— Думай. Какой сейчас год?
— Год какой? — Харита взглянула озадаченно. — Год Тельца.
— Какой год?
— Ну, восемь тысяч пятьсот пятьдесят шестой от начала мира.
— Фу! — Прорицатель скривился. — Уйди от меня.
— Ой, Аннуби! — Харита потянула его за рукав. — Скажи мне! Я не пойму, какой ответ тебе нужен.
— Сейчас идет седьмой год…
— Год Совета!
— Год Совета, а еще точнее — седьмого Совета.
В первый миг Харита не поняла и оторопело уставилась на Аннуби.
— Иди утопись в море. Глаза бы мои на тебя не глядели!
— Семижды седьмой! — До Хариты наконец дошло. — Великий Совет! — выдохнула она.
— Да, Великий Совет. До чего же ты сообразительная, царевна! — поддразнил он.
— А как приезд дяди связан с Великим Советом? — по-прежнему недоумевала Харита.
Аннуби пожал плечами.
— Полагаю, есть вещи, которые лучше обсудить с глазу на глаз, прежде чем выносить на всеобщий суд. Белин и Аваллах близки, как могут быть близки два брата-царя. Впрочем, кому дано заглянуть в царево сердце?
— Между нашей страной и Белином что-то неладно?
— Я сказал тебе все, что знаю.
— Ты хоть когда-нибудь вынимаешь из своих обширных закромов больше одного самого маленького зернышка?
Прорицатель насмешливо ухмыльнулся.
— Чуточку неопределенности помогает людям не расслабляться.
Они дошли до входа в большой зал. Рядом с огромными дверями из полированного кедра стояли два церемониймейстера. При виде Аннуби один из них вытянулся в струнку и дернул за плетеный шнур — двери бесшумно распахнулись. Прорицатель обернулся к Харите:
— На сегодня довольно с тебя государственных дел. Иди, спи дальше.
Он вошел в большой зал; двери затворились, оставив Хариту гадать, что происходит за ними.
Несколько мгновений она смотрела на дверь, потом пошла прочь. «Аннуби ведет себя со мной, как с ребенком, — пробормотала она про себя. — Да и все остальные тоже. Никто не принимает меня всерьез. Никто мне ничего не рассказывает. Зато я знаю, как все выяснить». Она обернулась на закрытую дверь. Любопытство не давало ей покоя. Решиться? Нет? Однако, дойдя до конца коридора, Харита уже точно знала, что не отступится.
Тенью проскользнув по темному лабиринту нижних комнат и переходов, она оказалась наконец перед узкой красной дверцей. Не колеблясь, девушка толкнула створку. Комнату освещал единственный светильник, висящий на цепи возле двери. Привычным движением Харита вытащила из корзинки восковую свечу, зажгла от дрожащего фитилька и двинулась к круглому столу посредине комнаты.
На столе, на чеканной золотой подставке, лежал Лиа Фаил — сумрачно-матовый камень размером и формой напоминающий страусовое яйцо. Харита поставила свечу в подсвечник, протянула к яйцу руки и вгляделась в него. Прожилки в камне были темные, словно синий дымок, и мутные, словно воды реки Коран; Аннуби любил говорить, что это дымок случая и плодородная тучность удачи.
Она, как учили, привела в порядок мысли, закрыла глаза и прочла заклинание — три раза подряд. Постепенно камень под ее ладонями потеплел. Она открыла глаза и увидела, что дымчатые жилки поблекли, превратились в полупрозрачные струйки; чудилось, что они вьются и дрожат, словно морской туман под первыми лучами солнца.
— Зрячий камень, — обратилась она. — Я ищу знаний о том, что должно случиться. Дух мой не находит покоя. Покажи мне что-нибудь… — Она помедлила, ища, в какие слова лучше облечь просьбу. — Да, покажи мне что-нибудь насчет путешествий.
Аннуби учил ее при обращении к оракулу неукоснительно блюсти правило неопределенности. «Прорицатель приходит к камню выслушать наставление, а не повелевать, — говаривал он. — Посему, из почтения к служительницам судеб, просьбу выражают расплывчато, дабы не показаться самонадеянным. Думай! Что есть удача как не случай, обретший плоть? Ужели в стремлении к цветку ты отвергнешь целый букет? Лучше позволь камню проявить щедрость».
Дымки в прозрачном яйце вились и мерцали, складываясь в невнятный рисунок. Харита, сосредоточенно морща лоб, вгляделась в мелькание теней и через мгновение различила цепочку пеших и верховых на лесной дороге — похоже, ехал царь, поскольку кортеж возглавляли три колесницы, каждая была запряжена парой вороных коней, на лошадиных головах покачивались черные плюмажи.
«Пф! — фыркнула Харита, — веселенькая процессия. Я совсем не это имела в виду. Мне надо было спросить про Совет».
Тут сумеречные тени рассеялись. Харита думала, что камень сейчас померкнет. Однако серые очертания перестроились, и она увидела дорогу, а на дороге мерно ступающего крепкими ногами человека. Таких людей она еще не видела никогда. Вид его был ужасен: тело покрывал мех, бородатое, с резкими чертами лицо почернело от солнца, грязные волосы дыбом стояли на голове. Он на ходу размахивал длинным посохом, из которого било вверх яростное желтое пламя.
