веносная артерия – Волга, несла в своём течении столько мусора, что море просто не справлялось с его переработкой. Жаль, очень жаль, что люди относятся так к своей экологии! Но у нас была другая задача, и мы продолжали поиск, отмечая на картах подводного рельефа все мельчайшие шероховатости. Мы, не смотря на плохую освещённость постоянно вели съёмку дна, зная, что через неделю, всё поменяется. Древние говорили: нельзя в одну реку войти дважды, так и в Каспийском море – оно, как живое, каждый день наводило макияж, а за счёт своей небольшой глубины, после каждого шторма меняло лицо своего дна. Первым неожиданным открытием было, что в закрытом море-озере были свои течения, которые не понятно по каким принципам работали и постоянно меняли скорость и направление. Иногда эти течения были настолько сильными, что приходилось постоянно корректировать курс подводной лодки. Поначалу нам казалось, что мы нашли реку, и не трогая рули, не включая двигатель, просто плыли по течению. Но море играло с нами. Течение обрывалось, лодка останавливалась, а через время, её могло унести в любую сторону. К этому морю было тяжело привыкнуть. Оно иногда приносило такие сюрпризы… Мы уже неделю бороздим один и тот же квадрат, казалось, что всё знаем про его причуды. Я заснул, вскоре ко мне присоединилась большая часть команды, зрелище одного и того же пейзажа морского дна, утомляет не хуже трудоёмкой физической работы. «Ботаник» посадил лодку на дно и дал возможность отдохнуть команде. С утра, мы планировали перейти в другой квадрат. Только у нас ничего не получилось, утром мы проснулись на острове, во множестве прогретых луж плавали головастики и вся морская мелочь. Лягушки в море не водятся, но судя по лужам, ночью, наверное, прошёл дождь, а морскую воду отогнало ветром. Так мы впервые встретились с Моряной. Моряна – это самый сильный и неприятный ветер на Каспии, он дует с моря на берег, выбрасывая всю морскую грязь вместе с водой. После Моряны весь берег Каспия покрыт мазутом в переплетении с песком и морской травой, по всему побережью раскиданы трупы испачканных нефтью чаек и задохнувшихся от деятельности человека, нерп. Всё это гниет и распространяет трупный запах. «Ботаник» вышел из подводной лодки, решил обследовать возникший, среди моря, остров. За командиром потянулись остальные – я с Сарматом.
– А вы знаете, на этом острове даже есть переходная растительность.
Нам это ни о чём не говорило.
– А, ещё, здесь много пустот, в которых прячутся лягушки и ящерицы-амфибии. Здесь даже есть ясли для черепах, правда самих животных я не видел, но полно скорлупы, от их яиц.
Мы с Сарматом смотрели друг на друга, как два барана. А осьминог, аж плясал от удовольствия, находя только ему понятные отличия этого острова. Гандза сделал заключение, что наш вынужденный отдых надолго, дня на три, пока не поменяется ветер и вода не вернётся на место. Судя по всем приметам, это явление сказочного возникновения острова в окружении морской стихии, имеет хронический характер. Сармат ещё слушал объяснение «Ботаника», а я пошёл к огурцам в лодку, им после купания в Каспии, не здоровилось. Вода слишком была солёной и ядовитой, а у нас, как назло, на базе никаких фильтров для них не было. Поэтому командир запретил для них все погружения и поместил в карантин, в бассейн с чистой речной водой, что им не мешало через пару дней веселить своими рассказами остальных членов нашей команды.
Глава 33
По вечерам ветер утихал, и вода частично возвращалась на место. Я выходил из лодки, мне понравилось прогуливаться по острову в эти часы. Вода, с гулом, заполняла донные пустоты, выравнивая причудливую поверхность, весь остров тонул в морской пене, но по неведомым законам волшебства – ни одна капля моря не коснулась острова. Остров оказался непотопляем, и вода стояла стеной вдоль её берегов. Где-то, про подобное явление, я уже слышал, мне помнится, что люди раньше могли ходить по морскому дну, «аки, посуху». Меня это заинтересовало. Я был один на поверхности, сменив полчаса назад «Ботаника», обычно, я, не дожидаясь темноты, возвращался на лодку, к своим товарищам, надышавшись свежим воздухом, а этот раз решил задержаться, захотелось посмотреть, что будет ночью, когда мы спим. Волны, десятиметровой стеной нависли над маленьким участком суши, грозясь раздавить остров своей массой. Я не мог понять, какая сила удерживает эту воду? Остров оказался внутри водяного туннеля, как полянка в окружении холодных высоких гор. Ночью начали светиться камни – эти валуны, размытые морскими течениями и обросшие ракушками, стали излучать свет, как фонарики, устремляя свои лучи к небу. Это была тайна, чужая тайна. Не знаю, может быть я стал случайным свидетелем тому, что кто-то посылает сигнал помощи в далёкие миры, находящиеся за пределами этой вселенной, или же, это какое – то неизученное природное явление. Мне стало страшно, ужас сковал мой разум. И я, который считал, что ничего не боится, ибо прошёл, через жизненный ад, обманув даже смерть…, я не помню, как оказался в лодке и мои спутники, с трудом заглушили мой крик, и привели меня в чувство. Я рассказал командиру о своих наблюдениях: и про море, про волны, и про свет, и про страх. Я больше не хотел выходить подышать, я старался любыми путями убраться подальше от этого неведомого острова. «Ботаник» поколдовал над моей головой, сделав несколько касаний холодными противными щупальцами, и я провалился в сон. «Ботаник» добился своего: я всё забыл. Он попросил его взять с собой на остов, когда я готовился к вечерней прогулке. Мне показалась странной его просьба, я, как военный привык к тому, что командир не просит, а приказывает. А здесь – попросил! Вечером мы оба вывалились из шлюза подводной лодки, и я провёл командира по своим любимым местам на острове, откуда хорошо была видна атака моря, на фоне уходящего за горизонт солнца, отбрасывающего свои зловещие огненные языки на прибывающую воду. Остров застыл в окружении волн. «Ботаник», обычно, скрывал свои эмоции, и почти никогда не ругался, а здесь, при виде этого чуда, нарушающего все известные науке законы, глаза у Гандзы вылезли из орбит, как у рака, а ментал на полчаса заполнился сплошной помехой! Это не имело объяснения, мистика какая-то. Ночь охватила остров, сделав окружающий пейзаж ещё зловещей. Загорелись непонятным пламенем камни, освещая небольшой остров. Это пламя не имело тепла и не ранило рук, оно перемещалось вслед за пальцами, реагируя на статику тела. Командир засмеялся, окунув одно из своих щупалец в огонь, оно превратилось в факел – в несгораемый вечный факел.
