Он присел на корточки на противоположной стороне костра и медленно окидывал ее взглядом. Его рот растянулся в дразнящей улыбке.
— Не бойся. Нет нужды, а? Лоретта сжала юбку в кулаке.
— Я думала, ты ненавидишь меня. Откуда эта внезапная перемена?
Улыбка на его лице стала шире.
— Никаких перемен. Моя ненависть горит, — он указал головой на костер, — как пламя. Мое сердце радо, да? Ты женщина моего двоюродного брата. Это была твоя сделка с ним в обмен на твою сестру? — Он приподнял бровь, наблюдая за ней с жестокостью маленького мальчика, бросившего жука на горячую сковородку. У нее возникло неприятное ощущение, что он был рад этому моменту уединения, что он выжидал, как кошка, охотящаяся за мышью, чтобы броситься. — Песня скоро будет закончена.
Одно зерно кукурузы, из тех, что Лоретта бросила в огонь, лопнуло в этот момент. Внезапный шум заставил Лоретту вздрогнуть. Обезображенный рот Красного Бизона искривился.
Страх Лоретты усилился. Она понимала, что он хочет поиграть на ее нервах. Зачем позволять ему издеваться?
— Ты говоришь о песне Охотника, как я понимаю? На лице Красного Бизона появилось выражение удивления.
— Он сказал тебе слова?
— Нет. А какие слова?
Его глаза сверкнули, и на этот раз она поняла, что свет костра ни при чем, это зло вырывалось из него наружу.
— Ты узнаешь слова очень скоро. — Выражение его лица стало самодовольным. — Когда вернется мой двоюродный брат. Ты не очень умная, Желтые Волосы. Но это хорошо, песня должна пройти.
— Что ты хочешь сказать? Он пожал плечами в ответ.
— Скажи мне, — настаивала она.
— Ты увидишь. — Он улыбнулся каким-то своим тайным мыслям, которые казались ему очень забавными. В течение нескольких секунд он смотрел на пламя костра. — Разве он не показал тебе, как пойти назад по его следам, когда он отвозил тебя в деревянные стены? Разве он не пометил твою землю, чтобы каждый, кто пройдет, знал, что здесь живет его женщина?
— Да, ну и что из этого?
Он смотрел на нее, как бы ожидая, чтобы до нее дошел скрытый смысл сказанного. Когда она просто продолжала смотреть на него, он громко рассмеялся.
— Разве не оставил он тебе одного из своих лучших коней? Разве не оставил он тебе свой медальон, чтобы пометить как свою женщину?
Холодок пробежал по спине Лоретты.
— Да.
— И вскоре после того, как он уехал, пришли команчеро?
— Да. Что ты хочешь сказать? Красный Бизон улыбнулся.
— Что ты достаточно точно не очень умная. Он послал Сантоса найти тебя. Слова песни говорят, что ты должна «прийти» к нему. Охотник сделал обратную дорогу для себя легкой. И теперь, глупая женщина, ты продала себя ему. Ты его. Когда он вернется, песня будет закончена.
Все кусочки встали на свое место с ужасающей ясностью. Лоретта смотрела на него, ее пульс бился учащенно.
— Нет… ты лжешь.
Еще одно зерно кукурузы лопнуло. Красный Бизон бросил обуглившиеся остатки обратно в пламя.
— Это должно было сработать. Любимый ребенок украден, чтобы привести тебя к нему, а? Его медальон пометил тебя, чтобы его друг, Сантос, не украл тебя по ошибке. Три светловолосые женщины. Сантос узнал тебя по камню, который Охотник дал тебе.
— Нет. — Несмотря на отрицание, она понимала, что в его словах есть какой-то искаженный смысл. — Он не мог сделать ничего такого низменного. Не с ребенком!
— Команчеро часто посещают твои деревянные стены?
— Нет, никогда. — Лоретта облизнула губы языком, ставшим сухим и шершавым. — Но они появлялись в том районе.
Он пронзил ее взглядом своих глаз.
— Охотник оставляет тебя, и в первый раз они приходят, а? Они берут ребенка. И Желтые Волосы возвращается к нему достаточно быстро.
— Ты лжешь!
— Песня должна пройти. Когда он вернется с ребенком, он потребует от тебя выполнения сделки. Ты пришла к нему сама, как говорилось в его песне так давно. Ты заключила с ним сделку, предложив себя, чтобы получить ребенка назад. Когда он вернется, он пойдет к большому костру и объявит о своей свадьбе с тобой. Потом… — Красный Бизон улыбнулся и сделал жест у горла, как бы разрезая его. — Suvate, все кончено.
У Лоретты что-то сжалось в животе.
— Нет.
Он снова, как бы соглашаясь, пожал плечами.
— О да, он поиграет с тобой немного сперва. — Наклонившись к ней так, что свет от костра играл на его лице, покрытом рубцами, он посмотрел на нее с вожделением и сказал: — Как и я. Многие из нас, а? Это будет куча, большая забава. Желтые Волосы. Ты думаешь, он будет такой добрый к белой женщине? — Он коротко фыркнул и встал. — Ты дура. Белые Глаза? Мы плюем на вас. Ты вызываешь у него тошноту. Твои люди убили его жену, его не родившегося ребенка. Он возьмет тебя в свои бизоньи шкуры? Нет, Желтые Волосы. Чтобы получить удовольствие с такой, как ты, он должен выждать и иметь тебя по-своему.
