ейка уже спал, для него завтра уже наступило. Пусть ребёнок отсыпается, а нам ещё предстояло очное свидание.
Наконец мы встретились. Юнга первый начал разговор, я едва успевал отвечать, поддерживать тему и суфлировать для Лои смысл нашего диалога. Лоя врубилась, что следователь свой, и никто не будет вставлять иголки под ногти, и подвешивать на дыбу. Девушка, при виде пыточной камеры, теряла сознание, видимо ей тоже досталось от греев. Я сравнивал их с аборигенами, ящеры тоже относились к пленникам не лучшим образом.
– Но нас же схватили без оружия?
– Не совсем. У Лои был нейтрализатор второго класса.
– Линейка, ты что здесь делаешь? Когда я уходил, ты же спал.
Теперь пришла моя очередь ругать недоросля, вечно он лез в самое пекло, туда, куда нельзя. Прав был друг Корнежаб:
– Ты ещё с нашим потомством не встречался!
Линейка засмеялся, и полностью выдал себя, перед всеми присутствующими. Юнга возмутился:
– Нам ещё детей не хватало посвящать в наши планы.
Он предложил мне перейти на волшебный, бедный друг, он не знал, что Линейка может читать мысли, и даже, если его выставить из камеры, это не спасёт ситуацию. Решено быть на готовности, через час, Юнга откроет двери камер, и мы уйдём подвалами к морю. Там нас будут ждать. Наше общение на непонятном языке, не осталось без внимания. Юнга не учёл, что работал особый отдел внутренних расследований. По его распоряжению были заблокированы двери в пыточную камеру, и по тайным трубопроводам, со всех щелей стал поступать сонный газ. Линейка уже был научен, ему не нравилось, когда раскалывается голова, и, вообще, он проголодался, пора обедать. Линейка смылся через мусоропровод, а мы попадали там, где сидели. Это, наверное, нас и спасло. Капитан рассказывал, что паукообразные обезьяны нашли тюрьму, и как альпинисты влезли внутрь, и не применяя оружие, пинками, выставили весь обслуживающий персонал. Да, и что им могли противопоставить охранники? Кроме плёток и специальных палок у стражей ничего не было. Инопланетяне быстро провели зачистку, убедились, что внутри самуров нет, и покинули негостеприимное здание. Нам показалось, что обезьяны остались недовольными: всё смотрели на свои наручные приборы, которые непрестанно моргали, о чём-то сигнализируя. Но ещё больше они были не довольны, что на кухне им ничего не удалось найти съестного. Они раскрыли все двери и выпустили заключённых, а вас, наверное, приняли за мёртвых, они куда-то спешили, и тщательно вас не обследовали, один вид пыточной камеры, говорил о том, что жизнью здесь не пахнет. Мы дождались, когда обезьяны уберутся, и принялись искать вас. Еле нашли, и вы все оказались живы. Осторожно, ступенька. Мы уходили от тюрьмы подземными туннелями.
– Стойте! Меня подождите, я не могу так быстро.
– Кто это? – испугался капитан?
Значит мысленная телепатическая команда Линейки, и его достала! Линейка потерял видимость. Лоя, хватаясь за бока, сползла на землю. Я тоже не мог удержаться от смеха – маленький толстый бочонок, совсем не был похож на дерево. Линейка застрял на входе в очередной туннель, и запаниковал. Я пообещал вернуться за ним, через два дня, когда тюремная пайка утрусится. И, только, капитану, ведомыми тропами, мы пошли навстречу, к базе греев.
