– Издеваешься!
– Никак, нет!
– Два наряда вне очереди!
– Так не успею же. Завтра утром отправка.
– Тогда в сортир! Почистить все очки до хрустального блеска!
– Есть, – буркнул Кожура и пошел отбывать наказание.
* * *
Рано утром, на рассвете в новой с иголочки полевой форме доставили нас вездеходом командира полка на военный аэродром под Всеволожском и высадили прямо на летном поле. Мы глазам своим не поверили. Перед нами персональный борт командующего Ленинградским военным округом.
Его совершенные формы сочетали в себе стремительность сокола и мощь беркута.
Боевые характеристики этого самолета «Сварог – С500» были засекречены, но я знал, что он обладает сверхзвуковой скоростью, мощным вооружением, многофункциональной защитой и способен выполнять самые различные боевые задачи.
Заходим на борт в пассажирский отсек мест на тридцать. Широкий проход. По его сторонам кресла из натуральной белой кожи. Широкие иллюминаторы из бронированного стекла.
– А здесь круто! – восхищенно обмолвился Кожура, устраивая свою задницу в одном из кресел. – Мне нравится эта поездка.
С нами летел замполит роты, в качестве руководителя делегации и, ясно дело, для присмотра.
После того, как мы расселись в отсеке, он решил с нами вновь провести политбеседу и приступил к этому делу с налету. Чего только не нес. Выпучив глаза, он поведал нам обо всех ужасах капитализма и его потаенных ловушках, в число которых, само собой, входили уловки с американскими проститутками. По словам замполита, они стоят там на каждом углу, на самом деле являя собой замаскированных агентов ЦРУ, которые во время полового сношения выведывают у ничего не подозревающих клиентов важные государственные секреты и мало того вербуют их для шпионской деятельности против собственного отечества.
– Руссо туристо! Облико морале! – невольно вырвалось у меня негромко, но замполит услышал и прервал свою речь.
– Что? Что вы сказали, товарищ Назаров? – настороженно спросил он.
– Это в переводе с языка испанских революционеров означает, что русский солдат обладает самым стойким моральным обликом в мире, – пояснил я. – Вы можете не волноваться за нас, товарищ замполит. Мы идейно закаленные бойцы. Нам не страшны американские проститутки. Они нас не достойны.
– Точно, товарищ Назаров! Вы правильно все поняли. Так держать! – закивал замполит. – Товарищи бойцы, мы сейчас будем взлетать. С кресла не вставать без нужды. Только в сортир.
После этих слов он достал из обшарпанного портфеля бутылку коньяка. Открыл. Жадно отхлебнул.
Взлетаем круто, аж уши плотно заложило.
Полет выравнивается. Замполит несколько раз прикладывается к бутылке и резко засыпает.
Летим налегке. Весь наш боевой скарб, включая оружие и боеприпасы, коими нас с лихвой и под завязку снабдил комполка Зверев с напутствием – показать этим заокеанским недругам настоящий советский боевой фейерверк, был помещен в грузовой отсек.
Полет предстоял без промежуточных посадок.
Роман с Кожурой о чем-то лениво переговаривались, а я прильнул к иллюминатору. За ним под крылом самолета пестрым лоскутным одеялом проплывала земля. Усталость от полевого выхода и сборов прессовала меня катком, заставляя смыкать тяжелые веки, но заснуть не удавалось. Радостные мысли одолевали меня. Вот уж не думал, не гадал, что побываю в Америке. Все-таки хороша жизнь, и жить хорошо! Главное это правильно принимать решения и верно оценивать все жизненные обстоятельства, и тогда судьба вознаградит тебя сполна.
Я чувствовал, что стою на верном пути и весь мир открыт предо мною.
Это здорово! Это прекрасно! Это истинная гармония!
Каток усталости все же постепенно придавил мои мысли, заставил сомкнуть веки и погрузил в глубокий сон. Проснулся я от ощущения какой-то беспокойной возни в салоне самолета.
Неподалеку от меня топтался летчик. Он склонился к замполиту, что-то ему говорил, а тот тупо смотрел на него сонными глазами цвета болотной жижи. Летчик изредка нервно тряс головой и разводил руками.
– Какого хера?! – прорвался сквозь шум двигателей возглас замполита. – Да ну на хер!
Он вскочил и ринулся в кабину пилотов. Летчик поспешил за ним. Примерно через пару минут замполит выскочил из кабины обратно в салон. Его красная пьяная морда выражала тупое недоумение. Он склонился раком, выглянул в иллюминатор сначала по правому борту, затем по левому, выпрямился и забегал взад-вперед по проходу меж креслами, как крыса в клетке. Свои пробежки он сопровождал отрывистой матерщиной.
Во время очередного такого забега на сверхкороткую дистанцию его жесткое бедро ощутимо задело плечо спящего Кожуры.
– А! Что! Где?! – завопил Кожура, разбудив тем самым Романа, сопящего с ним по соседству.
– Прилетели? – сонно поинтересовался тот.
– Ага! Прилетели! – гаркнул замполит, останавливая пробежку. – Прилетели в задницу!
– Что случилось, товарищ старший лейтенант? – поинтересовался я.
– Ничего не знаю! – мотнул головой замполит. – Все. Гуд бай, Америка. Мы возвращаемся.
