— И по какой причине таился?
Алексей молча выложил перед ним карточку агента. Михаил бросил на нее беглый взгляд и отодвинул от себя.
— Что ж, это тебя и впрямь братец нанял? Но с какой Стати?
— Здесь я выполняю служебное задание. Брат ваш ни при чем. Дознание ведется по поводу жалобы на действия управляющего, — сухо ответил Алексей и взял карточку со стола, — но ввиду сложившихся обстоятельств, то есть беспорядков на заводе и убийства Тригера, я думаю, мне придется здесь задержаться, чтобы расследовать и это преступление.
Михаил смерил его тяжелым взглядом:
— Почему не сразу открылся? Я как-никак тоже хозяин на заводе! Наверняка с меня должен был начинать, а не с Тригера. Может, тогда и убийство сумели бы упредить, и рабочих вовремя приструнить.
— Простите, Михаил Корнеевич, но я не вправе рассуждать с вами о своих служебных занятиях. Одно скажу: ни одно из преступлений не останется без внимания. Обещаю заниматься ими столь же тщательно, сколько и тем заданием, что мне положено исполнить.
— Смотрю, изрядно ты усерден, братец, — скривился Михаил, — надеюсь, с теми, кто в меня целился, а в Марию Викторовну попал, тоже разберешься?
— Непременно, конечно, если ваша сестра первой не выйдет на злоумышленников.
— С нее станется! — усмехнулся Михаил и уже серьезно спросил:
— С чего начинать думаешь?
Алексей вздохнул:
— Прежде всего причину следует искать, почему Бугатов решился Тригера в ковш столкнуть. На днях я был свидетелем их разговора в цеху. Ни тени неприязни, очень благожелательно поговорили, даже…
Не закончив фразы, он оглянулся на шум и громкую брань, которые сопроводили звук открывшейся двери. Через порог пытался перешагнуть Федор Драпов. Одной рукой он нежно, как любимую женщину, прижимал к груди полупустой штоф водки, второй опирался на косяк, но ноги его словно жили и двигались отдельно от туловища, которое он держал неестественно прямо. Они то и дело стремительно разъезжались в разные стороны. Федька неимоверным усилием, которое отражалась на его лице мученической гримасой, пытался свести их вместе, но при этом одновременно удержать штоф и не потерять равновесие.
Алексей посмотрел на часы. Семь утра. Интересно, когда и по какой причине этот подлец успел нажраться до положения риз?
Федька тем временем переступил порог, но ноги все-таки подвели его. Он закачался и с размаху сел на пол.
— О твою мать!.. — произнес он жалобно, едва ворочая языком, с недоумением посмотрел на штоф, который так и не выпустил из рук, затем поднес горлышко ко рту и сделал несколько глотков.
— Ты что, Федька, рвань поганая, с утра надираешься до непотребства? — произнес брезгливо Михаил. — Я что велел тебе сделать?
— А, Михаила Корнеич, — расплылся в счастливой улыбке Федор, — видно, совсем у меня в глазах помутилось, если вас не заметил. — Он отодвинул штоф в сторону и, встав на четвереньки, подполз к Кретову. Обхватив пыльный сапог руками, он вдруг принялся лобызать его, заливаясь при этом пьяными слезами. — Упустил я эту стерву, Михаила Корнеич, как есть упустил…
Михаил схватил его за чуб и оторвал от сапога. Он был в бешенстве и потому не проговорил, а прошипел:
— Ты что городишь, тварь безмозглая? Я кому говорил, глаз с них не спускать?
— Я и не спускал, — захныкал Драпов и принялся тереть глаза грязными кулаками. — Как вы приказали, так все и делал, но хитрые бестии оказались, ушли, из-под носа ушли-и-и, — заскулил он по-щенячьи и попытался шмякнуться лбом об пол. Но Михаил, сердито выругавшись, пнул его в бок носком сапога.
— Убирайся прочь, мерзавец! Чтоб через два часа трезв был, как праведник на последней неделе поста! Харю умой и рубаху смени, и чтоб никакого паскудства, иначе сам знаешь, на руку я скор, и пощады тогда не жди.
— Сей минут, сей минут, — засуетился Федька и, встав на колени, стал лихорадочно шарить по полу руками, будто искал что-то, наконец оперся ладонями об пол, приподнял тяжелый зад, выпрямил спину и оглядел мутным взглядом комнату. Бессмысленные, с расширенными зрачками глаза уставились на Алексея. Несколько мгновений Федька пялился на него, шатаясь и что-то мыча при этом. Затем он, выставив перед собой растопыренную пятерню, пошел на Алексея:
— А-а-а, белая кость, сучье племя! Нашего Михал Корнеича забижать!
— Михаил, убери эту погань! — процедил сквозь зубы Алексей. — Иначе я найду, чем его приветить!
— Степка! Тришка! — рявкнул Михаил, и на пороге выросли два узкоглазых нукера с нагайками в руках. — Бросьте Федьку в подвал, — приказал он. — Пусть в холодке от дури отойдет, после я сам им займусь. — И обратился к Федьке:
— Потом с тобой разберусь, а сейчас проваливай! — А нукерам приказал:
— Так и быть, отвезите его ко мне домой да ведра три-четыре воды на него вылейте, а потом — в баню! Чтоб после обеда у него ни в одном глазу!
