
— Если можно, кофе.
— Нет проблем…
Я сразу сообразил, что он спешит, что, похоже, дело у него ко мне серьезное, но какое именно — это вопрос. Нехорошие подозрения уже копошились в моей душе, вызывая непреодолимое желание спросить, с какой стати он ко мне приперся. Но я мужественно преодолел искус и изображал благодушие и гостеприимство.
Кофе я сварил с потрясающей быстротой. Холостяки это умеют.
Для большинства из них приготовить себе что-нибудь нестандартное и вкусное — кара небесная. Поэтому главный козырь их поварского искусства — скорость приготовления пищи. То, что женщина растягивает на полдня (наверное, чтобы насладиться всеми фазами процесса), холостой мужчина варганит за считанные минуты.
Как это у него получается, трудно сказать. Видимо, бедного страдальца жалеет даже железная, и вроде бы бездушная, электропечка — начинает варить быстрее.
— Блеск, — сказал майор, отхлебнув пару глотков.
Кофе на этот раз и впрямь получился у меня отменным. Наверное, с испугу.
Обычно я мало обращаю на вкусовые качества этого энергетического напитка, хотя компоненты для него покупаю совсем не дешевые — так было издавна заведено в нашей интеллигентной семье. Лучше меньше, да лучше — был когда-то такой коммунистический лозунг.
Но для меня главное, чтобы кофе бодрил, а не бросал в сон, как тот кофейный суррогат, который именуются «растворимым». После чашки растворимого кофе я нередко засыпаю, что называется, на ходу.
— Ваш сосед убит, — заявил опер буднично — будто сказал о прогнозе погоды на завтра.
Я едва не поперхнулся и резко поставил чашку на стол. Ничего себе новость! Подняв голову, я встретил острый, испытующий взгляд майора. Неужто он подозревает меня в том, что я замочил соседа!? Мать моя женщина… Кстати, кого именно завалили?
Мент будто подслушал мои мысли. Он продолжил:
— Хамович Геннадий Михайлович…
— Простите… кто это?
— Как, вы не знаете своих соседей? — с фальшивым удивлением спросил майор.
— Раньше знал. А теперь нет.
— Почему?
— Дом, знаете ли, элитный, потому почти все квартиры выкуплены «олигархами» местного разлива. Это сейчас в порядке вещей. А они не имеют привычки являться ни свет ни заря с бутылкой в одном кармане и ливерной колбасой в другом для налаживания соседских контактов.
— Вы тоже принадлежите к олигархам? — не без иронии поинтересовался мент.
Сукин сын! Теперь я почти не сомневался, что, прежде чем прийти ко мне, он перелопатил всю мою подноготную. Нынче это просто: ткнул в нужную кнопочку на компьютере — и на экране монитора появляется досье практически на любого человека. Век электроники… чтоб ей…
— Скорее, к богачам, — ответил я дерзко. — Я богат своим внутренним содержанием. Можно сказать, гигант мысли.
— Понятно… — Мент скупо улыбнулся и одним глотком допил свой кофе. — Благодарю, — сказал он с несколько наигранной вежливостью; и добавил извиняющимся тоном: — Я сегодня с шести утра на ногах. То одно, то другое… Так вот, Хамович — это ваш сосед с третьего этажа.
Хам Хамыч! Вот это новость… С ума сойти. Впрочем, по здравому размышлению, ничего в этом происшествии необычного нет.
Давно закончились перестроечные времена, когда бандитов и крутых бизнесменов отстреливали пачками, на дворе двадцать первый век, но все равно то там, то там еще постреливают. Но теперь уже на мелюзгу не размениваются, мочат фигуры крупные. А Хам Ха… пардон, Геннадий Михайлович был не из последнего десятка. Его банк считался в городе одним из самых крупных и процветающих, если судить по местной прессе.
— Я так понимаю, вы пришли, чтобы узнать от меня какие-нибудь подробности из его жизни, — сказал я с уверенностью.
— Это верно.
— Так вот, заявляю вам официально: ни хрена о Хамовиче я не знаю. Мы никогда не общались, даже не были знакомы, а в круг его приятелей меня не подпустили бы и на пушечный выстрел. Он был крутым — и этим все сказано. А я простой обыватель, к тому же безработный.
— А почему вы не спрашиваете, где его убили и как?
— Насчет «как» у меня вопросов нет. Скорее всего, снайпер поработал. Или машину взорвали. Но это, как по нынешним временам, проза. А что касается вопроса, где это случилось, то мне он малоинтересен. Наверное, где-нибудь возле банка.