Глава 25
Война не изменила греев, они уже родились с расовой нетерпимостью, и к зелёным относились с ненавистью, враждебность чувствовалась во всём: во взгляде, в гримасах, в походке, в улыбке. Капитан прятал нас в своей «каюте», и просил не провоцировать озлобленных греев. Греи сражались против маленькой кучки пришельцев и терпели ужасное поражение, самуры гибли сотнями, тысячами, каждый день, пришло такое время, когда обезьяны загнали греев под землю и устраивали охоту на самуров. Не было противостояния армий, обезьяны гонялись за отдельными разрозненными группами греев, выковыривая их с щелей, и уничтожая, как тараканов. Мы попали под землю в то время, когда здесь остались, преимущественно женщины и дети. Правительство давно рассыпалось, как и командование и прочие институты власти. Умные греи давно признали своё поражение, им наплевать было на народ, их никто не распускал, не свергал, не преследовал – они, просто, пропали в один день, и никто даже не заметил. Просто было не до них. Время болтунов кончилось, пришло время выживания: не хватало еды, медикаментов, одежды, тепла, но больше всего народ страдал от недостатка информации. Питание брали со складов, теперь склады охранялись стихийно возникшими бандами, некоторые склады были под контролем обезьян, возникли проблемы со снабжением, состав продотряда таял с каждым рейдом. Возле Капитана собрался народ, надо было что– то делать, под землёй греи дошли до критической точки, до той грани, за которой начинается дорога к смерти. Нация умирала, каждый день на поверхность выносили трупы: греи умирали от голода, самоубийств, от нападения преступников. Тогда в нашей комнате и появился Сенатор. Я его раньше, мельком, видел в тюрьме: крупный мужчина, с высоко поднятой седой головой, весь опутанный цепями. Его боялись даже там, в тюрьме, вокруг заключённого находилось целых четыре надзирателя. Сенатор был чёрным. Да, да. Вы не ослышались – он был чёрным греем. Капитан вернул Лое её фонарик. У девушки даже руки трусились, нейтрализатор для неё много значил, никто здесь не знал, как пользоваться этим оружием, капитан конфисковал его у одного из бандитов. К нам уже привыкли под землёй, на нас тоже перестали обращать внимание, голодным греям стало безразличны: и цвет нашей кожи, и наша одежда, и мы сами. Весь мозг греев был занят тем, где найти еду. Они ходили по туннелям толпами и по одиночке, выискивая улиток, червей и грибы. Я вспомнил за Линейку. Мы пошли выручать его всей комнатой, надоело сидеть взаперти. Я по пути, рассказывал Сенатору про остров, про живые деревья, про войну с инопланетянами. Он улыбался, и воспринимал мой рассказ, как фантазию, как сказку, он не верил ни одному моему слову. Это меня бесило, и добавляло эмоций в мой рассказ, но получался обратный эффект, чем красочней я описывал события, тем улыбчивей становилась физиономия Сенатора.
– Не веришь? Не надо. Скоро придём, сам увидишь!
Лоя в наш разговор не вмешивалась она шла впереди нас и освещала дорогу, изредка переключая оружие, для нейтрализации банд, поджидающих нас в темноте. Наружный свет появился внезапно, резанув своей яркостью по глазам. Я проморгал свои видео рецепторы, но Линейки на проходе не было, перед входом лежало семь трупов обезьян, а сам Линейка, стоял над пропастью и что-то выуживал с низу, своими безразмерными корнями. Я в ментале окликнул друга, Линейка, от неожиданности, чуть не свалился в пропасть.
– И как это понимать? – я показывал на трупы обезьян.
Перед нами был обезвреженный взвод разведки пришельцев. Ребёнок начал оправдываться:
– Я их не трогал, они первыми начали, обезьяны обнаружили вход в туннель, а я им мешал. Они решили вытащить меня и освободить проход, но прокололи свои перчатки.
Я понял, сам опасался ядовитости малыша. Но что-то не сходилось с его рассказом – два трупа лежало вдали от пещеры.
– А этих, кто убил?
Малыш покраснел, пойманный на месте преступления, и решил сознаться:
– Я. впервые отбросил свои верхушки.
Рядом с трупами лежали куски дерева, похожие на снаряд, или на ракету – Земля-Земля. Я поздравил Линейку. Незаметно вырос наш ребёнок! У деревьев – способ отбрасывания верхушек, является первым условием взрослости. Лоя присоединилась к моим поздравлениям. А Сенатор побелел так, что слился со своей седой шевелюрой – он переводил глаза: то на нас, то на трупы паукообразных обезьян, то на дерево. Пришла моя очередь смеяться над темнокожим, но я сдержался.
