Я замолчал и посмотрел в зал. Границы его терялись где-то там далеко в сумраке вместе с этим морем людей, и я почувствовал, что на меня смотрит весь этот мир. Он смотрит на меня многими тысячами глаз и ждет. Что я могу ему сказать? Лучше песни ничто не скажет.
Оборачиваюсь к ведущим.
– Мне нужна гитара.
– Гитара? – переспрашивает меня растерянно дама. – Зачем?
– Мне нужна гитара, – настойчиво повторяю я.
– Хорошо, – кивает джентльмен, удаляется за сцену и вскоре выносит гитару.
Все это время народ в зале сидит тихо, затаив дыхание.
Я беру гитару в руки, наклоняюсь к микрофону и обращаюсь к публике по-простому:
– Друзья! Слова в прозе, это хорошо. Но мне хочется спеть вам песню, которую, я уверен, никто из вас здесь не слышал. Певец я не ахти, но все же надеюсь, что вам понравится.
Касаюсь пальцами струн, пробуя настройку. Все нормально. Инструмент хороший. И что же мне им спеть? Поначалу я хотел им выдать, что-нибудь эдакое веселое из нашего современного репертуара. Но решил, что люди тут идейные и могут не понять. Немного перебрал в памяти и решил остановиться на военном репертуаре. Беру аккорды и выдаю первый куплет песни Баснера и Матусовского.
Дымилась роща под горою,
И вместе с ней горел закат…
Эту песню чаще всего любил петь мой дед под рюмку водки, подыгрывая себе на гитаре.
Весь зал затаил дыхание.
Я пел впервые перед многотысячной публикой и почувствовал, что мне это нравится. Это было круто. Я пропел еще куплет и еще.
Да, это было потрясающе. Мой мир проникал сюда через энергию песни. Я почувствовал, как через меня соединяются миры
Как будто вновь я вместе с ними
Стою на огненной черте —
У незнакомого поселка
На безымянной высоте.
Вот и все. Песня закончилась.
Некоторое время зал звенел тишиной, а потом взорвался шквалом аплодисментов.
– Браво! Браво! – прорывались сквозь них восторженные возгласы.
Я снял ремень гитары с плеча.
Зал не унимался.
– Еще! Еще! – требовала публика.
Я оглянулся.
Кожура и Роман показывали большие пальцы. Круто, дескать. Джентльмен и дама оторопело смотрели на меня. Не знали, что сказать, ведь я по сути дела сорвал строго установленную свыше программу концерта.
Да, я понимал, что программа здесь строго согласована с вышестоящим начальством, а я вот так нагло и просто взорвал весь этот процесс. Но я не видел возражений, а публика требовала продолжения. И я решил продолжить военную тематику песней Высоцкого.
От границы мы землю вертели назад —
Было дело сначала…
На последних куплетах весь зал встал и хлопал в такт, а потом требовал еще.
Мне пришлось немного напрячь свою память, и я выдал «За того парня». Пока исполнял эту вещь, вспомнил еще песни советского времени, которые пел вместе с моим дедом.
Кто же мог знать, что его уроки мне пригодится здесь.
Зал аплодировал и не отпускал меня, а я вошел в раж и спел «С чего начинается Родина», поднял на уши зрителей песней «Яростный стройотряд», разбавил лирической «Любовь, комсомол и весна», и полным апофеозом попытался завершить свой концерт крутой вещью под названием «И вновь продолжается бой».
Зал безумствовал и требовал продолжения. Тогда я решил рискнуть и сменить репертуар на более современный и лирический, чтобы немного успокоить публику. Я запел «Там на самом на краю земли» из репертуара группы Пикник.
Зал стих.
Я допел первый куплет, и подумал, что вдруг пою не то. Вдруг они не поймут.
Зал затаился.
Там ветра летят, касаясь звезд,
Там деревья не боятся гроз…
Они молчали. Неужели не примут?
Последний аккорд растворился в тишине. Я снял гитару с плеча.
Они молчали, и это молчание показалось мне вечностью, а потом… Потом я был оглушен овациями. Все в зале, как один повскакали с мест. В меня полетели букеты цветов. На сцену ринулись люди, но были остановлены бдительной охраной. Нам пришлось уходить в сопровождении двух серьезных молодых людей какими-то длинными коридорами через служебный выход, где нас встретила товарищ Котикова. Глаза у нее были по столовой ложке и метали молнии.
– Товарищ Назаров! Что за выходки! – накинулась она на меня. – Как вы посмели! Вы ослушались! Вы понимаете, что вы натворили! Вы нарушили программу концерта, утверждённую самим Центральным комитетом Партии! Это конец! Во всем обвинят меня. Обвинят в том, что это я все подстроила. Или не уследила. Меня исключат из Партии и уволят с позором. И вам тоже конец товарищ Назаров! Вас отправят в дисциплинарный батальон. Все рухнуло. Зачем вы это сделали? И что это за песни?
– Вам они не понравились? – осторожно спросил Кожура.
– При чем здесь понравились или не понравились! – возопила Котикова. – Эти песни не утверждены на исполнение! Откуда эти песни?!
– А всем очень понравились, – спокойно сказал Кожура. – Крутые песни. Молодец, Валерка! Так держать!
– И мне понравились, – добавил Роман.
– Может быть, песни и не плохие, – уже спокойнее произнесла Котикова и прикурила трясущимися руками сигарету. – Но все равно, мне конец.
– Извините, хотел как лучше, а получилось как всегда, – подал голос я.
– Что за дурацкая фраза! – возмутилась Котикова. – И всё тут как-то по-дурацки.
Послышался звук мобильника.