Растаяло и это видение, камень погас. Харита вынула свечу из подсвечника, задула ее и положила обратно в корзинку у двери. Потом потянула к себе украшенную эмалью створку, шагнула в коридор и быстро скользнула прочь.
Царь Аваллах по-родственному приветствовал брата, слуги тем временем принесли чаши с душистой водой и чистые полотенца — смыть дорожную пыль. Подали вино, и оба царя, взяв кубки, вышли прогуляться в прилегающем к залу садике, оставив свиту обмениваться придворными сплетнями.
— Мы ждали тебя третьего дня, — сказал Аваллах, прихлебывая вино.
— Я прибыл бы раньше, но хотел убедиться наверняка.
— Даже так?
— Вот именно.
Аваллах нахмурился и внимательно поглядел на младшего брата. Они были так схожи, что могло показаться, будто он смотрится в зеркало: оба смуглые, у обоих длинные черные бороды и волосы намаслены и завиты, как того требует обычай. Улыбаясь, оба царя сверкали белыми зубами, темные глаза обоих светились острым умом, а порою и вспыхивали гневом.
— Значит, все-таки началось.
— Однако мы еще можем остановить его, — сказал Белин. — Если мы предъявим обвинения на Совете, перед всеми, верховный царь вынужден будет вмешаться.
Аваллах подумал и сказал:
— Если мы принудим верховного царя выступить против одного из своих монархов, то поставим мир под угрозу.
— Или спасем его.
— Ладно, — Аваллах внезапно повернул в сторону оставленного зала. — Послушаем, что скажут твои люди.
Они вернулись. Аваллах, заметив, что Аннуби пришел, жестом подозвал его к себе. Как только прорицатель приблизился, король обратился к одному из спутников Белина:
— Брат сказал, что ты привез с собой доказательства. Покажи мне.
Тот взглянул на прорицателя и замялся.
— Верь Аннуби больше, чем веришь мне, — промолвил Аваллах. — Если этого не услышит мой советник, мои уши тоже будут глухи.
Аннуби поклонился, сведя руки и соединив кончики пальцев в жесте, который символически изображал солнце.
— К тому же, — добавил Аваллах, — я так и не придумал способа что-нибудь скрыть от него.
— Имя Аннуби чтят и в покоях Белина, — был ответ, сопровождаемый поклоном в сторону прорицателя. — Я не хотел причинить обиду.
— Я не обижен, — отвечал Аннуби с той же учтивостью. — Молю, продолжай.
— Я надзираю за верфями царя Белина. Пять дней назад я заприметил двух огигийцев в царских доках в Тафросе. Чтобы туда проникнуть, они выдавали себя за представителей азилианского торгового братства. Доки, как вам известно, не охраняются, но царь приказал мне быть начеку. Я заподозрил неладное, когда заметил, что «покупатели» отираются у домика корабельных плотников. По-видимому, они искали случая проникнуть внутрь.
— Без сомнения, — согласился Аваллах.
Начальник верфей кивнул.
— В ответ на вопросы они притворились, что ничего не понимают.
— Разумеется.
— Я сказал, что хотел бы их обыскать, они подняли шум. Я кликнул шестерых плотников, которые и держали «гостей», пока не подоспела стража. Как они ни ругались, их отвели во дворец и обыскали. В одежде нашли документы, из которых явствовало, что они лазутчики. Я считаю, что они хотели оценить мощь кораблей Белина и возможности его верфей.
Темные глаза Аваллаха посуровели.
— Это еще не все. — Белин жестом подозвал другого спутника, который раскрыл поясную сумку, вытащил свернутый пергамент и протянул его Аваллаху.
— Полагаю, — произнес он, — ты захочешь увидеть своими глазами.
Аваллах развернул пергамент, быстро просмотрел его и передал Аннуби. Тот пробежал документ глазами и вернул хозяину.
— Похоже, Нестору есть дело до всего.
— Да уж! Считать корабли и житницы! Он что, помешался?
— Оценить мощь противника, прежде чем нанести удар, — что может быть мудрее?
— Он не в своем уме! — вскричал Аваллах. — Нарушить мир, длившийся более двух тысяч лет…
Аннуби вскинул руки.
— Новые силы ворвались в этот мир: повеяло войной, зверо-люди кочуют из края в край, порядок уступает место хаосу. Все мироздание бурлит. — Он замолк и добавил, пожав плечами: — Нестор — порождение своего времени.
— Нестор — порождение гадюки, которое надо раздавить. — Аваллах покусал губы. — И для этого заручиться поддержкой всех остальных.
— И я так думаю, брат, — согласился Белин. — Я отплываю в Коранию, как только мы обо всем сговоримся.
— Нет, — произнес Аваллах. — Это я возьму на себя. Если кругом кишат лазутчики Нестора, лучше, чтобы тебя не видели на дороге из Келлиоса в Ис. С царем Сейтенином я поговорю сам.
— Так будет еще лучше, — согласился Белин.
— А теперь… — Аваллах возвысил голос, чтобы его слышали остальные, — забудем про это неприятное дело. Сегодня бычьи игрища — я приглашаю всех.
Спутники Белина поклонились и соединили пальцы в солнечном знаке. Аваллах потребовал ключника, тот прибежал сразу.
— Эти люди остаются у нас, — сказал царь. — Приготовь им покои, позаботься, чтоб они получили чистую одежду и все, что им потребуется.
Гости двинулись вслед за служителем.