На все вопросы милиционеров он лишь что-то нечленораздельно бормотал и глупо таращил свои большие черные глаза навыкате, увеличенные линзами до размера царского рубля.
— Это ты его убил!? Колись, сука! — подскочил ко мне все тот же юный «орел», когда меня поставили на ноги, и ткнул пистолет под мой нос. — Ну! Иначе грохну, как собаку! Прямо здесь!
Но я уже немного успокоился и приобрел способность мыслить здраво и обстоятельно.
— Двустволка ножами не стреляет, — заявил я дерзко. — Вы лучше присмотритесь. И не нужно тут меня стращать. Уберите ствол.
— Ты!..
— Успокойся! — придержал за руку молодого да раннего держиморду его старший напарник. — Быстро беги к машине, — приказал он молодому, — и вызови «Скорую», а также опергруппу. Будь осторожен!
— Есть…
Бросив на меня недобрый взгляд, молодой без особой охоты повиновался приказу. Когда он ушел, другой мент сначала осмотрел Альфреда (но к ножу прикасаться не стал), сокрушенно покачал головой, и уже совсем спокойно попросил:
— Расскажите, что тут произошло.
Я рассказал почти все, что видел и знал. Но безо всякой мистики. Иначе мент точно мне не поверил бы. Выслушав меня, он все равно недоверчиво покачал головой, а затем перевел взгляд на стену напротив, под которой все еще стоял бедный Андроник с поднятыми руками.
— Отойдите в сторону, — сказал мент Андронику и тот послушно проелозил по стене, словно его приклеили к ней. — Руки опустите…
Поглазев на следы, оставленные на стене дробью, он перевел взгляд на меня.
— Вы говорите, что убийца сбежал, — сказал он, пристально глядя мне в глаза. — Куда, в какую сторону?
— Наверное, вниз, — ответил я не очень уверенно.
— Не понял… Вы что, не заметили, куда он делся?
— В общем… да, не заметил. Раз — и его нету. Если честно, я здорово струхнул.
— Странно… Тогда, может, он побежал наверх?
— Не думаю.
— Почему?
— Вверху, конечно, есть люк, но он закрыт на замок. Серьезный такой замок, его так просто не откроешь.
— Но из подъезда никто не выходил!
— Как это — не выходил? — изобразил я удивление, хотя сам в этот момент подумал, что так оно, скорее всего, и есть. — А куда же он тогда девался?
— Вот и мне об этом хотелось бы знать…
Взгляд мента потяжелел, и он начал смотреть на меня остро и настороженно. Я понимал, что ему хочется немедленно обыскать весь подъезд, начиная с моей квартиры, но один он ничего не мог поделать. Нужно было ждать подкрепление — напарника и опергруппу.
Тем временем очнулись от своего «летаргического» сна и остальные жильцы нашего подъезда (в период летних отпусков их было не так уж и много), но мент, который оказался майором, предъявил всем свою ксиву в красной обложке и сказал, чтобы они убирались к чертям собачьим.
Народ упираться не стал (что было вполне понятно; кровь редко у кого вызывает положительные эмоции), и быстро разбежался по своим норкам. Но я почему-то думал, что до утра никто из них уже не сомкнет глаз.
Наконец к ментам прибыла подмога — дежурная опергруппа с экспертом и кинологом с очень симпатичной овчаркой на длинном поводке. Затем ко мне попытался прорваться Лукич, но его не пустили, чем сильно обидели. Вот уж точно — кому не спится в ночь глухую…
Потом приехала «Скорая помощь» — как всегда, с получасовым опозданием. А за нею примчался и немного помятый майор Ляхов.
Завидев мою физиономию (мне уже позволили одеться), он даже зубами заскрипел; наверное, от ярости. Интересно, что он в этот момент подумал? Наверное, сожалел, что меня не пристрелили его коллеги, когда застали над Альфредом с ружьем в руках.
Ну, такая себе ошибочка могла выйти, с кем не бывает. Труп лежал? Лежал, весь в кровище. Оружие в моих руках было? Было. А кто знает, что там у меня в голове. Уж он-то, наверное, не упустил бы такой удобный случай…
Альфреда увезли еще живым. Но за его жизнь я уже не дал бы и ломаного гроша. Так же, как и за свою…
Глава 18
Мы сидели друг против друга как два сыча. Но с одной разницей: я смотрел на него тупо и безразлично, потому что в моем организме наступил откат после огромного душевного напряжения, а Ляхов буквально сверлил меня своим ментовским беспощадным взглядом.
Он все-таки забрал меня в управление. Эдакая маленькая месть за то, что я намедни соскочил с его крючка.
Конечно, перед этим он не поленился опять устроить шмон в моей квартире — пытался найти или самого убийцу, или моего помощника, который отправил на тот свет Альфреда. Но я даже не протестовал. Лишь спросил, не открыть ли ему еще и сейф — вдруг именно там засел этот вражина.
Нужно отдать должное Ляхову — он промолчал. Но в его выпученных от бешенства глазах я прочитал целую энциклопедию сленга, приправленную солеными морскими словечками.
— Ну что, — наконец сказал майор, закончив с поеданием меня глазами, — будем говорить?
Я не ответил, лишь безразлично пожал плечами.
