— Воин не будет возражать против моего пребывания в его вигваме? Что скажет его жена?
— Она приветствует тебя. Это хорошо. Будь спокойна, Голубые Глаза. Моя мать поблизости. Она придет со своей ложкой. — Он провел Лоретту в дверь. — Воин! Она пришла.
Из глубины вигвама появился Воин. Кожа и волосы его были такими темными, что в течение минуты Лоретта не могла разглядеть черт лица. Он что-то жевал и, прежде чем ответить, заложил пищу за щеку. Она почувствовала облегчение, увидев, что на нем надеты штаны, и подумала, не надел ли он их по случаю ее прихода.
— Мое сердце едет с тобой, whmah.
Руки Охотника коснулись рук Лоретты в легкой ласке.
— А мое остается здесь. Nei meadro, я ухожу. Лоретта почувствовала, как он отодвинулся от нее.
В последнюю секунду она повернулась.
— Охотник…
Он задержался, чтобы оглянуться на нее.
— Это хорошо, Голубые Глаза.
Позади себя она услышала шорох кожи и поняла, что Воин подошел ближе. От напряжения у нее заболела шея и, когда она оглянулась через плечо, то увидела, что он стоит достаточно близко, чтобы коснуться ее. Он не тронул ее. Вместо этого он улыбнулся мягкой, успокаивающей улыбкой. Лоретта услышала, как снаружи мимо вигвама проскакала лошадь Охотника.
Воин подошел к двери вигвама и прокричал что-то на языке племени команчей. Секундами позже молодая изящная женщина в юбкеиз мягкой оленьей кожи и в широкой кожаной блузе, ярко украшенной бисером, проскользнула в вигвам. Она наклонила темную голову и обратилась к Лоретте шелковистым тоном.
— Моя женщина, Девушка Высокой Травы, приглашает тебя к своему костру, — перевел Воин. — Ты будешь идти. Я приду скоро.
Лоретта не могла оторвать ног от земли. Она боялась покидать вигвам Воина без Охотника. Женщина бормотала что-то, нервно поглаживая одну из своих длинных прядей. Ее тонкие пальцы остановились на полоске из шкуры горностая, которой были перевязаны ее волосы. Спустя минуту она взяла Лоретту за руку и потянула за собой.
— Меа, иди, — подбодрил Воин. — Это хорошо.
Когда Лоретта вышла наружу, солнечный свет ослепил ее. Ока прикрыла рукой глаза, оглядываясь вокруг. Команчи не решались приблизиться к ней, когда она была с Охотником, но теперь он ушел. Ушел. Когда она решилась прийти сюда, она не придумала последствия своего поступка. Оказаться одной в деревне, полной дикарей, вот что ей предстояло испытать. Женщины здесь не знали английского языка. Это делало Воина ее единственным собеседником. Воина, со скальпами на уздечке его лошади.
Девушка Высокой Травы крепче сжала пальцы Лоретты, выражение ее лица стало мягким, темные глаза наполнились состраданием.
— Keemach, Yo-oh-habt Pa-pi. Toquet.
Лоретта узнавала слова: Keemach, пойдем; Yo-oh-habt Pa-pi, Желтые Волосы; Toquet, это хорошо. Вспомнив слово «враг», Лоретта ответила:
— Я боюсь. Твои люди to-ho-ba-ka мне.
На щеке Девушки образовалась ямочка от улыбки. — Ка to-ho-ba-ka! — Она похлопала Лоретту по плечу. — Hites.
«Не враг! Друг». Лоретта улыбнулась в ответ, успокоившись, и пошла вслед за индейской женщиной к ближайшему вигваму. Может, она не будет здесь одинокой. Это было слабое утешение, но до возвращения Охотника ей приходилось с этим мириться.
Охотник остановил свою лошадь и смотрел на плоское бесконечное пространство вокруг. Насколько хватало взгляда простиралась короткая золотистая трава. Дом. Этим летом охота была удачнее к востоку, но, несмотря на это, Охотник скучал по Застолбленным Равнинам, особенно по надежной естественной крепости каньона Пало-Дюро. Здесь землей правили квохейди, и все, кто осмеливался вступать в их владения, даже свирепые команчеро, боялись их. Его люди никогда не чувствовали себя в безопасности, когда вынуждены были разбивать лагерь вблизи от поселений tosi tivo.
Он повернулся на своем жеребце, чтобы оглядеть группу воинов, сопровождавших его. Их лошади от усталости поникли головами. Люди ссутулились, усталость давила на их плечи. В эти несколько дней они не знали отдыха, и это начинало сказываться.
— Сантос где-то здесь, — сказал он Старику. — Лошадиный помет свежий, и трава темнее, так как потоптана. Они пасли здесь своих животных.
— Почему же ты остановился?
— Мы немного отдохнем.
Cha-na, Боров, остановил свою лошадь рядом с лошадью Старика. Он быстро осмотрел почву. Взгляд его темных глаз был проницательным и оценивающим.
— Зачем отдыхать сейчас? Мы почти настигли их.
— Еще одна ночь не делает большой разницы, — ответил Охотник. — Если возникнут трудности, мы встретим их отдохнувшими.
Старик фыркнул.
— Ты гнал всех, как сумасшедший, чтобы скорее добраться сюда, а теперь вдруг стал беспокоиться о нашем отдыхе? Я не боюсь нескольких команчеро. Я могу справиться с десятью в одиночку. Давай освободим девочку. Потом отдохнем.
Охотник с минуту смотрел на горизонт. Голос Лоретты нашептывал ему: «Даже во сне я вижу, что может случиться с ней, слышу, как она зовет меня. Я пытаюсь найти ее и не могу».
