– Я устал от этого мира, я устал от этой жизни, я устал от тебя и твоих выкрутасов! Хватит ныть! Мы сами для себя создали Междувременье, своим вечным недовольством, своими не реализованными амбициями, мы на Земле находимся в «золотой» середине, между понятиями – быть и казаться. Первым стало пропадать небо, потом проваливаться почва, словно её стёрли ластиком.
– Это что? Катаклизм? Апокалипсис?
– Это переворот. Потерпи немного, скоро Междувременье нарисует новый мир и может быть изменит твой статус. В этом мире статус нужно заслужить, Боря. И я увидел, как по частям стали пропадать мои друзья, и я сам лишился опорного столба, моей единственной ноги…
***
Дэн, Дэн, яичница!
– Что это было?
Я очнулся, по моей щеке ползала улитка. Было такое ощущение, что я заснул на чьей-то даче, после употребления местного «буруро».
– Доброе утро! Борис Савельевич! Вниз по дереву ползла большая красивая змея с кулоном на шее.
– Нет, нет! Только не это! Значит мне всё не приснилось? И это Междувременье, и мои попутчики, это всё в самом деле? Это всё правда?
И я завыл от без исхода. Сармат подождал пока закончится у меня стрессовый демарш.
– Вот мы и на новом месте, Борис Савельевич! Поздравляю вас с приобретением нового статуса! Ну что, пойдём искать своих. Я осторожно снял улитку с лица и положил её в траву, она могла быть одним из моих друзей, членом нашей стаи.
Змей улыбнулся, как могут улыбаться змеи. Они улыбаются даже тогда, когда пугают, атакуют, кусают или предлагают бокал шампанского. Таракана нашли в дупле, этот раз он был дятлом. Кукуруза сидела на голове огородного пугала, она была толстой желтоглазой совой и ничего не видела. Я жалел, но здесь тоже не было зеркал, мне хотелось посмотреть на свой новый образ. Я видел свои человеческие руки, ноги, у меня даже была одежда, похожая на тунику, на ощупь, я снял с головы тюрбан, но судя по своим спутникам, от Междувременья можно ожидать всего. Не было никакой гарантии, что вместо головы у меня что-то другое. Мне не понравилась улыбка Сармата.
Глава 29
– Купите верблюда! Почти даром отдаю. Купите верблюда!
Я чувствовал – к концу базара, Крыс меня отдаст бесплатно. Этот раз, Крыс был человеком, если не считать копыт в сапогах и небольших рожек под папахой. Кроме того, этот шайтан был моим хозяином. Мы уже прошли пять городов и в каждом он не менее трёх раз продавал меня, за вырученные от продажи деньги мы и жили. Это было не честно! Но в этом нарисованном мире за всё нужно было платить: за еду, за воду, за жильё. За то, что ты дышишь, и за всё остальное, даже в туалет нужно было ходить со своей туалетной бумагой. Мне не нравилось быть товаром, потому, что приходилось потом превращаться в муху и догонять своих попутчиков. Я не раз пожалел, что я не чучело. Каждый раз, как только я догонял и вливался опять в коллектив, шайтан превращал меня снова в верблюда и впрягал в арбу. И я всех этих лентяев тащил в следующий город. Сармат тоже помогал зарабатывать деньги, дятел включал фонограмму и змея танцевала на площади, медленно вылезая из детского ночного горшка. Сова только кланялась, больше она ничего делать не могла. Сова у нас была ночной работник, они с дятлом каждую ночь разрабатывали стратегические планы, после которых, зачастую, приходилось нам уносить ноги. За нами гналась целая стая злых собак, оглашая окрестности громким лаем. Крыс превращал их в комаров, лай сменялся жужжанием, похожим на собачий вой. Крыс по старой привычке всё не доделывал:
– Нет, комары действительно, получались маленькими, с крыльями и острым жалом, но морды оставались собачьими, с зубами и клыками.
Если такой комар нападал, то применял весь ассортимент имеющегося арсенала. В этом нарисованном мире было всё, но вверх тормашками, среди ночи могло выйти солнце из-за туч, по небу могли летать слоны, как воздушные шарики, мы путешествовали в этом мире, но мне кажется, что мы бродили по кругу и попадали в один и тот же город. Просто город каждый раз менял свой облик. Это было странно, но я знал, что нас ожидает за поворотом и где находится площадь, на которой стоит памятник часовщику. Я предупредил змея, как договаривались.
– Мы на правильном пути, вы очень наблюдательны Борис Савельевич! Значит скоро откроется проход, надо приготовиться к перемещению. Я чувствую, мы близки к разгадке тайны испорченного времени, решение скрыто здесь – в Междувременье.
На этот раз мы в город пришли поздно, было темно и холодно. За нами гнались наши шаги, боясь отстать, эхо передразнивало скрип колёс арбы. Сова сорвалась с плеча Крыса и скрылась за поворотом в направлении площади. Она отсутствовала недолго, вернулась к нам с шумом, криком и с таким ускорением, как будто её кто-то за футболил в ворота, она летела кувырком. Но это было нормально для Междувременья. Сармат дал ей отдышаться.
– Там! Там! Памятник.
– Мы все знаем, что там памятник.
– Он живой!
