Откуда он мог знать эту известную в моем мире крылатую фразу? Ума не приложу.
* * *
Мы были последними, кто принимал участие в раскопках. Бойцы нашей части больше не привлекались к шефской помощи. Роман несколько дней ходил, как мне казалось, сам не свой. Он не всегда реагировал на приказы командиров и был замкнут. Слесарчук направил его в полковую санчасть на предмет обследования специалистами для выяснения наличия возможных повреждений частей тела и головы в результате падения.
Романа осматривал сам начальник санчасти капитан Гагаринский, который не просыхал сутками в результате потребления медицинского спирта. Ассистировали ему два санитара – ветеринара.
В результате обследования они ничего явного в изменениях организма пациента не нашли, но все же решили оставить Романа на несколько дней при санчасти и назначить ему процедуры трудотерапии в виде подметания дорожек и мытья полов.
Похоже, что трудотерапия была универсальным способом лечения всех болезней, и по возвращении из санчасти Роман обрел свой былой облик. Он вновь стал общительным, а иногда улыбчивым, но все же порой я ловил себя на мысли, что его поведение теперь какое-то не натуральное и внешне наигранное, а за ним тщательно скрывается нечто иное, не от мира сего, которое иногда проявлялось в его взгляде – ледяном и темном, как бездна вселенной.
– Слушай, тебе не кажется что с Ромкой что-то не так? – обратился ко мне с вопросом как-то Кожура.
– Возможно, – кивнул я. – Он не такой, как раньше. Но человек имеет право меняться.
– Он наверняка там что-то видел в этой яме, – прошептал Кожура и настороженно оглянулся. – И это что-то его изменило. В нем как будто что-то проявилось такое, что сидело в нем. Понимаешь, Валера, я сам иногда чувствую в себе нечто, что прячется во мне. Это что-то очень древнее. Ты думаешь, я симулировал свое помешательство? Как бы, не так. Я просто открывал как бы дверцу в себе, и оно проявлялось. Но открыть эту дверцу полностью я опасался. Вдруг это нечто захватит меня, и я забуду сам себя. Но я знаю, однажды, настанет время, и я перестану бояться. Как мне кажется, Ромка перестал бояться. Ты понимаешь меня, Валера?
Я кивнул.
– Да. В каждом из нас живет кто-то чужой.
– Нет, ты не понимаешь меня, – огорченно махнул рукой Кожура. – Потому, что боишься. В этой жизни мы больше всего боимся не смерти, не болезни, не боли. Больше всего мы боимся себя. Мы боимся себя изначальных без маски. Воистину.
Я снова кивнул.
– Рота! На вечернюю прогулку становись! – прервал нашу беседу зычный возглас Братухина.
* * *
В один из дней сразу после завтрака весь полк построили на плацу. Само собой, последовали команды – равняйсь, смирно, вольно.
На плацу собрался весь офицерский состав во главе с полковником Зверевым, а с ними еще какой-то гражданский.
Ба! Да это же профессор Лебединский собственной персоной! На этот раз он был в строгом деловом бежевом костюме и шляпе.
– Товарищи, бойцы! – громогласно произнес Зверев. – Сегодня к нам в полк прибыл руководитель археологических раскопок профессор Лебединский. Он желает выразить вам слова благодарности. Прошу, товарищ профессор.
Лебединский шустро вышел на середину плаца, снял шляпу и отвесил нам низкий поклон.
– Здравствуйте, товарищи! – воскликнул он. – У меня нет слов! Меня переполняют чувства! От себя лично и от всей археологической общественности выражаю искреннюю благодарность лично товарищу Звереву и всем вам за неоценимую помощь в проведении раскопок. Благодаря вам сделано выдающееся научное открытие. Найдено уникальное захоронение воина – викинга. Захоронение очень богатое. Там покоился не простой воин. Судя по доспехам и прочим артефактам, которые мы там обнаружили, это конунг – вождь! Захоронение обнаружил ваш соратник, боец вашего полка Роман Дуров. Именно он, рискуя собственной жизнью, первым обнаружил эту находку.
– Рискнул, ага, – пробормотал Кожура мне в затылок. – Как в сортир провалился и чуть не обделался. До сих пор ходит, как в штаны наклал.
От лица нашего института и от себя лично выражаю благодарность Роману Дурову и вручаю ему именной знак «Почетный археолог»! – громко прокричал профессор и достал из внутреннего кармана пиджака маленькую красную коробочку.
– Нифигасе, – завистливо пробурчал Кожура.
– Курсант Дуров! – прорычал Зверев.
– Я! – отозвался Роман.
– Выйти из строя!
– Есть!
Роман четким чеканным шагом вышел на середину плаца. Тут же бравурно грянул полковой оркестр.
Лебединский нацепил на гимнастерку Романа какой-то знак. Долго пожимал руку.
– Служу Советскому Союзу! – бодро выкрикнул Роман.
– Молодец! Орел! Лев! – рассыпался в похвалах Зверев.
– Всех приглашаю в музей! Всех приглашаю в Русский музей через месяц. Там вы сможете лицезреть артефакты. Всех благодарю! Всех! – восклицал Лебединский.