Охотник не понимал, почему поиски Эми стали важны для него, да он и не пытался анализировать свои чувства. Было ли его целью скрепить сделку с женщиной, которую он уже купил? Почему он должен платить дважды, чтобы обладать ею? Было ли ее счастье таким важным для него, что он готов рисковать своей жизнью и жизнями своих друзей, чтобы прогнать тень скорби из ее глаз? Ответов на эти вопросы не было.
Плохо то, что его друзья почувствовали его нетерпение. Они должно быть считают его boisa, зато, что он так беспокоится о ребенке tosi.
— Mea-dzo, поехали, — настаивал Боров.
Охотник сжал челюсти. Он не ошибся, когда попросил этих мужчин поехать с ним. Они были не только преданными друзьями, но они также не задавали никаких вопросов.
— Хорошо, мы будем продолжать, — согласился он. — Но по пути домой мы поедем медленнее.
Боров нахмурился.
— У нас может не оказаться выбора. Эта девочка может оказаться в очень плохом состоянии, проведя столько времени в компании Сантоса.
Сердце Охотника сжалось. Оставалось надеяться, что ребенок еще жив. Час спустя группа команчей взобралась на вершину холма, с которого открывался вид на лагерь Сантоса, расположенный вблизи подземного ручья. Три фургона, поставленные полукрутом с западной стороны, загораживали блеск лучей заходящего солнца.
Команчеро лежали вокруг в скудной тени. Исходившая от них вонь в сочетании с запахом от гниющей туши антилопы и свежего лошадиного помета доносилась ветерком. Неестественная тишина наступила, когда они заметили команчей. Один мужчина, который чесал у себя в промежности, застыл, прижав руку к паху. Другой держал у своих губ короткий окурок сигареты. Когда огонь достиг его пальцев, он закричал и замахал рукой. Этот внезапный звук привел остальных в движение. Они повскакивали на ноги, их голоса доносились через степь, когда они стали звать своего вожака.
Тридцать команчей с расправленными плечами, с каменным выражением лиц пустили своих лошадей шагом. Охотник не отрывал взгляда от третьего фургона справа от него. Что-то сине-белое висело на заднем колесе. Подъехав ближе, он разглядел, что это была девочка. Ее тонкие руки были привязаны к спицам, голова свисала на грудь. От ее синего платья осталась только потрепанная юбка. Белым была ее кожа и остатки миткалевой сорочки.
Сантос вышел им навстречу. Правая его рука была поднята ладонью вперед в приветствии. Охотник ехал на него с блестящими глазами, с мрачно сжатым ртом.
— Hi, hites, — выкрикнул Сантос, соединив свои указательные пальцы в знаке дружбы. На языке команчей он сказал: — Это хорошо, что ты пришел, мой друг, El Lobo. У меня есть много винтовок и патронов. И безделушки для ваших женщин.
Охотник не ответил знаком дружбы. Он увидел, как расширились глаза Сантоса при виде его разрисованного лица.
— Мы пришли не торговать. У тебя сестра моей Желтые Волосы.
Краска отхлынула с лица Сантоса.
— Сестра твоей женщины? Нет, не я. Я хороший друг El Lobo.
Руки Охотника, державшие поводья, сжались. Это звучало абсурдно, но он был так взволнован судьбой этой девочки, которой он даже не знал, что хотел убить Сантоса. Однако он приехал, чтобы увезти Эми невредимой, и должен сделать это в первую очередь.
— Я приехал за ней.
— Я клянусь могилой моей матери, El Lobo, я не имел никакого представления. Это ужасная ошибка.
Сантос отлично изображал раскаяние. Если бы не бледность его лица, Охотник мог поверить ему. Охотник соскочил со своего вороного. Он взглянул на Борова и Старика. Они знали, что он рассчитывает на их охрану со спины. Команчеро, которых было около двадцати, проявили должное уважение и расступились, давая Охотнику возможность пройти, когда он направился к третьему фургону. Его грудь сжалась, когда он подошел на такое расстояние, что смог ясно рассмотреть девочку.
Гнев. Он настиг его, как хорошо рассчитанный удар, от которого перехватило дыхание. Он сжал руки в кулаки и споткнулся, глотнул, подавляя гнев, поднимавшийся в горле. Это тот самый смелый ребенок, который не побоялся встать против него с винтовкой в руках? Ее тонкие белые руки были усеяны черными и синими пометками в тех местах, где жесткие пальцы впивались в ее тело. Ее сорочка была разорвана, обнажая грудь, и сквозь спутанные золотистые волосы виднелись маленькие груди, распухшие и покрасневшие. Ее потрепанная юбка была высоко задрана, и он увидел, что молочного цвета кожа с внутренней стороны бедер была покрыта запекшейся кровью и засохшей спермой.
Охотник опустился на одно колено, носок его мокасина почти касался ее босой ноги. По отпечаткам в пыли он видел, что другие мужчины тоже становились здесь на колени. Много раз, судя по следам на земле.
— Эй-мии? — Она не шевельнулась. Охотник коснулся рукой ее волос, так похожих на волосы его женщины. — Эй-мии, ты будешь просыпаться. Я пришел, чтобы забрать тебя.
С резкостью, удивившей его, она подняла голову. Ее большие глаза наполнились ужасом. Охотник смотрел в их голубую бездну в поисках признаков разума. Он не нашел их. Она взглянула на него один раз, а затем начала хныкать, борясь с веревкой, которой была привязана к колесу. Двухдюймовые полосы окровавленной плоти опоясывали оба ее запястья. Было ясно, что она не первый раз, приходя в себя, видела перед собой мужчину.