– Как это гуд бай?! – возмущенно выкрикнул Кожура. – А я хотел по Бродвею прогуляться!
– Ничего не знаю, товарищи бойцы! Ничего! – замполит растерянно развел руками. – Уполномоченный офицер армии США сообщил по рации, что по чрезвычайным непредвиденным обстоятельствам военные учения отменяются. Аэропорт назначения закрыт, и нас сажают на какой-то запасной для дозаправки. А потом мы должны немедленно вернуться.
– Ураа! – завопил Кожура. – Вернемся и в отпуск поедем! На хрена нам эта Америка! На хрена Бродвей!
– Точно! На хрена, – поддержал его Роман.
– Вы ведете себя не патриотично, товарищи бойцы, – мрачно произнес замполит. – Вы ведете себя эгоистично и недостойно облика советского воина. О вашем облико морале я доложу командованию по возвращению.
Самолет качнуло, и у меня заложило уши. Похоже, что мы пошли на посадку.
– Вам бы в кресло присесть, товарищ замполит. Да еще пристегнуться не мешало бы, – посоветовал Роман. – А то, как бы чего. Не навернуться бы на ваших неустойчивых ногах.
– Ты на что намекаешь, боец? – злобно спросил замполит. – Да я… Да я…
Самолет ощутимо качнуло, замполита повело в сторону, и он едва не рухнул в проход, но уцепился руками за спинку кресла, мешком свалился в него, устроил там свой зад и затих.
Я бросаю взгляд в иллюминатор в желании увидеть Америку, но земля закрыта плотным слоем облаков. Интересно, что там такое произошло? Почему нас возвращают?
– Товарищи советские бойцы! – резко встрепенулся и вскочил замполит. – Мы прибываем на военный аэропорт вооруженных сил армии США! По неизвестным причинам все изменилось вдруг. Возможно, что это уловка империалистического врага. Где бы мы ни находились, мы находимся на территории врага и должны быть при полном боекомплекте и начеку. Наш дух и тело должны быть мобилизованы! Все следуем за мной в грузовой отсек для вооружения. За мной шагом марш!
– Этого только не хватало, – бурчит Кожура.
Мы спускаемся в грузовой отсек. Там за стальным люком кроется целый арсенал. Автоматы, гранатометы, ручные пулеметы, бронежилеты.
– Полный боевой комплект и готовность, – командует замполит и первым напяливает на себя бронежилет.
Полный боевой комплект – это бронежилет, каска, автомат, штык-нож, четыре автоматных рожка с патронами, три наступательные гранаты, три оборонительные гранаты, индивидуальная аптечка, противогаз и походный сухой паек в вещмешке.
Покидаем грузовой отсек во всеоружии. Замполит кроме автомата на правом плече навесил себе на левое плечо гранатомет «Шершень». Эта штука может эффективно поражать, как наземные бронированные, так и воздушные цели, летящие на низкой высоте.
Самолет приземляется. Его колеса жестко трясутся на посадочной полосе.
– В колонну по одному становись! – приказывает замполит и топчется перед закрытой бортовой дверью. В левой его руке большая цветастая матрешка, а в правой бутылка водки.
– Дурак, – слышу я негромкое слово от Кожуры в адрес замполита.
Мы покидаем кресла и направляемся к выходу.
– Слушай мою команду! Товарищи советские бойцы! Выходить только по моей команде! За мной ровным строем и в ногу! – инструктирует нас замполит. – Нас будут встречать враги! Они должны видеть, кто и как мы это тут!
– Товарищ старший лейтенант! А нас не учили по трапу самолета ровным строем ходить! – возражает Кожура.
Замполит отмахивается от него, как от мухи.
Самолет остановился. Двигатели взревели и затихли.
По салону из кабины пилотов пробирается командир экипажа.
– Как долетели бойцы? – спрашивает он нас.
– Обалдеть! – отвечает Кожура.
– Так держать! – усмехается командир и открывает дверь перед замполитом, которая раскладывается в трап. Мы спускаемся по нему гуськом и ступаем на бетон.
– Стой, раз, два, – командует замполит, но мы уже и без того остановились.
Перед нами в полусотне метров среди пожухлой травы и редких кактусов распласталось одноэтажное серое строение типа большой дощатый сарай. Над сараем высится мачта антенны. На ней уныло повис рваный звездно-полосатый флаг. Неподалеку от сарая в траве затаилась ржавые остатки какой-то бронетехники времен эдак, еще второй мировой войны и куча еще какого-то железного хлама. Вся эта рухлядь огорожена по периметру косыми столбами, за которые зацепились обрывки гнилой колючей проволоки.
За сараем раскинулись холмы с причудливыми черными скалами.
И ни одного небоскреба.
Вот вам и Америка.
Замполит тупо смотрит на сарай, а мы озираемся по сторонам. На поле ни одной живой души. Самолетов тоже не видно, кроме нашего.
Рванул жаркий ветер с пылью. Потрепанный флаг на мачте встрепенулся и тут же сник. Замполит с матрешкой и водкой в руках тупо топчется на месте. По трапу тем временем сходит экипаж самолета.
– Ни хрена себе, кино! – восклицает один из пилотов. – И где тут керосин?