Алексей сбил шляпу на затылок и лихо крутанул трость, вспомнив о тех открытиях, которые сделал для себя совсем недавно. Он еще не мог судить, насколько они важны в его деле, но что-то подсказывало, что их не следует сбрасывать со счетов. А на досуге требуется хорошенько поразмыслить над некоторыми вещами и событиями, которые, того гляди, возьмут да сложатся в единую картинку, как складывалась, бывало, мозаика из детских кубиков.
— Алексей Дмитрич, — раздалось вдруг откуда-то сбоку.
Он повернул голову. Из-за будки сапожника, облепленной прошлогодними театральными афишами, выглядывал Ермашка в неизменном своем малахае и призывно махал рукой. — Сюда, сюда, Алексей Дмитрич!
Алексей провел взглядом по площади, затем столь же быстро и тщательно проверил, нет ли кого за спиной, и юркнул за сапожную будку.
— Что случилось?
— Егор Лукич послал, — сообщил торопливо Ермашка. — Просит вас немедленно в слободу прибыть. Он сегодня из Черной Речки возвернулся. Все-таки добил эту шалаву!
— Кого добил? — поперхнулся горячим воздухом Алексей. — Выражайся яснее.
Ермак отвел глаза.
— Дык я мало че знаю! Это все Егор Лукич…
Алексей понял, что от хитрого инородца вряд ли добьешься вразумительного ответа. Наверняка, шельмец, в курсе дела, но Егор не велел говорить, значит, будет молчать, словно рот ему смолой залили.
Алексей вновь поискал глазами извозчика. Того, что поближе. Но Ермашка поймал его взгляд.
— Я коня для вас привел, чтоб, значитца, быстрее. — Он посмотрел в небо, белесое от непомерной жары. — Верхамито прохладнее будет, чем в коляске.
Алексей посмотрел на свои светлые брюки и махнул рукой: переодеваться — только время терять…
Через полчаса они миновали гору, на которой Алексея чуть было не завалило камнями, а еще через полчаса спешились возле заводской конторы, где располагалась резиденция урядника — крохотная комната на первом этаже с отдельным входом. В ней с трудом помещался стол, несколько стульев и металлический несгораемый шкаф. В шкафу Егор хранил оружие: «наган», трехлинейку и шашку, а также казенные документы и вещественные доказательства. Тут же находил» временное пристанище мелкие вещи, реквизированные у местных жуликов до той поры, пока не отыщется хозяин. Рядом, за стенкой, располагалась арестантская — еще меньшая, похожая на чулан комнатенка с деревянным топчаном, круглой, обитой железом печью и зарешеченным окном.
— Что у тебя, Егор Лукич? — прямо с порога спросил Алексей. И лишь после этого ринулся к кувшину с водой.
По прежнему опыту он знал: теплой воды в кувшине Егор не держит.
— Напейтесь ужо, — произнес степенно Егор, но, судя по веселым чертикам, плясавшим у него в глазах, сообщение на этот раз было из разряда приятных.
Алексей торопливо проглотил кружку воды и уселся на стул. Заложив ногу за ногу, он снял шляпу и метнул ее на крюк, забитый у косяка аккурат над Ермашкой, присевшим на корточки у порога. Шляпа с первой попытки плотно села на крюк, правда, опасно качнулась, но не упала, как это бывало прежде с форменной фуражкой.
Алексей достал папиросу из портсигара, постучал гильзой о ноготь большого пальца, закурил и посмотрел на урядника:
— Рассказывай, Егор Лукич, вижу, не терпится тебе!
Егор хитровато прищурился, открыл дверку своего сейфа и достал рулон желтой в черную крапинку материи.
— Вот, смотрите, — произнес он, торжествуя. — Сарпинка[26]. Из того обоза, что по зиме жулики под лед спустили.
Оказывается, кое-что и себе оставили.
— Где ты это взял? — Алексей с удивлением посмотрел на урядника. — Ты точно знаешь, что ткань из того самого обоза?
— Не знал бы — не говорил, — строго посмотрел на него урядник. — Свидетельства на то имеются правдивые. — Он вернул рулон в шкаф, а оттуда достал пару листков, исписанных крупными корявыми буквами. — На то и протокол пишется. Приказчик Михаила Корнеича, что завсегда товар для его приисковых лавок закупает, узнал мануфактуру. А я проверил — ничего похожего в другие лавки отродясь не поступало.
— Где ты ее нашел? — кивнул Алексей на шкаф.
— Дак в Черной Речке. — Егор вытащил кисет и кусок газеты. Скрутив цигарку, затянулся, и, выдохнув столб едкого дыма, произнес с довольной улыбкой:
— Не верите, Алексей Дмитрич, за три дня в первый раз без суеты самосад употребил. — И, заметив нетерпение на его лице, наконец-то перешел к подробностям:
— Я за Козулихой давно уже охотился. Кое-кто шепнул мне, что она ворованные вещи перешивает и сбывает, но все никак она мне не попадалась.
Ровно на день всегда запаздывал. Будто кто предупреждал ее. Избавлялась от тряпок в момент… — Он вновь глубоко затянулся, на миг прикрыл глаза от удовольствия и продолжал свой рассказ:
— Мужик у нее завалящий, семеро детей мал мала меньше… Я, конечно, понимаю, что не от хорошей жизни занялась она этим промыслом. Но мне-то главнее даже не ее схватить, а тех, кто ей вещи приносит на переделку да продажу.
