Наталья Ивановна прошла на кухню, налила в кружку негазированной «Бонаквы» и запила снотворное.
– Такая слабость невыносимая, – тихо сказала она.
Сын помог ей умыться и провел в спальню. Наталья Ивановна легла в постель и вскоре заснула. Огонек свечки, поставленной в церкви Николаю Угоднику, который она вспоминала перед сном, принес ей умиротворение.
А утром следующего дня к ним в дверь позвонили. Ренат по армейской привычке вставал очень рано, а его мама еще спала. Он не хотел ее будить, поэтому на цыпочках быстро подошел к двери:
– Кто там?
– Это почтальон, – послышался звонкий голос. – Вам заказное письмо.
Ренат открыл дверь.
– Вот, распишитесь в получении, – пухленькая женщина со смеющимися глазами протянула Ренату листочек бумаги. – Целых полтора года к вам шло. Видите, сколько тут уже штемпелей о пересылке?
– Откуда оно? – удивился Ренат.
– Из Афганистана, – лицо почтальонши стало на секунду серьезней. – Расписывайтесь скорее, а то мне еще два дома обойти до обеда.
Ренат поставил закорючку напротив своей фамилии, а веселая почтальонша побежала к лифту.
Адрес на потрепанном конверте был написан не очень ровными латинскими буквами. Ренат не знал, что ему делать – ведь письмо было адресовано его матери, и он вначале не решался его вскрывать.
«А если там что-то такое, что просто убьет ее?» – думал он.
Парень пошел на кухню, аккуратно вскрыл столовым ножом странный пожелтевший от времени конверт и начал читать:
«Дорогая, я жив, но я умер, потому что даже не знаю, где я и что будет со мной. Но главное, я не знаю, родила ли ты нашего ребенка. Прежнего меня больше нет. Прости меня за это и, пожалуйста, будь счастлива».
Под текстом стояла дата – «Сентябрь 1991 г.».
Была ранняя весна, и Мустафе-Шурави казалось, что он слышит, как звенят ручьи в горах. Весь перебинтованный, он лежал на своей кровати в глинобитном доме.
– Абу-Бакр, что со мной произошло? – спросил полевой командир.
Он чувствовал, что руки и ноги его плохо слушались, а голова сильно кружилась. Командир попытался подняться, но ничего у него не получилось.
– Сюда пришли люди с севера, – начал рассказывать телохранитель, – мы созвали ополчение. Был бой. Страшный бой. Они стали отступать, и один из них выстрелил из гранатомета. Хотел достать тебя.
– И что дальше?
– Не достал.
– И они ушли?
– Разбежались, как крысы, – ухмыльнулся Абу-Бакр. – Больше мы здесь никого из них не видели. А ты уже третью неделю лежишь.
– Хорошо. Абу-Бакр, возьми мой рюкзак и подай мне.
Телохранитель сделал то, о чем попросил командир. Мустафа-Шурави смог сам открыть рюкзак и достать шкатулку. Однако вставить ключ у него никак не получалось.
– Открой, – попросил он телохранителя.
Абу-Бакр уверенным движением отомкнул шкатулку – Мустафа-Шурави быстро окинул взглядом ее содержимое.
– Абу-Бакр, скажи, ее никто не открывал, пока я тут лежал?
– Открывал.
– Кто?
– Я, командир, – сознался телохранитель.
– Ты?
– Да, командир. Ты сам меня просил ее открыть. Ты ищешь желтый конверт?
– Да! – чуть ли не прокричал Мустафа-Шурави.
– Я его передал старику Хайрулле, чтобы в Джелалабаде, куда он направлялся, отослал его, как ты сам и просил.
– Когда я тебя просил?!
– Когда мы думали, что ты умираешь, – Абу-Бакр поправил плед, которым был укрыт раненый командир.
26
Благодаря лошадям «джинна» Батяня и капитан Столяров благополучно добрались до южного склона горы с раздвоенной вершиной – это была условленная точка их встречи с сербами. Однако ни Даринки, ни Милоша там, естественно, не было.
– Теперь вот торчи здесь, в этих горах, жди – придут, не придут, – проворчал Столяров.
– До вертолета еще трое суток. Время есть, – спокойно сказал Батяня.
– Да, но сербам еще как минимум день на переход, не забывай.
– Ладно, не будем гадать. Надо поискать, где бы нам укрыться.
– Может быть, в расселине между вершинами? Накроем кустарником – будет крыша, – предложил капитан Столяров.
– Карабкаться туда слишком высоко, – Батяня окинул взглядом горы.
– Зато хорошее место для укрытия, – настаивал Столяров.
– Ладно, давай посмотрим.
Десантники привязали лошадей внизу и начали восхождение. Конечно, перед этим они хорошенько осмотрелись – вокруг не было ни души. Гора была не очень крутой.
– Черт, Андрей, тебе не кажется, что этот «джинн» за нами наблюдает? – вдруг спросил Батяня.
– Не кажется. Потому что это не «джинн», а целая банда, – капитан Столяров встал на выступ и снял с плеча автомат.
– Откуда они взялись? – удивился Батяня.
Впереди один за другим скакали всадники – человек пятнадцать. Отряд объезжал гору с теневой стороны.
– Может, не заметят? – прошептал Батяня.
В это время одна из лошадей, оставленных русскими десантниками, громко фыркнула.