— Вы ошиблись дважды. Во-первых, он погиб не от пули и не от взрывного устройства — его зарезали, а во-вторых, эта трагедия случилась ночью, где-то в районе полуночи, и в его собственной квартире.
— В собств… — Меня вдруг переклинило.
— Да, это так. И судя по тому, что мы увидели в апартаментах Хамовича, там шло настоящее сражение. Вы не могли этого не слышать.
— Сражение… — Я начал постепенно приходить в себя. — В общем, да… кое-что слышал… кажись, в полночь.
— А если слышали, то почему не поинтересовались, что там происходит? Или, все-таки, интересовались? Дверь квартиры Хамовича была не заперта. Вот ваша уборщица, например, оказалась более любопытной. Это она нам рано утром позвонила.
Опять этот ментовский взгляд — острый и беспощадный… Уж не меня ли он подозревает в убийстве? А что, версия вполне подходящая. Повздорил с соседом и разобрался с ним по полной программе. Такие вещи случаются.
— Чужая жизнь — потемки, — буркнул я хмуро. — Это женщины любят совать свой нос во все щели. Лично мне претят такие вещи. А если более конкретно, то к тарараму в его квартире я уже привык. Он часто устраивал там «концерты» с битьем посуды, крушением мебели и мордобоем — то с женой, то со своими девками. Да и вообще сейчас не принято соваться, как раньше, к соседям, чтобы помочь в выяснении супружеских отношений. Люди замкнулись в своем маленьком мирке и не желают вывешивать грязное белье всем напоказ. Это в советские времена для таких случаев были и общественные суды, и профком, и партком.
— Были… — Майор нахмурился; наверное, вспомнилось что-то свое из этой серии.
— Вот и я об этом. Так что помочь ничем не могу.
— А криков о помощи вы не слышали?
— Криков не слышал. Хамович не впадал в истерику. Он всегда крушил молча. Наверное, наслаждался своей властью над бездушными предметами. Есть такой тип людей. Это те, которые переворачивают мусорные баки, ломают скамейки в скверах, пишут всякие гадости в подъездах и мочатся в лифтах. Вандалы. Для таких индивидов ушлые япошки устанавливают в отдельных комнатах резиновые изображения начальников в одежде и оставляют там кучу палок, чтобы подчиненные с психикой варваров отводили душу, мочаля статую дубинками.
— У него были какие-нибудь стычки с соседями?
— Не знаю. Я уже говорил, что в моем подъезде живет сплошная крутизна. Богатые люди. А откуда у большинства наших нуворишей богатство, надеюсь, вам рассказывать не нужно. Вполне возможно, что он с кем-то из них повздорил, а у этих толстолобиков разговор короткий — пуля в затылок, и все дела. И больше никаких проблем.
— Значит, ничего вы не слышали, ничего не знаете, знакомства с Хамовичем не водили и в его квартире никогда не были…
— Абсолютно точно.
— А что если мы случайно… — Тут взгляд опера потяжелел, налился свинцом. — Что если мы случайно найдем в его квартире ваши пальчики?
— Исключено.
— И все-таки?…
— Тогда я сам себе отрублю руку — чтобы не бегала самовольно там, где не нужно.
— Серьезная заявка… — Мент хмуро осклабился. — Что ж, тогда у меня есть предложение спуститься этажом ниже. Посмотрите, как живут ваши богатые соседи…
Что-то уж больно загадочно он выглядит, мелькнула в моей голове беспокойная мыслишка. Похоже, опер приготовил мне какой-то сюрприз. Но что именно? В квартиру к Хам Хамычу я точно не заходил. Разве что…
Тут я невольно похолодел. Был я в квартире, Хам Хамыча, был! Перед его заселением, где-то чуть больше года назад. Правда, тогда она стояла без мебели: строители как раз заканчивали капитальный ремонт — отделывали плиткой ванную и туалет.
Меня позвал их бугор, Васька Штык, с которым я знался еще со школы. Он был на год старше меня, но в свое время мы с ним немало провели времени в дружеских компаниях, когда на столах стояли не только бутылки с минералкой.
«Никита, ты, кажется, собираешь старинные монеты…», — сказал он, дохнув на меня вчерашним перегаром.
«Ну…», — ответил я осторожно.
«Надо бы упохмелиться… да вот беда — филок нету…» — продолжал Васька.
«Пойдем ко мне, налью тебе стопарь», — предложил я великодушно, пока не понимая, к чему он клонит.
«Не, мне одному не надо. У меня бригада…» — Он кивком головы указал на мужиков, которые усиленно делали вид, что не заинтересованы в нашем разговоре.