– Ну, вот и всё, – обреченно заявила Котикова, глядя на экран. – Уже звонит сам товарищ Зберовский. Да. Слушаю вас товарищ Зберовский. Да. Так точно. Я уже сделала им выговор. Что? Не поняла? Сам товарищ Первый?
Глаза Котиковой округляются.
– Да, да. Рада стараться. Что? На повышение? Спасибо, товарищ Зберовский.
Она долго молчит. Потом прячет телефон в карман.
Мы выжидающе смотрим на нее.
– Вот, что бойцы, – говорит Котикова дрожащим голосом. – Поздравляю вас, товарищ Назаров. Прямую трансляцию концерта смотрел сам товарищ Первый. Он в восторге. Он сказал, что такие таланты как вы надо всемерно поддерживать. Вся трансляция концерта записана. Завтра ваши песни будет петь вся страна. Вот так, товарищ Назаров. И еще. С завтрашнего дня я не начальник отдела. Меня назначают заместителем министра культуры СССР.
– Поздравляем вас, товарищ Котикова! – дружно, как один восклицаем мы.
– Назаров, вы талант. У вас прекрасные песни. Вы гениальный автор и музыкант.
Мне ничего не оставалось, как только скромно пожать плечами. Да простят меня авторы песен. Не мог же я сказать правду.
– У вас есть еще песни?
– Есть.
– Очень хорошо! Мы завтра же вечером организуем ваш концерт в концертном зале «Родина».
– Завтра не получиться, – возразил я. – Завтра по приказу товарища Первого мы должны отбыть к месту дальнейшего прохождения службы.
– Ах, да, – помрачнела Котикова. – Жаль. Но ничего. Все впереди. Сейчас мы захватим гитару, поедем в гостиницу, и вы споете мне все песни, которые знаете. Я хочу услышать их первой.
– Что-то горло заболело, – скривился я. – Как бы голос не сорвать. Давайте, как-нибудь в другой раз.
– Хорошо, – неохотно согласилась Котикова. – Только никому кроме меня не пойте своих новых песен. А я буду продвигать ваш талант поэта, композитора и певца. Договорились? По окончании вашей службы в армии я организую вам концертный тур. А ваши друзья умеют петь? Бойцы, вы умеете петь и играть?
– Я на барабане шпарю неплохо, – тут же отозвался Кожура.
– Я на губной гармошке умею, – отозвался Роман. – И подплясывать могу.
– Очень хорошо! У вас у всех блестящее будущее! Я из вас сделаю ансамбль. Сейчас вас отвезут в гостиницу, а завтра у нас будет экскурсия по Москве. В машину!
Мы ехали по ночной Москве. Мой взгляд отрешенно скользил по огням неоновых ламп.
Послание из параллельного мира удалось на славу.
* * *
Время было далеко за полночь, но нам не спалось. Как только мы вернулись в гостиницу, и за нами закрылась дверь, Кожура и Роман накинулись на меня с вопросами.
– Теперь-то ты Валера не отвертишься! – заявил, глядя на меня в упор Кожура. – Теперь-то мы точно знаем, что ты пришелец из другого мира. Или ты будешь нам тут лапшу на уши вешать, что сам все сочинил? Ты это Котиковой можешь заливать, но не нам.
– Рассказывай, – потребовал Роман.
Я устало опустился на диван.
– Может, завтра?
Они подсели с боков.
– Рассказывай, рассказывай.
Я понял, что мне не отвертеться.
– Что вы хотите знать?
– Все. И еще песен хотим.
– Тогда мне нужна гитара.
Кожура поднял трубку телефона.
– Организуйте гитару в номер. Срочно. Через пять минут? Устроит. Ждем.
Гитару доставили в номер в обещанное время.
Я начал свой рассказ с песни «Перемен» Виктора Цоя.
– Вот так у нас захотели перемен, – пояснил я после песни и продолжил рассказ.
* * *
Нажрались мы изрядно. Я рассказывал и пел разные песни. Они слушали, затаив дыхание. Иногда переспрашивали, а потом опять слушали.
Потом я устал.
– Я хочу в твой мир, – решительно заявил Кожура, когда я закончил рассказ.
– И я тоже, – тряхнул как конь головой Роман.
– А давай прямо все вместе сейчас рванем, – предложил Кожура. – Доберемся до Красноярска и через ту дверь на заводе выйдем в параллельный мир. Слушай, Валерка! Поехали! Рискнем! Чего время-то терять? Ты чего тут забыл-то? Или ты не собираешься возвращаться? Ты тут припух?
– Не знаю, – ответил я. – Поначалу я хотел вернуться, а потом решил, что пусть будет, как будет. А вышло хорошо. Герои мы. Мировая слава. Деньги в Америке. В особую команду нас направляют. А возможно, что нас отзовут и концертные туры организуют. Чем не жизнь? Красота! Разве не так?
– Валера, ты меня извини, но я не согласен с тобой, – возразил Роман. – Ты несешь какую-то пургу. Попал в наш мир и выходит, что приспособился. Да? Ты что не понимаешь, что ты особенный? Тебе дано какими-то, может быть, неведомыми силами пройти, как ты сам говорил, темные пространства и проникнуть сюда. Ты думаешь для того, чтобы устраивать здесь свое благополучие? Ха! Ха! Как бы, не так! В этих мирах ничто не происходит случайно. Тонкие невидимые нити событий и явлений проникают друг в друга, создавая причудливую ткань, зачастую непонятную. Результаты отдельных, казалось бы, на первый взгляд незначительных событий, могут в дальнейшем дать толчок к очень серьёзным последствиям, словно незаметное движение маленьких снежинок перерастает в горную лавину.