— Бояринов! Вы уже достали меня! — Ляхов сорвался на фальцет и резко умолк.
— А как вы меня достали…
Опер никак не прореагировал на стон моей души и начал сразу с места в карьер:
— Кто убил Пилацкого?
Это была фамилия Альфреда, который происходил из прибалтийских немцев. Одно время он мыкался с идеей возвратиться на свою историческую родину (нет, не в Прибалтику, а в Германию), но его соплеменники вовремя разобрались, что он за фрукт, и поставили на его намерениях жирный крест.
Обозленный Альфред месяца два костерил «родственников» на все заставки, называя их фашистами, арийской сволочью и другими нехорошими словами, но потом успокоился и воспылал к неисторической родине еще большей любовью. Он даже организовал какой-то фонд, чтобы помогать бедным и обездоленным.
Так что смерть перековавшегося Альфреда Пилацкого была большим ударом по нашим городским бомжам.
— Не знаю.
— Вы видели убийцу?
— Я уже говорил.
— Да или нет!
— Да, видел.
— Кто он?
— К сожалению, у меня в тот момент котелок не сварил попросить его показать свой паспорт. Простите.
— Не дерзите, Бояринов. Вы опять по уши в дерьме. Снова убийство, в котором виден и ваш след. И опять вы будете утверждать, что не имеете к нему никакого отношения.
— Вы удивительно догадливы. Буду.
— Куда же тогда девался убийца!? Из подъезда он не выходил, в квартирах его нет, люк на крышу закрыт на замок. Объясните мне.
— Если я скажу, что убийца просто растаял в воздухе, вы мне все равно не поверите.
— Бояринов, в сказки я и впрямь не верю. Я вполне конкретный, земной человек.
— Вот и я об этом…
Мне хотелось подсыпать соли на его раны, сказав, что он не столько земной, сколько приземленный, но я сдержался (правда, с трудом). Незачем дразнить быка красной тряпкой, он и так уже копытами землю роет.
— А потому, скорее всего, — продолжал я, — он все-таки сбежал обычным путем, как все люди ходят, — вышел через парадное. И все дела. Что касается ваших сотрудников, которые кемарили в машине неподалеку от подъезда, то они просто дали маху. Не разбуди я их выстрелом из ружья, они преспокойно спали бы до самого утра.
— Но розыскной пес не смог взять след! Как вы это объясните.
— Объяснять факты — это ваша прерогатива, — огрызнулся я без особого азарта. — Наверное, вашего песика разбудили слишком рано, а потому он был не в форме.
Действительно, ищейка повела себя странно. Ей дали обнюхать нож, но она вдруг начала чихать, словно он был обсыпан махоркой.
Через какое-то время псина все-таки спустилась вниз по лестнице, но не по своей доброй воле, а потому что ее потащил кинолог. Но дальше решетки перед подъездом, о которую в плохую погоду вытирали ноги, она не пошла.
Когда же я, будучи немного не в себе, сказал, что убивец растаял передо мной, словно фантом, на меня все посмотрели, как на круглого идиота, а Ляхов даже кулаки сжал в карманах, испытывая непреодолимое желание дать мне в морду. Как я его понимал…
— И вообще, я не буду с вами говорить, пока вы не угостите меня чашкой чая. — Я указал кивком головы на тумбочку, где стояли все принадлежности для чаепития. — У меня в горле пересохло.
— У меня тут не чайхана!
— А моя квартира — не кофейня. Тем не менее, мой кофе вы пили, притом с большим удовольствием.
— Вам никто не говорил, что вы жлоб?
— Говорили. Но я им не верил. Я иногда даже нищим подаю. Так как насчет чая? Время в самый раз — раннее утро. Птички уже поют…
Похоже, я попал в точку. Ляхов тоже хотел немного взбодриться, потому что его подняли среди ночи с постели, и он примчался на место событий, даже не побрившись и не продрав, как следует, глаза.
Поэтому майор молча встал и сноровисто приготовил две большие чашки круто заваренного чая. Правда, мне он подсунул надтреснутую чашку со щербинками на ободке; наверное, из мести.
— Кто мог его убить? — задал риторический вопрос Ляхов, с удовольствием прихлебывая горячий чай.
Рекламная пауза, господа! — подумал я с иронией. Пока мент возился с кипятильником и заваркой, в нем вдруг проснулся нормальный человек. Он даже смотреть на меня стал по-другому — более мягко, что ли.
К тому же, судя по вопросу, майор начал склоняться к мысли, что к убийству я не имею никакого отношения. Однако не исключено, что он просто прощупывает меня.
— Да кто угодно.
— Не понял… Почему?
— А потому, что Альфред Пилацкий — это Джумбо.
— Джумбо? — Ляхов озадаченно наморщил лоб. — Что-то знакомое…
— Когда-то с ним весь город был знаком. Притом накоротке. А уж милиция должна знать его как облупленного. Он был «бригадиром».
— А! Вспомнил. Да, клиент был еще тот… Когда он крутил свои дела, я как раз закончил юрфак.
— Так у вас университетское образование!?
— Удивлены?
— Да как вам сказать…
— Лучше ничего не говорите. Так получилось…
— Что, с работой было трудно?
— А вы разве забыли те времена? Когда людей выбрасывали за ворота заводов, фабрик и проектных институтов пачками.