– Наш великий вождь и учитель верит в вас! Он всегда с вами! – продолжил вещать голос. – Его разум – ваш разум! Его гений – ваш гений!
– Эээх, дубинушка ухнем! Эх зеленая саама пойдет! – завопил кто-то за моей спиной. – Аааааа. Бляяяя!
Оглянулся. Двое санитаров уже успели набросить смирительную рубашку на возмутителя порядка, запихали ему в рот кляп и поволокли.
А занятия продолжались.
– Присели! Встали! Присели! – командовал голос. – Товарищи! Дружными рядами к полному просветлению и оздоровлению!
Объемные картины над толпой плавно сменялись одна на другую. Над нами летели самолеты, шли по полю уборочные комбайны, плыли корабли в океане.
Играла торжественная музыка.
– Наклоны в стороны! Раз! Два! Раз!
В воздухе заколыхались полупрозрачные пейзажи каких-то городов, новостроек, счастливых и радостных лиц.
– Хлопки рук над головой в прыжке! Раз! Два! Три! Хорошо!
Зазвучал симфонический оркестр, и над умалишенными поплыли балерины из «Лебединого озера».
– Красота спасет мир! Под руководством Партии и Правительства обретем духовную и физическую красоту!
Балерины кружились в танце.
– На месте стоять! Раз, два! Восстанавливаем дыхание. Вдох! Выдох! Вдох!
Музыка затихла. Балерины растворились.
– Товарищи! Вечерняя зарядка закончена! Скорейшего вам выздоровления и возвращения на трудовой путь строителя коммунизма! Приятных вам снов, товарищи!
– В палату марш! Быстро! Быстро! – Засуетились санитары, подгоняя сумасшедших, как собаки отару овец.
* * *
Не спалось. Лежал на кровати, отрешенно уставившись в потолок. На соседней койке мирно сопел во сне Роман. После вечерней зарядки санитар профессионально выполнил успокоительный укол ему в задницу, тем самым избавив меня от выслушивания дальнейшего бреда сумасшедшего. Но надолго ли?
Мне были предложены какие-то таблетки. Сделал вид, что кладу их в рот и даже глотаю, запивая водой из стакана. Как только санитар отошел, тут же выплюнул их.
За окнами густела темнота. В палате-казарме жизнь к ночи потихоньку успокаивалась. Все реже слышались дикие выкрики, песнопения, чтение стихов и прочие проявления нездорового ума. Мой сосед-богоискатель тоже постепенно угомонился, перестав творить молитвы с призывами господними. Я же лежал обуреваемый мыслями.
Вот же чертовщина какая! Жизнь, вроде, улыбалась. И вдруг… на тебе! Ни с того, ни с сего такой совершенно нелепый, можно сказать, фантастический поворот событий.
Вопрос – что делать и как быть, не давал покоя. Может, все же попытаться сбежать? Пробраться на танковый завод, попробовать вскрыть дверь и вернуться обратно? Но охрана и здесь и на заводе крепкая. Да и вернусь ли я туда куда хочу? Вряд ли. Тем более я совершенно не знаком с самим механизмом переброски. Потому не стоит и пробовать.
Мысли одна хуже другой клубком змей извивались в моей голове. В попытке успокоится, невольно схватился ладонями за виски. С ума сойти! Аж, волком хотелось завыть.
«Тихо, Валера, тихо! – мысленно сказал я сам себе. – Бежать пока никуда не надо. Здесь в СССР тоже можно хорошо устроиться. В социалистическом обществе нет безработицы, и потому у каждого человека есть уверенность в завтрашнем дне. Не вечно же меня держать будут в этих застенках. К примеру, имитирую я собственное оздоровление, и в конце концов меня выпустят. А, может, и документы местные справят. Ты ж не буйный, Валера. Надо срочно выздоравливать. Для начала напрочь отринуть разговоры о параллельных мирах. Стать примерным сумасшедшим и как всегда радоваться жизни. Радость жизни – это всепобеждающая сила. Тебя выпустят, Валера, и ты найдешь здесь себе применение. Ты же талантлив, а талант всегда пробьет себе дорогу в любых параллельных мирах. Все будет хорошо».
Приняв решение, я моментально успокоился. Пора спать и видеть хорошие сны. Вскоре веки мои отяжелели. Как уснул, не помню.
И приснился мне неприятный сон. Вроде, как сидит за широким столом в большом кабинете сам товарищ Сталин, а я стою перед ним, подобно школьнику перед завучем. Кроме Сталина за столом еще с десяток каких-то людей. Присмотрелся – узнал среди них только Лаврентия Берию и Никиту Хрущева.
– Итак, гражданин Назаров из капиталистической России, что вы можете сказать по поводу своего участия в сознательном уничтожении СССР? – задает мне вопрос Сталин, раскуривая трубку.
– Я? Я ничего не могу сказать, – немедленно отвечаю. – В то время был еще маленький. Мне было… Пять лет мне было! Вот!
– Пять лет, – Сталин усмехнулся. – Не надо сваливать на возраст свою преступную бездеятельность.
– Преступную бездеятельность? Но разве малые дети могут быть преступно бездеятельными?
– Помолчите, гражданин Назаров! Пусть товарищи по партии скажут. Товарищ Берия. Вам слово.
Берия подскочил, как ужаленный.