– А что ты там делал на краю пропасти?
Линейка приободрился, он понял, что никто его ругать не будет:
– Там, какие-то бочки, я пытался достать, но у меня не хватает сил их вытащить.
Я заглянул. По-моему, в бочках что-то было съестное, вернёмся, надо будет сюда продотряд вызвать. За скалой, внизу валялось ещё два трупа обезьян, но я сделал вид, что не заметил, что от их остались кожа да кости. Обвинять дерево в каннибализме, у меня язык не поворачивался, Линейка бы, просто не понял меня, он и так сидит постоянно в моих мозгах. Мы посоветовались: тащить дерево под землю, не было смысла, там всё равно есть нечего, а судя по трупам инопланетян, из дерева получился неплохой охранник. Лоя посоветовала оставить Линейку на охране прохода, дерево был всеяден, о его пропитании не стоило беспокоиться. Я объяснил Линейке, что придёт Юнга с отрядом, они достанут бочки, чтобы Линейка пропустил их беспрепятственно. На этом мы расстались с другом и ушли назад под землю, мирясь с ворчанием Сенатора:
– Зачем ходили? Не могли сразу сказать, что спасать никого не нужно и тащить под землю вы никого не собираетесь.
Сенатор не отошёл от шока, он не верил своим глазам, и посчитал нас фокусниками и шарлатанами, а себя жертвой иллюзионного обмана. – Не могут деревья ходить и говорить, а тем более, охранять проходы. Я слушал его ворчание и вспоминал, как два друга – Корнежаб и Черепах играли в домино, ожидая моё появление из лаборатории Ытхов. Я устал, ещё успел рассказать Юнге, где может находиться еда, и заснул, не допив чай. Проснулся от восхищённых криков товарищей. На столе стояла открытая бочка с солониной и лежала упаковка наших любимых тюремных галет. Линейка нашёл тюремные продуктовые склады. Это была явная удача, капитан их сразу поставил под усиленную охрану. Сверху охранял Линейка, а снизу, целый взвод самуров. Продотрядом руководил Юнга, это было очень ответственное дело, они и Лою привлекли, а меня посчитали худым и обессиленным – отнесли к хроническим дистрофикам, Сенатор был стар. Капитан руководил центром спасения. Обезьяны нащупали наше убежище, нейтрализуя случайных греев, но под землю соваться опасались. Под землёй их оружие работало против них самих, они провели несколько попыток атаки, но понесли потери – с ними справилась Лоя, и много обезьян получили ранения, попав в зону действия своего же оружия. Обезьяны обложили нас так, что не давали высунуть нос, наш выход, к скалам крепости, был единственной свободной зоной. Обезьяны не любили появляться возле скал. Как только на их руках браслеты начинали мигать, они тут же разворачивались всем составом и шагали совсем в противоположную сторону, не обращая внимания на приказы командира. У меня не было объяснения их действиям, а Лоя, если даже знала, то молчала, как рыба. Я заметил, она тоже не любила скалы, может быть, они ей напоминали про тюрьму? Осада была основательной, обезьяны изменили русло ручья, втекающего под землю. Воды под землёй было достаточно, пищи тоже, но никто не знал, сколько эти военные действия продлятся, были введены ограничения на воду и продукты питания. Юнга сдружился с Линейкой, и по вечерам, оставив на входе в подземелье охрану, они с небольшой группой солдат, предпринимали скоростные партизанские рейды, уничтожая обезьян, воруя и отравляя их продукты. Пока обезьяны не устроили засаду, оставив мины на пути к своим складам. Юнга и Линейка, чудом уцелели, большая часть партизан была нейтрализована. Наконец, меня с Сенатором привлекли в продотряд. Юнгу сместили от руководства, вместо неё поставили Лою. Мужики греи побурчали, но пришлось подчиниться девушк