– Есть, товарищ капитан!
Хлопнула дверь. Замполит и комбат ушли. Наступила тишина. Я продолжил работу. Дело спорилось. Графическая программа была то, что надо, уже с готовыми шаблонами для оформления интерьеров. Если оно так и дальше пойдет – смогу уже к завтрашнему вечеру закончить всё. А мне это надо? Пожалуй – нет.
* * *
На второй день утром в штаб заявился курсант из первой роты по фамилии Креш. Он был писарем при штабе.
– Ты что тут делаешь? – спросил он, увидев меня.
– Задание комбата, – ответил я.
– Какое еще задание? Никак писарем устроился вместо меня?
– Бери круче, – ухмыльнулся я.
– Что круче? – насторожился Креш.
– Я главный архитектор сортира.
– Издеваешься? Да?
– Истинная правда.
– Да иди ты, – Креш отмахнулся. – А где комбат?
– Не пришел еще.
– Подождем, – Креш присел на стул, достал сигарету и закурил.
Хлопнула входная дверь. Пришел комбат.
– Ты чего приперся? – спросил он, увидев Креша, и скривился при этом брезгливо.
– Службу нести, товарищ капитан! – бодро доложил Креш. – Меня выписали. Я здоров!
– Пошел вон! Мне тут с мандавошками не нужны! Бегом марш на плац!
– Товарищ капитан! Меня вылечили подчистую!
– Пшел! Под Мурманск отправлю!
Креша, как ветром сдуло.
– Мудак! Это же надо, – помотал головой Сенцов. – Его Лисин в увольнительную всего один раз отпустил. Так он из увольнительной мандавошек припер. Скотина! И еще наглости хватило сюда заявиться.
– Командир. Ты чего кипятишься? – спросил зашедший в дверь Кравцов.
– Да вот без писаря мы остались.
– А это тебе чем не писарь? – Кравцов показал на меня. – По клавиатуре он круто долбит.
– Может и писарь, – кивнул Сенцов. – Будешь писарем?
Я отрицательно мотнул головой. Отдохнуть здесь несколько дней, еще куда ни шло, но просиживать в этом полумраке недели и месяцы – желания не было.
– Не хочешь, – усмехнулся Сенцов. – Вижу настоящего воина. Наслышан я о твоих подвигах. Да и сам видел. Хорошо. Будь по-твоему. А кто сможет? Кого знаешь?
– Гена Шихман сможет.
– Почему ты так решил?
– Он еврей с Одессы.
– Железная логика! – комбат коротко хохотнул и тут же схватил трубку телефона.
– Дежурный по роте! Это комбат Сенцов! Курсанта Шихмана ко мне!
* * *
Работу я закончил, как и обещал через три дня. Смотреть результат собрался весь командный состав батальона.
– Вот эту дверь надо заделать, а здесь дверь пробить, – бодро докладывал я, показывая шариковой ручкой на экран ноутбука.
– Зачем? – тупо спросил комбат.
– Мы получаем приемную комнату и два раздельных кабинета, – пояснил я. – В одном кабинете будете сидеть вы, товарищ комбат, а другой для офицеров батальона. Там будет сидеть начальник штаба, заместитель по технике и заместитель по политической части. Да, и еще снабженец прапорщик Хруленков.
– Прапорщик там сидеть не будет, – возразил начальник штаба старший лейтенант Чухров. – Прапорщик должен постоянно рыскать, как волк за добычей, чтобы снабжать батальон. Правильно я говорю?
– Так точно, – ухмыльнулся прапорщик и дыхнул густым перегаром. – Мы постоянно рыщем в поиске.
– А кто в приемной будет сидеть? – спросил заместитель комбата по технике майор Бычищев. Он дорабатывал последний год до пенсии и ничего не делал, кроме, как считал дни до дембеля. За три дня своего пребывания здесь, я не раз слышал, как Сенцов выговаривал ему, что тот мягко сказать бездельничает.
– Писарь будет сидеть, – ответил я.
– Шихман! Ты слышишь! Тебе отдельный кабинет будет! – комбат оглянулся на Гену, который скромно сидел в углу на стуле, поблескивая стеклами очков.
– Рад стараться товарищ капитан!
– Хорошо! А здесь что? – спросил комбат, вернувшись к монитору.
– Здесь мебельная стенка из красного дерева. Вот она как выглядит на развертке, – я нажал кнопку мышки и показал следующую страницу.
– Солидно, – кивнул комбат. – По стенам тоже красное дерево?
– Так точно. Красный цвет мирового пролетариата. Красный цвет боевого знамени, водруженного нашими воинами над рейхстагом.
– У Гитлера тоже было красное знамя, – пробурчал замполит.
– Что ты несешь, – процедил Сенцов. – Я тебя в органы за это сдам, как неблагонадежного.
– Здесь на стене портреты Ленина, Сталина и Жукова, – продолжал рассказывать я и показал следующую страницу.
– Хруленков! – комбат повернулся к прапорщику. – Все видишь?
– Так точно!
– Все материалы и детали этого интер…, интур…
– Интерьера, – подсказал я.
– Да, его самого. Все материалы и детали должны быть в наличии.
– Уже в наличии, – самодовольно хмыкнул Хруленков.
Я показал еще несколько картинок, и мой проект был принят на ура.
