И я обрисовал ночное происшествие — пусть и предельно сжато, но стараясь не упустить ни единой важной (с моей точки зрения) детали.
— В своих пророчествах ты оказался прав, папа. В нашем доме еще один труп.
— Увы…
— Однако меня, если честно, больше поразило другое…
— Что именно?
— Убийца на моих глазах растаял, превратился в облако, в туман. Или этот сукин сын меня загипнотизировал, или… Или у меня с головой что-то не в порядке. Но его, кстати, не заметили и менты из наружного наблюдения. Куда он девался?
— Весьма возможно, что убийца — очень сильный гипнотизер. Тогда все объясняется очень просто.
— Ты хочешь сказать, что он приказал Альфреду открыть дверь квартиры…
— И не только ему, но и Хамовичу. В противном случае его и на порог бы не пустили.
— Все это так, но, насколько я знаю, гипнотизеру нужен непосредственный контакт с человеком. А такого урода и Хамович, и Альфред послали бы не церемонясь и безо всяких предисловий на три буквы. От веяло выгребной ямой… и угрозой. Страшный человек… бр-р!
— Мне как-то пришлось присутствовать во время опытов, которые ставил в своем институте наш дед, — сказал отец. — То, что я там увидел, потрясло меня до глубины души. Всего рассказывать не буду, тебе это ни к чему, но что касается гипноза, внушения на расстоянии, то я наблюдал, как гипнотизер (или экстрасенс; не знаю, как его назвать) внушал свои мысли лаборанту, находясь от него на расстоянии десяти метров, в изолированной комнате. Правда, твой дед говорил, что таких людей единицы. И способность к внушению нужно тренировать годами.
— Но это еще не все. Убийца, как я понимаю, хотел наброситься на меня и сделать мне секир башка — я все-таки свидетель и застал его на месте преступления. Однако, какая-то сила не дала ему войти в квартиру. Его будто ошпарили. По-моему, такого облома убийца не ожидал и, кажется, здорово струхнул. Или растерялся. (Ружье, кстати, он вообще игнорировал, будто я держал в руках простую палку). По правде говоря, и я был сильно удивлен, чтобы не сказать больше. Этого урода будто человек-невидимка по харе съездил.
Отец ответил не сразу. В трубке слышно было, как он шуршит бумагами — скорее всего, бесцельно перекладывает их с места на место; это такая манера у него думать.
Но вот все затихло, и я не слышал даже его дыхания. Пауза несколько затягивалась, и я, подув в трубку, сказал:
— Алло! Пап, где ты пропал?
— Здесь я… На месте.
— Ну, что ты на это скажешь?
— Плохи наши дела, Ника…
— Это я и без тебя знаю. Действительно, хуже не придумаешь.
— Еще как придумаешь. Похоже, до этого дня были всего лишь цветочки. И нужно молить всех богов, чтобы ситуация еще больше не усугубилась.
— Папа, ты о чем? Что-то я тебя не пойму…
— Может, ты сейчас будешь смеяться, но дело в том, что твой дед наложил на свою, то есть, теперь уже на твою, квартиру какое-то оберегающее заклятье.
— Ты шутишь?
— Вовсе нет. В эти дела он свято верил. Такая у него была, с позволения сказать, специальность. Вернее, одна из специальностей. Ты знаешь, что твой дед был широко образован.
— Допустим это так. Я имею ввиду заклятье. Ну и что? Дед много чего таинственного делал, но это были его проблемы. Нас они не должны касаться.
— Уже коснулись.
— Каким образом?
— А ты разве не понял?
— Что я должен понять?
— Тогда и впрямь у тебя проблемы. Если не с головой (что маловероятно), то с воображением и способностью анализировать ситуацию.
— Это вы с дедом большие умники, — окрысился я. — Между прочим, в том, что у меня башка дубовая, не только я один виноват.
— Принимается, — согласился отец. — Свою долю вины признаю. Но здесь дело не в голове, а в воспитании. Надо было тебя голыми коленками на горох ставить, как это делал твой дед, когда я получал плохие оценки. Ты тоже из тех индивидуумов, которым знания нужно силком вдалбливать. А я как-то об этом забыл.
— Все, батя, поезд ушел. Что имеем, то имеем. Я бездельник и сибарит. Согласен с этим утверждением. Лишний член общества. Когда-то про таких, как я, лучшие умы эпохи гениальные книги кропали, а теперь, в этом гребаном капитализме, нам место даже не на обочине столбовой дороги, а и вовсе под колесами.
— Не обижайся. Это я по привычке бухчу.
— Да понял я, понял. Какие обиды… Так что там с заклятьем?
— Ну, во-первых, если ты думаешь, что дед просто поводил туды-сюды руками — и все дела, то здорово ошибаешься. Он сделал по всей квартире какие-то закладки: корешки трав, кусочки разных металлов, обрывки старинных пергаментов и еще черт знает что — по внешнему виду так сразу и не определишь.
— А ты откуда знаешь?
— Я помогал ему.
— Да ну!
— Точно. Все это добро мы замуровали в стены — в тех местах, где указал дед. Должен тебе признаться, мне много пришлось дырок продолбить в кирпичной кладке. Даже мозоли кровавые с непривычки набил.
— Странно…
— Что именно?