– Огни Святого Эльма!
Заголосил «Ботаник», прихлопывая оставшимися щупальцами в такт своему перемещению. Вы никогда раньше не видели танцующих Ганзд? Я тоже. Сармат появился, как из воздуха и начал сбивать пламя с «Ботаника», сам, перепачкавшись в огне. В конце концов, это ему надоело, Сармат понял, что над ним смеются, постарался в море отмыться от пламени. Сармат зажёг море. Это было незабываемое красивое зрелище;
– Остров, в окружении столба бело-голубого огня. А, мы стояли в самом центре, зачарованно наблюдая за явлением.
Где-то высоко в космосе, на МКС космонавт сделал запись в операционный журнал:
– Над Каспием наблюдался большой выброс газа, фотографии с горящим морем были переданы на землю.
Я не знаю, кто из нас опёрся на каменный рычаг. Опять амулет спас нас с Сарматом от верной смерти, мы, уже, секунд двадцать, как чувствовали себя в невесомости, пока не поняли, что падаем, рядом с нами падала наша подводная лодка, стуча о стены этого вертикального туннеля, и издающая звуки, похожие на взрывы банок с закупоренными огурцами. Гандза парил над нами, превратив своё тело в природный парашют. Мы провалились под землю и летели в неизвестность. Я не понял. Если мы не попали в кем-то спланированную ловушку, с целью уничтожить нас – раз, и навсегда, то значит столкнулись с очередной загадкой моря. От Каспия можно было ожидать, чего угодно. Наконец, мы услышали падение лодки, и кажется ей тоже повезло: лодка упала в воду и ушла в глубину этого чудовищного колодца, окатив нас миллиардами брызг. Вдруг вода внизу стала уходить, вместе с нашим судном, и нас троих засосало образовавшимся вакуумом. Нас выбросило, как из пушки в неведомый мир. Вокруг нас было море с зеленоватой тёплой водой. Из одного непонятного, неизученного мира, мы попали совершенно в другой. Мы ещё не успели осмыслить, что с нами произошло, не успели найти потерянную подводную лодку, как Сармат взлетел в воздух, как птица, к клану которых он принадлежит. А мне на голову свалился «Ботаник». Он до последнего не верил, что находится в воде и его спас осьминогов бог. Теперь, уже, мне командира пришлось приводить в чувство. Поиски подводной лодки ничего не дали, пока не всплыл один из огурцов и сказал, что лодка, всё же, развалилась на части, не выдержав последнего гидроудара. Прилетел Сармат, к нам подтянулся ещё один огурец. Да, лодка погибла в героической борьбе с неведомыми препятствиями, но осталась команда. «Ботаник» вспомнил, что он всё ещё является командиром экипажа, и отдал приказ двигаться на ближайший остров. Сармат с образа птицы, не стал обратно превращаться в человека, решил, что в данной ситуации, лучше быть дельфином. Он махнул ластом в направлении ближайшего небольшого островка, покрытого платанами и зарослями плюща или дикого винограда. Дельфин с криком, свечой взвился к облакам, совершив немыслимый пируэт от радости свободы движения, и, как торпеда, поплыл в сторону острова. Мы – старшее поколение, без особых эмоций, последовали за ним. Остров нас встретил обеими объятиями, огурцы забрались в большой ручей, вытекающий из-под корней деревьев. «Ботаник» мигом определил наше местоположение:
– Мы в Турции! А это, наверное, Мраморное море. Я даже не знал, что есть такое.
Моя сказка растаяла на глазах, когда я увидел пограничный катер под турецким флагом, проследовавший мимо острова. Сармат наплавался, и снова принял привычную для всех форму.
– Откуда ты узнал, что это Турция? – обратился я к Гандзе.