– Назаров! Будешь руководить работами, – заявил, как отрезал Сенцов. – Подберешь себе в роте работников. Человека четыре не больше. Сроку тебе на реализацию твоего проекта две недели. Все понял?
– Так точно, товарищ капитан! – бодро ответил я, понимая, что возражать бесполезно.
* * *
В бригаду я взял Кожуру, Романа, Вадика Павлова и Васю Муху. Вася был нужен для проводки электрики.
Прапорщик Хруленков обеспечил нас инструментами на полную. В нашем распоряжении появилась дисковая электропила, электролобзик и электрорубанок. В материалах недостатка не было.
Работали мы ни шатко и ни валко и в основном в присутствии офицеров, которые появлялись в штабе ненадолго утром и под вечер. Часов в восемь вечера они покидали штаб, а мы предавались отдыху. Кожура, Роман и Вадик чаще всего сразу после ужина заваливались спать здесь же на полу штаба, расстелив старые бушлаты, и спали до утра. На вечернюю поверку мы не ходили. Командование роты знало, что мы выполняем срочное задание Сенцова и нас не беспокоило.
Гена Шихман откуда-то раздобыл старую гитару и бренчал на ней, напевая разные песни из одесского блатного репертуара. Чаще всего он исполнял песню «Я с детства был больной ребенок».
Всю песню я так и не запомнил, но первый куплет врезался мне в голову, как заноза вместе с неровным фальцетом Гены:
Я с детства был больной ребенок
Я больше матери страдал
Когда мне не было и года
Я с подоконника упал…
Вася Муха, при исполнении этой песенки почему-то всегда истерично хохотал.
Закончив очередной концерт, Гена тоже ложился спать на бушлаты, а утром докладывал комбату, что работал без устали всю ночь, но зависал компьютер.
Пару раз за неделю Гена смог скатать в увольнительную в Ленинград, якобы за новыми программами для увеличения быстродействия ноутбука.
После увеличения производительности компьютера у Гены перестал печатать принтер. Для ремонта принтера Гена вновь получил у комбата увольнительную.
Я не сомневался, что после ремонта принтера у Гены вновь зависнет компьютер.
Через неделю мы закончили два кабинета и перешли в приемную. Сенцов был доволен нашей работой. Хруленков завез в его кабинет мебель, и комбат поселился там – в красных стенах за новым столом из красного дерева под портретами Ленина. Сталина и Жукова.
На следующий после заселения день замполит привел в штаб курсанта Деркачова из второго взвода нашей роты. Своим обликом он напоминал суслика на задних лапах и отличался постоянными жалобами сержантам на свое здоровье с непрерывным желанием залечь в санчасть, а несколько дней назад удрал в самоволку. Его искали по всем окрестностям, а нашли неподалеку на учебном поле в одном из бутафорских домиков.
– Почему вы самовольно покинули часть?! – зарычал на него комбат.
Деркачов молчал.
– Это тот самый, у которого я книжечку записную с похабщиной отобрал, – пояснил замполит и захихикал.
– Понятно. Извращенец значить похотливый, – ухмыльнулся Сенцов. – В то время, когда все бойцы нашего краснознаменного полка достойно переносят все тяготы военной службы, вы Деркачов занимаетесь онанизмом, почитывая похабные стихи из своей записной книжки, а после и вовсе решили сбежать, чтобы удовлетворить свои низменные потребности с проституткой.
– Он женатый человек, – снова пояснил замполит.
– Женатый? Очень хорошо! – Сенцов потер ладони. – Шихман! Печатай письмо за моей подписью его жене, что этот дезертир был все это время у проститутки.
– Я не был у проститутки! – возмущенно возразил дезертир.
– Неееет, вы были только у проститутки. И не возражать! – прорычал Сенцов. – Вы дезертир. И могли быть только у проститутки! А проституция в нашей стране уголовно наказуема. Будучи у проститутки, вы стали соучастником уголовного преступления. Я так и сообщу вашей жене. Пусть знает, какой у нее защитник отечества. Кравцов, позаботься о том, чтобы этого мудака перевели из нашего полка подальше на север. Пусть он там северных оленей сношает.
– Будет сделано! – бодро отозвался замполит и захохотал.
– Я не был у проститутки! Не был! – завопил дезертир.
– Пошли! – Кравцов развернул Деркачова и коленом под зад направил его к двери.
– Не был! – послышался эхом отчаянный возглас уже в коридоре.
– Скотина, – процедил Сенцов сквозь зубы. – Хруленков!
– Тут я! – отозвался прапорщик.
– Ты все приготовил к вечеру?
– Так точно! В лучшем виде.
– Хорошо. Начнем в восемь.
* * *
Вечером руководство штаба провожало старшего лейтенанта Чухрова к новому месту службы в Тихвин.
Нас привлекли к накрытию стола в кабинете комбата. Собственно, никакого накрытия и не было. Под присмотром Хруленкова Вадик Павлов, Роман и Кожура принесли из полковой столовой чашку с кусками вареного мяса, нарезку соленой трески, кастрюлю отварного картофеля и пару буханок черного хлеба.
– Обязательно принесите зеленый лук, – напутствовал их перед этим замполит. – Зеленый лук благотворно влияет на половые органы.
Зеленого лука в столовой не оказалось. Принесли пару луковиц репчатого.