По команде Роман вернулся в строй. Когда он проходил мимо меня, я успел бегло рассмотреть знак на его груди. Он был похож на небольшую медаль.
Уже в расположении роты мы все подробно рассмотрели награду. Это был металлический кружок, подвешенный за ушко к планке с чеканной надписью: «Почетный археолог» На кружке рельефно была изображена лопата и кисть.
– А ты говорил, что там ничего нет. Брехун. Поздравляю. Теперь ты рыцарь лопаты и кисточки. – Кожура пожал Роману руку, а тот лишь холодно усмехнулся в ответ. Что-то с ним явно было не так.
* * *
В пятницу нас как всегда погнали всей ротой на стрельбище для ведения огня с ходу.
В этом упражнении боец с автоматом по команде начинает пешее движение. В какое-то время на стрельбище на расстоянии примерно пары сотен метров от него поднимается мишень с очертаниями человеческой фигуры. Она стоит пять секунд. Боец волен продолжать движение, чтобы сократить дистанцию или немедленно остановиться и стрелять. Боец может стрелять очередями или одиночными на выбор. При стрельбе очередями у него остается меньше патронов на поражение следующей мишени.
При поражении мишени боец продолжает движение и перед ним поднимается следующая цель. На этот раз стрельба по ней производится с упором локтя на колено.
Третий этап упражнения заключается в задаче поразить стоя две подвижные мишени за десять секунд.
Если боец на каком-либо этапе не успевает поразить мишень за установленное время, то он прекращает выполнение упражнения.
Мы выполняли это упражнение уже пять раз, но редко кому из бойцов удавалось поразить все мишени. Мне это удалось сделать три раза, и я был пока лучшим из роты.
Кожуре ранее пару раз удавалось добраться до третьего этапа, но он всякий раз промахивался.
Роман всегда сливал стрельбу на первом этапе.
Сливал всегда, но только не в этот раз.
Стреляли мы, направляясь навстречу мишеням редкой цепью, по пять человек. Роман попал в пятерку вместе со мной. Он шел справа от меня.
Я уверенно прошел первый этап, вышел на второй, поразил мишень с колена, ринулся вперед, чтобы по возможности сократить дистанцию с целью на третьем этапе. Отстрелял удачно. Поставил оружие на предохранитель, развернулся, направился на исходную и с удивлением заметил Романа. Тот тоже возвращался с третьей позиции стрельбы.
Неужели он все мишени положил?
Так оно и вышло. Роман положил все мишени.
На этот раз все мишени поразил и Кожура
В следующие стрельбы Роман снова положил их все. Тогда мы были в разных пятерках. Отстреляв по полной, некоторое время я наблюдал, как Роман, будто киборг-терминатор уверенно вгоняет все пули в цель.
Кожура тоже показал высший класс.
Что-то изменилось в этих симулянтах после того марш броска, а особо в Романе, после раскопок.
* * *
В ночь с пятницы на субботу состоялись ночные стрельбы. Стреляли трассирующими пулями. Цель обозначалась мигающей лампочкой размером с ноготь, но излучения яркого. Такой размер сводил к минимуму попадание в нее пулей. Но, все же такие случаи редко, но бывали. Калаш оружие точное и в руках мастера творит чудеса.
На этот раз мастером оказался Кожура. За последнее время он бил цели отменно наравне со мной и Романом.
Стрельбу пришлось прекратить на полчаса, пока лампочку не заменили.
Надо заметить, что мои друзья по сумасшедшему дому делали здесь успехи равно, как на стрельбище, так и на спортплощадке, на полосе препятствий и в рукопашном бою.
Кстати о рукопашном бое.
По понедельникам в первой половине дня наш взвод, как правило, занимался в спортгородке два часа отработкой приемов рукопашного боя.
Тренировал нас прапорщик по фамилии Токовой. Тот самый Токовой, чьи малые сыновья каждый день приходили ко мне на учебное поле, чтобы посмотреть на мою художественную работу. Токовой представлял собой настоящий образец крепкого коренастого индивида. От него всегда разило перегаром, и нередко в том винегрете приемов из карате, самбо и прочих изысков боевых искусств, которые демонстрировал прапорщик, проявлялся стиль «Пьяный кулак».
Глядя на него, я пришел к выводу, что китайцы присвоили себе авторство этого стиля. На самом деле «Пьяный кулак» это стиль исконно русского происхождения.
Надо заметить, что прапорщик дело свое знал. На вид ему было лет сорок. Мы знали, что он участвовал в Бразильско-Аргентинском конфликте десять лет назад и там же обучился бразильскому джиу-джитсу.
Глаз у него был наметан.
– Занимался раньше? – спросил он меня при нашем знакомстве на первой тренировке.
– Коричневый пояс, каратэ стиль шотокан, – ответил я и по удивленным глазам прапорщика понял, что сморозил, что-то не то.
– И где это ты себе пояс отхватил, сынок? – ехидно спросил он. – У нас в советской стране нет поясов. У нас разряды и мастерские звания. А ну-ка покажи, на что способен.
Пришлось мне на глазах всего взвода доказывать, что я не зря три года кулак об макивару набивал.
Но вышло так, что зря.