— Дед был очень скрытным человеком, а тут все тебе показал…
— И не только показал, но и кое-что разъяснил. Он говорил, что когда-нибудь может наступить такое время, что в мире начнутся различные непонятные простому смертному коллизии. Вот тогда и…
— Погоди! Какие коллизии?
— Он не стал особо конкретизировать. Сказал лишь, что это будет тогда, когда люди ударятся в мистику, появится много разных сект и ответвлений от основных религий, и начнутся локальные войны, которые — так он выразился — РАЗБУДЯТ ДРЕВНЕЕ ЗЛО.
— Это как раз наше время — кругом одни экстрасенсы и колдуны. И американцы разбойничают по всему миру: несчастную Югославию разбомбили, разорвали на куски, захватили многострадальный Афган, разрушили Ирак, теперь на Иран грозят наехать по-взрослому, а там на очереди Северная Корея, Куба… Блин! Так кто теперь «империя зла»?
— Что да, то да… — По-моему, отец очень тихо выдал по поводу американцев несколько непечатных выражений; я только молча кивнул, соглашаясь. — Так вот, дед все эти заморочки настраивал против древнего зла. Он сказал, что только так можно от него уберечь нашу семью. Оказывается, он был прав. Ты сегодня имел возможность в этом убедиться. Тот страшный урод так и не смог переступить некую незримую границу. Значит, заклятье еще не утратило свою силу.
— Хочешь сказать… хочешь сказать, что убийца — это то самое древнее зло!? Пришелец с того света? Батя, по-моему, это уже чересчур. Ты же ученый, а веришь в разную лабуду. Не знаю, как все это объяснить, но думаю, что разгадка лежит на поверхности и находится в пределах здравого смысла.
— Есть много чего на этом свете, мой друг Горацио… С годами категоричности у меня несколько поубавилось. Придет время, сам поймешь. Нет, я не очень верю во все эти дела. И всегда посмеивался над твоим дедом. А вот он пресекал мои хохмы самым решительным образом. Говорил — не знаешь, молчи. И не суйся туда, куда тебя не просят. Для него это было очень серьезно. Может, он был прав?
— Господи, как я устал от всех этих проблем! Жил тихо-мирно, никого не трогал, и тут — здрасте вам. Потусторонние убийцы, гипнотизеры, заколдованная квартира, наконец, менты, что хуже нашествия гуннов… С ума сойти! Нет, папа, я не боец. А судя по твоим словам, мне еще придется хлебнуть лиха. Может, уйти в монастырь? От греха подальше.
— Я так не сказал! — запротестовал отец. — Я имел ввиду, что у нас еще могут быть какие-то проблемы. И не обязательно трагического характера. По крайней мере, моя интуиция молчит.
— Он уже раз изрекла… — пробурчал я обречено.
— Да, изрекла, — не сдавался отец. — А теперь я не вижу над тобой и этим домом черной ауры. Нет ее, и все тут.
— Ты не видишь, а я вот чувствую, что добром ситуация не закончится. У меня внутри будто еж с иголками, во все мои органы шпыняет, колет, зараза.
— Перебирайся к нам на время. Будете вдвоем с матерью. И ей спокойней, и ты под присмотром. А мне будет с кем футбол смотреть. Одному скучно. Скоро чемпионат мира, не забыл?
— Нет. Дожить бы до него…
— Перестань! Что это у тебя за похоронное настроение? Все образуется, верь мне.
— Пап, у нас в институте была военная кафедра, где меня учили на артиллериста. Все, что я оттуда вынес из военных знаний, так это то, что есть такое понятие в артиллерии как «вилка». Это когда кладут два снаряда подряд, — один с недолетом, другой с перелетом — а третьим бьют посредине, точно в цель. У меня как раз такая ситуация — сначала Хамович, потом Альфред, а дальше… В общем, понятно. Но почему, почему!?
— Выбрось эти глупости из головы! Говорю тебе — все будет нормально. Я сейчас пришлю за тобой машину, собирайся.
— Нет, па, так не пойдет. Не ты ли меня учил, что от судьбы не сбежишь?
— Я, но…
— Все, вопрос закрыт! Никуда я не поеду. Мне нужно самому разобраться во всей этой истории. Я чувствую, что разгадка где-то близко… но где она?
— Ника!..
— Папа, между прочим, куда-то пропала моя девушка. Отчасти и по моей вине. Не нужно было отпускать ее среди ночи одну. А ты хочешь, чтобы я спрятался от всех проблем под одеяло, как в детстве, и чего-то ждал. Да я себя просто уважать перестану! Тоже мне, фраер, маменькин сынок…
— Ты иногда бываешь таким упрямым…
— На себя посмотри. Ты тоже далеко не ангел.
— Ладно, не будем пикироваться. Головой я с тобой согласен, но сердце говорит другое. Я все-таки, отец… И мне не безразлично, что с тобой может случиться.
— Извини, папа, я не хотел тебя обидеть. Но мне уже за тридцать и я не трансвестит. Настоящий мужчина должен уметь постоять за себя. По-моему, сейчас пришло и мое время. И мне от этого никуда не деться.
— Ах, Ника, Ника… Что ж, коль ты так решил, то я ничего не могу поделать. Я прошу только одно — будь осторожен и внимателен. Какое-то время тебе придется ходить по городу как по минному полю. Старайся делать это не пехом, а езди в такси. Так безопасней.
— Спасибо за совет, па. Бывай здоров.