– Товарищ Сталин! Из достоверных источников стало известно, что гражданин Назаров уже в четырехлетнем возрасте напевал разлагающие социалистический образ мышления песни так называемых вокально-инструментальных групп, таких как «Кино», «Наутилус-Помпилиус», «Алиса» и «ДДТ». Кроме того, он уже в этом возрасте предпочитал иностранную жвачку ирискам «Кис-Кис», предавался беспробудному потреблению капиталистической суспензии под названием «Кока-Кола», пренебрегая тем самым истинно социалистическим напитком «Буратино» и усиленно сосал «Чупа-чупс» вместо русских леденцов «Петушок на палочке». Таким образом, он уже в то время проявлял полное отсутствие патриотических чувств, неуважение к социалистическому образу жизни, историческим ценностям своей Родины, наследию отцов и дедов. Он виновен.
Берия сел.
– Откуда вы знаете! – выкрикнул я. – Вас в то время уже не было! Вас расстреляли!
– Меня? – Берия снисходительно ухмыльнулся. – Меня не могут расстрелять. Я всегда и везде живой. Я всегда с каждым и в каждом из вас. А вот ты, гражданин Назаров будешь расстрелян.
– А что нам скажет товарищ Хрущев? – обратился Сталин к Никите Сергеевичу, попыхивая трубкой.
– Мне нечего добавить к словам товарища Берии, – заявил Хрущев, став по стойке смирно. – Хочу только обратить ваше внимание, товарищ Сталин, что гражданин Назаров ничуть не раскаивается в содеянном. При этом не признает свою вину, что является отягчающим обстоятельством. Он вдвойне виновен.
– Да, что ты несешь! – возмутился я. – Это я-то виновен? Ты же сам предашь своего вождя! Ты же сам обгадишь нашу историю! Из-за тебя и начнется весь развал! Ты кукурузник! Крым отдал! Страну в голод загнал!
– Бред, – пожал плечами Хрущев.
– Кто еще желает высказаться? – спросил Сталин, загасив трубку.
Гробовая тишина в ответ.
– Очень хорошо. Итак, мы решили признать гражданина Назарова изменником Родины и расстрелять. Приговор привести в исполнение немедленно. Товарищ Берия. Прошу.
Берия вновь подскочил, и я увидел в его руке направленный на меня пистолет.
– Нет! – завопил я. – А где мое последнее слово! Товарищ Сталин! Они все предадут вас! Они все враги народа!
– Заткнись, гад! – процедил сквозь зубы Берия и блеснул очками. – Получай!
Пламя из дула. Разрывающий голову удар. Проснулся в холодном поту. Черт!
За окном светало. Наступало утро.
– Приснится же, – пробормотал я, озираясь по сторонам. В палате царил покой. Сумасшедшие спали.
Тишину нарушил громкий топот со стороны двери. В палату вошли несколько рослых людей в военной форме. За ними семенил Феликс Эдуардович в сопровождении двух санитаров.
– Подъем! Все подъем! Быстро! – завопил один из них.
Сумасшедшие заворочались. Кто-то протяжно завыл.
– Вот она кара небесная во второе пришествие! Ибо сатана не дремлет! – заорал набожный юродивый. – Армагеддон настал!
– Товарищи сумасшедшие! – зычно воззвал один из людей в форме с погонами майора. – Приказываю всем, построиться в шеренгу перед койками. Быстро! Время построения – одна минута. Время пошло!
– Вставайте! Вставайте! Быстро! Скоты! – завопили санитары и забегали меж коек, пинками и тычками поднимая психов. – Вставайте! Стройтесь, как есть! В трусах!
Я не стал дожидаться пинка, вскочил и послушно застыл перед своей кроватью. Справа от меня пристроился Роман, а слева, тупо бормоча, что-то про бога выпрямился столбом юродивый.
Прошла не одна минута, прежде чем санитарам удалось выполнить приказ майора и создать из психов некое подобие шеренги. Вид всей этой картины был карикатурно отвратителен и напоминал собою некий винегрет из полотен испанского художника Франсиско Гойи со своими чудовищно-гротескными персонажами из разномастных пародий на человеческие облики. Сумасшедшие топтались на месте. Некоторые тупо озирались по сторонам, иные же расплывались в идиотских улыбках, другие сумрачно набычились.
– Рааавняйсь! Смииирно! Вольно! – зычно скомандовал майор.
– Ура! – заорал кто-то из нестройных рядов. Майор сделал вид, что не услышал восторженного возгласа.
– Я майор Хромченков – начальник второго отдела Центрального районного военкомата, – представился он. – Завершается весенняя призывная кампания в доблестные и непобедимые советские вооруженные силы. Практически все новобранцы поступают в нашу великую армию с искренним желанием служить и стойко переносить тяготы военной службы. Практически все. Да.
– Слава КПСС! – послышался истошный вопль. – Да здравствует Марксизм-Ленинизм!
Из шеренги выбежал маленький тощий мужичонка.
– По врагам огонь! – завопил он. – Гранаты к бою!
Санитары, будучи начеку, тут же подскочили к нему, профессионально заломили за спину руки и поволокли за дверь.
– Смииирно! – вновь заорал майор, побагровев толстой мордой. – Товарищи сумасшедшие! Ставлю вас в известность, что практически все новобранцы желают нести службу повсеместно. Но, в наше социалистическое время, когда еще не добит змей мирового империализма, еще встречаются несознательные подонки, которые сознательно не желают отдаваться армейской службе. Они скрываются везде, где могут. Но у меня глаз наметан и зорок, и я выявляю таких мерзавцев на земле в небесах и на море. Уверен, уклонисты засели и среди вас, настоящих больных на голову. Посему предлагаю им добровольно сдаться, признаться в симуляции умственного помешательства с изъявлением своего желания отдать свой долг Партии и народу. Итак, кто желает служить?