Это было что-то новое. Даже Таракан знал, что живых памятников не бывает. На всякий случай, мы стали подкрадываться к памятнику, чтобы он нас не увидел. Со спины памятник был каменный. Кукуруза опять завопила, сведя на нет всю нашу маскировку:
– У него глаза бегают, и рука шевелится! Не верите? Это он пнул меня, назвав толстым голубем.
Мы уже изучили Кукурузу, знали, что у девушки богатая фантазия, и почти не обращали внимания на её слова. Крыс с Сарматом, несколько раз, обошли памятник, и Сармат решился дотронуться до руки каменного идола. Для змеи это было не легко. Сармат пропал. Крыс понял первым: памятник и был переходом, он поздоровался с часовщиком и тряс его руку до тех пор, пока мы все не оказались по ту сторону портала. Блин! Если бы вы знали, как тяжело преображаться из верблюда.
– Вы Борис Савельевич всё врёте. У вас только голова была верблюжья, а теперь я даже не знаю, на кого вы похожи. Вспомнил! Вы Утконос!
Сармат был – вылитый Пан, как его любили древние греки изображать на картинках. Но всё же, он, даже по характеру, был больше козёл, чем человек, любил поддёргивать друзей по несчастью, за это его судьба и наказала Междувременьем. Сармата было легко отличить от всех, в каком бы образе он не предстал перед нами, на нём всегда был его знаменитый медальон, а вот остальных отличить было тяжелее, зато Сармат всех угадывал, я даже не знаю, какими приметами он пользовался. Таракан запутался в ветвях дерева, он был самый худой и жилистый из нас, этот раз инопланетянину повезло, Междувременье выкинуло его в этот мир, похожим на бога Гермеса. Таракан красиво смотрелся на фоне луны, весь из мышц и неземной мощи! Мышцы, рельефно высвечивались на его теле: бицепсы, трицепсы, грудные мышцы, сейчас наш попутчик демонстрировал мышцы обеих ног, пытаясь отклонить ветви дерева, которое, наоборот, старалось поправить причёску, сводя все усилия Югры на нет. Таракан притих, дерево его запеленало совсем. Крыс был пантерой, он мурчал и тёрся о ноги Пана. Все были, как срисованы с древнегреческой фрески, один я не вписывался в их коллектив. Даже у австралийских аборигенов нет, наверное, такого божества – Утконос. Я никак не мог определить, где Кукуруза, куда спряталась наша красавица, пока дерево, наконец выбросило это кузнечное божество из головы и начало дрыгать ногами, освобождая свои корни от земли. Блин! Это была Кукуруза. Её ноги были связаны золотой корабельной якорной цепью, на которой висел сундук. Кукуруза никак не могла сбросить этот драгоценный груз, но, всё-таки ей удалось вытащить всё на поверхность, и Гермес кинулся её распутывать. Мы все подключились спасать нашу принцессу, только ничего не получалось, пока Таракан не воспользовался отмычками и не снял замок с сундука. Цепь сама соскользнула с ног Кукурузы, и уползла в лес, гремя звеньями. Гермес категорически отказался открывать сундук:
– Я уже это проходил. Там заяц, в зайце утка, в утке яйцо, в яйце игла, в игле смерть Кощея. Это для дураков. Я на своей шкуре испытал это сказочное оружие. Не помню насчёт зайца, но утку, швыряющую кассетными бомбами, помню!
Таракан посмотрел мне в лицо и отошёл от меня подальше, на всякий случай. Из Крыса был помощник никакой, пришлось Сармату быть козлом отпущения. Пан и раскрыл сундук. Мы разочарованно посмотрели вовнутрь. Он был пуст. Наверное, клад кто-то выгреб раньше. Сармат ощупал даже стенки сундука, нашёл на дне бархатную тряпку, в которую были завёрнуты дешёвые часы с облупленным лаком на циферблате. Часы стояли, завод, видимо заклинило от грязи. Пан бросил их в свою котомку.
– Надо подумать – сказал Сармат, – Часы – это знак! Это как-то связано с нами, с Междувременьем. Скорее всего часы и являются тайной испорченного времени и ключом для возвращения нас в своё время, и в свои миры.
– Надо подумать!
Пока он думал, я осматривал местность: вдали, на сочных лугах, богатых травой, паслись стада овец. Каждый пастух был привязан к своему стаду, в основном это были люди, но были и стада, управляемые циклопами. Местность была холмистая, на некоторых холмах сидели великаны, в окружении своей челяди, пичкающей их различной снедью. К холмам вели дороги, на которых стояли повозки с едой. В небе летали грифоны, гоняясь за стайками Купидонов. Я понял: мы попали в мир мифов. Что-то здесь было не так, я не мог понять, но меня это напрягало. Междувременье издевалось над нами, представляя нас различными уродами, при переходах. Кукуруза училась ходить, с её глаз непрестанно лились слёзы. Нас специально заманили сюда – это неправильный мир, кому-то нужно, чтобы мы думали, что находимся в мире мифов. Это ловушка. Я предупредил Сармата, о своих наблюдениях. Вдруг всё пропало, мы остались на месте, но всё окружающее сместилось сразу, как кто-то перелистнул страницу, а мы снова попали на титульный лист: с городом, площадью и памятником часовщика, Сармат достал часы из котомки:
– Как я не понял сразу, в мире мифов было время, но не было механических часов, а в Междувременье, никогда не было времени, а теперь появились механические часы.