— Слушаюсь, вашблагородие! — вытянулся, как стручок, кривоногий и низкорослый, широкий в плечах и узкий в талии то ли Степка, то ли Тришка. Оба инородца, казалось, были на одно лицо. В одинаковых мерлушковых папахах и коротких синих кафтанах, обшитых желтой и красной лентами.
Они ловко подхватили Драпова под руки и выволокли из комнаты. На пороге тот оглянулся и с горечью выкрикнул:
— Я тебе, Михал Корнеич, на каждом углу аллилуйю пою, а ты…
Михаил раздосадованно махнул рукой:
— Валяй уже! — И повернулся к Алексею. — И вправду говорят: «Заставь дурака богу молиться…». Единожды доверил Федьке важное дело, и вот тебе результат, — вытянул он руку в направлении двери. — Мало что поручение провалил, так еще и нажрался до поросячьего визга.
— Если не секрет, что за поручение?
Михаил откинулся на спинку стула, внимательно посмотрел на Алексея:
— Секрет? Какой, к дьяволу, секрет? Рано или поздно все равно докопаешься… — Он вытащил портсигар из кармана и принялся задумчиво постукивать им по столешнице.
Затем раскрыл портсигар, достал папиросу и пододвинул его Алексею, тот жестом показал, что курить не будет.
Поднявшись, купец подошел к окну и, пристроившись на подоконнике, вытянул длинные ноги почти на середину комнаты. Помолчал некоторое время. Две проявившиеся на лбу глубокие морщины однозначно говорили о том, что хозяин их в глубоком раздумье. Вероятно, решал, что следует, а что не следует выкладывать сыскарю из губернии…
— Получилось так, что с некоторых пор стал я замечать, что ежедневный выход золота несколько снизился. Содержание его в породе увеличилось, прииск расширился, а золота — меньше, ненамного, но все ж заметно. Я своих нукеров напряг. Они слежку устроили и обнаружили, что несколько мерзавцев в основном в ночную смену наловчились выносить в карманах и в специальных стельках, что в сапоги вставляют, золотоносный концентрат, причем с очень высоким содержанием золота.
— Подожди, — прервал его Алексей, — вы что ж, не досматриваете рабочих?
— Досматриваем, — буркнул Михаил, — но среди сторожей тоже негодяи нашлись. Я ж сказал, они в ночную смену в основном орудовали.
— Но вы их поймали?
— В том-то и дело, — вздохнул Михаил, — что не поймали. Всех мерзавцев знаю, всех до одного, руководит ими мастер с вашгерта[18] Рубцов, но кто-то их вовремя предупредил, так что, когда устроили облаву, они оказались чистенькими. Но учти, золотого песка в ту смену сдали почти на полтора фунта больше, чем обычно. Представляешь, сколько они украли за те два или три месяца, пока это заметили? И я не уверен, что подобным промыслом они не занимались раньше, только в меньших размерах. Аппетит приходит во время еды. Стали жадничать — вот все и выплыло наружу.
— А раньше подобное наблюдалось?
— На наших приисках и столь очевидно — никогда!
«Дикое» золото сдавали, это, что скрывать, всегда бывало.
Тесинские «хищники» да местные, из слободы и окрестных деревень, по охвостьям понемногу мыли да в заброшенной шахте частенько промышляли. Там вместо опор для кровли столбы из коренной породы оставляли — целяки из кварцита, а в нем достаточно высокое содержание золота. Некоторые «смертники» очень далеко проникали в штольни, а они наполовину затоплены или обвалились… К тому ж в шахту не только свои лазали, но и пришлые людишки, как мухи на мед, слетались. Наши их не слишком привечали. Говорят, и стрелялись там, и горло резали, и просто морды били. — Михаил пару раз быстро затянулся папиросой и кивнул в сторону окна. — Да ты об этом лучше у Егора Лукича спроси. Он кого только в тех местах не гонял, — усмехнулся Михаил, — когда Егор Лукич на охоту выходит, непременно с добычей вернется. А кому, скажи, хочется в его силки попадать? Объявился как-то бродяга один…
— Прости, — прервал его Алексей, — давай ближе к теме. Где эта шахта находится?
— В десяти верстах отсюда, рядом со старым поселком.
— Давно ее забросили?
— Да лет пятнадцать назад.
— Кому она принадлежала?
— Казне, — ответил Михаил. — А бросили ее потому, что на подземную речку наткнулись. Нижние горизонты затопило, сколько ни откачивали, ничего поделать не могли.
А кварцы там богатые, может, придет время, когда и откачают воду… — вздохнул Михаил.
— И куда сдавали золото эти «смертники» раньше?
— А кто куда, — пожал плечами Михаил. — Кто хотел быстрее финажки получить, шел ко мне в кассу, кто позже, но больше, — в казну сдавал.
— А теперь, выходит, перестали сдавать?
— И как ты догадался? — усмехнулся Михаил. — Причем не только в мою кассу. Управляющий казенным прииском тоже удивляется, что не только «смертники», но и «горбачи» свою добычу куда-то мимо наших касс понесли.
Песок-то они по-прежнему моют, а куда сдают — то нам неведомо.
— Интересные вещи тут у вас творятся, — покачал головой Алексей. — И что ж, так ничего и не удалось узнать?
— Почему ж, удалось. — Михаил сменил позу и, заложив руки за голову, потянулся. — Эх, водочки бы сейчас, да с огурчиком малосольным, с чесночком да с укропчиком.