— Подожди, Егор Лукич, — перебил его Алексей, — как все-таки этот рулон оказался у Козулихи?
— Ох, Алексей Дмитрич! Все не терпится вам! Так и норовите поперед батьки в пекло влезть. Потерпите чуток!
Доскажу все по порядку! — Он затушил окурок о подошву сапога и отправил щелчком в пожарное ведро, которое вместе с багром и небольшим ломиком висело на противоположной от него стене. — Накануне вашего приезда удалось мне узнать, что Козулиха старшим ребятишкам перед школой новые рубахи пошила. Одевать пока не позволяет, затаскают, мол. А я удивился, откуда она такую прорву мануфактуры взяла, чтобы троих сразу обшить. Сами понимаете, младшие обычно обноски за старшими дотаскивают. Следом принесли мне лоскуток. Смотрю — ткань новая. Поспрошал лавочников и в самой Черной речке, и в слободе. Нет, говорят, такой ткани сроду не бывало, да и Козулиха не из тех клиентов, чтобы в таком количестве товар закупать. Выходит, ворованный. — Егор перевел дыхание и прокашлялся. — Только где и кого обворовали в последнее время? Известно кого! Михаила Корнеича. Поехал по его приискам. И на «Неожиданном» нашел в лавке приказчика, который сопровождал тот самый обоз с мануфактурой, что спустили под лед.
— А может, материю кто из лавки прибрал? В то время, когда на нее напали?
— Нет, я уточнил. Мануфактура с обозом пропала, до лавки она не дошла.
— Ладно, — махнул рукой Алексей. — Рассказывай дальше.
— Словом, когда приказчик все мне разложил по полкам, взял я понятых и отправился с обыском к Козулихе.
И на этот раз мне повезло. И рубашки обнаружил, и кофту, что она себе пошила, и мужневу рубаху. И еще порядочный кусок, который она соседке на пуд муки сменяла. А это оставила про запас… — кивнул он на дверку шкафа.
— Что ж она так неосмотрительно поступила? Ведь раньше чутье ее не подводило?
— Ее сеструха подвела. Не сказала, что сарпинка ворованная. Подарила Козулихе и велела, чтоб выждала маленько, не пускала в дело. Дескать, ей надо расплатиться прежде за мануфактуру. А то вдруг не получится, а материя уже в дело пойдет…
— Что ж это за сеструха такая щедрая, что материю рулонами дарит?
— Да она и прежде помогала. То яиц пришлет, то мяса, то масла. У нее хозяйство справное, а у Козулихи никакая живность больше месяца не держится. Все прахом идет…
— И кто ж эта замечательная сестра?
— В том-то весь и вопрос, Алексей Дмитрия, — уже с явным торжеством в голосе произнес урядник. — Таиска это. Захарки Бугатова хозяйка. Выходит, и вправду он входит в ту шайку, что разбои учиняла! — Он хлопнул ладонью по столешнице и радостно уточнил:
— Кажется, выдернули мы ниточку из клубка! Теперь только бегунцов отыскать осталось. Но, думаю, дело за этим не станет.
— Я когда за Алексеем Дмитричем направлялся, мимо Таискиного двора проезжал; — подал голос Ермашка. — Бабка рыбу чистила. Таймешат. Вот таких! — отмерил он руку от плеча до запястья. — Откуда у них таймень, если Таиска отродясь рыбалкой не занималась?
Егор вскочил на ноги:
— Точно, на островах они скрываются! И я знаю, где то улово, где таймешата спокойно на мышь идут. Только на островах нам их не взять. Уйдут запросто. Там протока на протоке, камыши сплошные, до зимы ловить будем. Надо брать у Таиски на хате. — Он вытащил из кармана массивные серебряные часы с цепочкой. — В десять вечера, как только стемнеет, устроим засаду в ее избе. И будем ждать хоть неделю, пока не застукаем Захарку-паскудника.
— А семью Ерофея Матвеева ты тоже взял под наблюдение? — справился Алексей.
— Обижаете, Алексей Дмитрич! С первого же дня! Там у меня муха не пролетит, кобылка[27] не проскочит! У Матвеевых пока тихо! Жена у Ерофея с пожара обезножила и не шастает где ни попадя, как Таиска.
— Хорошо, рассказывай теперь: как собираешься Захара отловить? — Алексей пододвинул свой стул ближе к столу.
— Ермашка, — обратился поверх его головы к приятелю урядник, — нечего тебе баклуши бить. Поезжай, порыскай вблизи Таискиной избы. Смотри, не упусти ее! Только без причины в глаза не лезь. Она баба шустрая, живо сообразит, что к чему. Тогда мы только Захара и видели…
Ермашка вскочил на ноги и выбежал из кабинета. И уже через секунду топот лошадиных копыт возвестил о том, что он отправился выполнять задание.
Егор придвинул к себе служебную книжку и поднял глаза на Алексея:
— Я думаю, Алексей Дмитрич, нам должно поступить таким образом…
Глава 25
— Вот она, Таискина изба! — показал на небольшую, крытую дранкой избушку Егор. — А это бревна, что Захарка припас для нового дома. — Егор усмехнулся. — Теперь вот мы за ними прячемся, его зазнобу стережем, словно дичь какую. Да и право слово, лучшего места для слежки не найти.
Алексей выглянул из-за бревен. Ночная темнота прочно оседлала окрестные горы и саму слободу. В соседних домах, равно как и в Таискином, ни огонька. Окна закрыты плотными ставнями, а за ними хоть десять керосиновых ламп запали, ничего не увидишь.