– Теперь уж точно заметят, – прошипел Столяров.
– Что ж, придется воевать, – злобно сказал Батяня. – А сверху нам их лучше видно. Пусть подойдут поближе, накроем из подствольников и перестреляем – патронов у нас на всех хватит.
Русские десантники уже было начали выбирать цель, как моджахеды остановились, а один из них поднял белый флаг и на чистом русском языке крикнул:
– Ребята, не стреляйте! Давайте лучше поговорим!
– Разговор лучше стрельбы! – крикнул в ответ Батяня.
– Ты что, Андрей? – удивился капитан Столяров. – С теми мы не разговаривали, а с этими будем?
– Этот говорит добрее. И голос его мне нравится.
Батяня первым сошел с откоса. За ним нехотя спустился и капитан Столяров. Человек с белым флагом соскочил с лошади и сам пошел навстречу русским десантникам.
– Меня зовут Мустафа, а они – мои люди. Это я вам стрелочки нарисовал.
– И подписал, – сказал Батяня.
– И коней дал, – добавил капитан Столяров.
– Андрей, – представился майор Лавров и протянул руку.
Абу-Бакр занервничал и пришпорил коня, чтобы быть поближе к своему командиру.
– Спокойно, – остановил своего телохранителя Мустафа и крепко пожал руку Батяне.
– Валерий, – представился капитан Столяров.
Мустафа и с ним поздоровался, как принято у европейцев.
– Мы ехали неподалеку от вас. И уж, извините, что без вашего согласия, за вами присматривали.
– Добрый «джинн», – улыбнулся капитан Столяров.
– Или добрый дух, – Батяня внимательно вгляделся в лицо полевого командира. – Неужели восставший дух Мустафы Муртазаева?
– Да, Андрей. Только обнимемся попозже, не на глазах у моих людей…
– Валера, ты хоть знаешь, кто это? – не смог сдержаться Батяня. – Это же мой пропавший боевой товарищ! И я его только что чуть было сам с этой горы не грохнул!..
– Я многое могу рассказать, – сказал Мустафа-Шурави. – Но сейчас вы выкладывайте, что делаете в этих краях?
– Двух своих товарищей ищем – врачей из Сербии. Они от своих отстали, вот мы и подписались их найти, – объяснил Батяня.
– Врачей? Ладно, – Мустафа-Шурави сделал вид, что поверил. – Но их поблизости нет. И мы никого не видели. Что будете делать?
– Что делать – ждать их здесь, наверное, – ответил Батяня.
– В общем, так: приглашаю вас сейчас к себе в гости. А мои люди пока все разузнают об этих ваших врачах. В селениях наверняка кто-нибудь что-нибудь да сболтнет.
Вместе с русскими десантниками люди Мустафы короткой дорогой – через перевал – вернулись в свой лагерь.
Ночь черным ковром, на котором серебром были вышиты звезды и месяц, накрыла горы. Муэдзин только-только окончил азан, призывающий на ночную молитву ишу. Как только отголоски звонкого пения затихли в далеких расселинах гор, люди Мустафы дружно спрыгнули с коней, стали все лицом в одну сторону и начали нестройными голосами читать молитву. Затем горные воины положили руки себе на колени и одновременно склонились. После трех минут такого чтения выпрямились и вместе опустились на колени, дотронулись лбом до земли.
Русские десантники были в замешательстве, они по инерции вместе со всеми соскочили с лошадей, но остались стоять. Посреди склонившихся на коленях афганцев десантники чувствовали себя неловко, поэтому даже не сразу заметили, что вместе с ними стоит Мустафа-Шурави и не молится.
Полевой командир кивком головы показал Батяне и капитану Столярову следовать за ним. Втроем они тихонько, так, чтобы не мешать молящимся, повели своих лошадей в стойло.
– Ты же правоверный мусульманин, – удивленно спросил Батяня, когда они отошли от места массовой молитвы, – почему ты не молишься?
– Иша – ночная молитва. Ее можно совершать и попозже, главное, успеть до полуночи. Просто люди очень устали. Помолятся – и спать пойдут. А я с вами поговорю и потом, перед сном, помолюсь.
Полевой командир предупредил своего телохранителя Абу-Бакра, чтобы его не тревожили, так как у него важный разговор с гостями.
Мустафа поведал десантникам свою историю. А Батяня в ответ рассказал ему о его Наташе. О том, что у нее родился сын. И что пошел он по следам отца – стал десантником.
– Значит, Мустафа, ты – отец, и у тебя сын, – завершил майор Лавров.
– Эх, выпить бы за встречу… За такую добрую весть, – не выдержал капитан Столяров.
– Ты что, Валера? – резко перебил его Батяня. – Здесь с этим строго.
– Я правоверный мусульманин, – сказал Мустафа, – а моя жена православная. И сын небось тоже в церковь ходит…
– А что, это грех? – простодушно спросил Столяров.
– В принципе, брать в жены христианку или иудейку у нас не приветствуется, но допускается. А вот язычницу, буддистку или индуистку – уже сложнее.
– Слава богу, что Наташа русская, а не индуска или японка какая-нибудь, – неловко пошутил Батяня.
– Да, – согласился Мустафа-Шурави. – И то правда.
За стенами дома уже совсем стемнело, десантники предались воспоминаниям о былых временах, а зеленый чай с восточными сладостями как нельзя лучше способствовал разговору.