Как если бы ее близость загрязняла воздух, которым он дышал, Красный Бизон отошел от костра и сел на матрац. Вытащив нож, он опробовал лезвие на своем большом пальце. Затем, устремив взгляд на ее груди, он провел кончиком ножа возле своей груди.
— Скоро, а? Очень скоро.
Лоретту затошнило. Она не могла оторвать взора от двигавшегося ножа, как бы ощущая его на своем теле.
— Скажи мои слова Воину. Он скажет тебе, что я говорю правду. Наблюдай за моим двоюродным братом, когда он вернется. Он пойдет к большому костру говорить слова, чтобы сделать тебя своей женой. Ты смотри. Ты будешь видеть. Красный Бизон не делает ложь.
Внезапный, ввергающий в холод страх овладел Лореттой. Охотник верил, что его песня должна пройти и что она была частью этой песни. Неужели он манипулировал ею, как марионеткой, заставляя ее танцевать так, чтобы это соответствовало словам его пророчества? Его жена была убита белыми людьми? Может быть, он был снедаем гневом, презирая всех людей с кожей белого цвета так же, как она команчей.
Лоб Лоретты покрылся потом. «Я буду знать песню твоего сердца». Она поверила Охотнику. Он даже стал ей не совсем безразличным, и она думала о нем, как о своем друге. Ее друг. Он понимал это, ценил. «Между нами не будет войны. Я буду приветствовать тебя и уеду». Неужели он мог быть таким обманщиком? Таким абсолютно бессердечным?
Она вспомнила его шест со скальпами, как его мать пыталась убрать его из вигвама вместе с другими свидетельствами его вероломства. Боже милостивый, они все были заодно, все они, даже Девушка Высокой Травы.
Лоретта сжала зубы, встретив злой взгляд Красного Бизона. Воспоминания об Охотнике теснились у нее в голове. Хриплый шепот его голоса, нежное прикосновение его рук, его снисходительная улыбка. Разве может человек так искусно притворяться? Она не может поверить Красному Бизону, никак не может. Она стольким обязана Охотнику.
Она будет ждать и молиться. Если Красный Бизон не лгал, если Охотник действительно манипулировал событиями, чтобы заставить ее вернуться к нему, тогда она и Эми, можно считать, мертвы.
На рассвете ужас охватил Эми в тот момент, когда она открыла глаза. Они были постоянно вокруг нее. Утром и вечером в прохладное время было хуже всего. Они скоро придут, сначала один мужчина, может быть, двое, аза ними постоянный поток, пока солнце не взойдет высоко над головой.
Она молилась, чтобы смерть пришла к ней прежде, чем это начнется снова.
Каждое утро, пробуждаясь от сна, Эми напрягалась на веревках, которыми она была привязана. Когда она обнаружила, что веревок нет, ею овладела растерянность. Она не была привязана к колесу фургона? Она лежала на мягкой шкуре, накрытая бизоньей шкурой. Ее пальцы инстинктивно сжались на рукоятке ножа, и события предыдущего дня всплыли в ее памяти.
Охотник, команч.
Мама говорила, что он бессердечное животное. Может быть, это было так. Но по меньшей мере он не сделал этого с нею. Эми огляделась вокруг. Его лошадь щипала траву поблизости, но Охотника нигде не было видно. Всхлипывание вырвалось у нее из горла, за которым быстро последовало другое. Где он? Неужели оставил ее? Как только остальные индейцы поймут, что она одна…
Большая, теплая рука возникла из ниоткуда и опустилась на ее волосы. Она резко напряглась, проглотив свои всхлипывания, боясь пошевелиться. Мужчина. Но кто? Неужели один из индейцев подкрался к ней? Повернув голову, она обнаружила, что Охотник лежит рядом, макушка его головы находилась на расстоянии нескольких дюймов от ее собственной, его ноги вытянуты в одну сторону, ее — в противоположную.
— Ка taikay, ka taikay, — прошептал он сонно. — Toquet, mah-tao-yo.
Эми не поняла слов. Она только знала, что они успокоили ее каким-то неопределенным образом, как и тяжесть его руки на ее волосах. Твердая, сильная рука и в то же время странно нежная. Она была не одна. Он был рядом с нею всю ночь и ни разу не коснулся ее.
Прежде чем она все продумала, Эми уперлась пятками и подвинулась по направлению к нему. Когда, ее голова очутилась рядом с его, он поднял свои темные ресницы и попытался рассмотреть ее. Она была так близко, что для этого он должен был скосить свои глаза темно-синего цвета к переносице. Он отодвинулся назад и заморгал.
Эми затаила дыхание. Она боялась и не боялась. Его плечо маячило на периферии ее зрения. Его коричневая грудь была вдвое, если не больше, шире ее, и вообще, она выглядела щупленькой рядом с ним. Он мог убить ее, если бы захотел. Переломил бы ей шею, как сухой сук.
Он мог также защитить ее.
Накормив и напоив Эми, Охотник начал приготовления к отъезду. Его первой заботой было спрятать скальп Сантоса так, чтобы девочка не увидела его и не испугалась. Прикрепив седельную сумку к подпруге своего жеребца, он уложил скальп, затем пошел взять другую сумку и натолкнулся на что-то. Оглянувшись через плечо, он обнаружил, что этим «что-то» была Эми. Ее большие глаза смотрели на него, такие ярко-голубые, наполненные слезами от страха, что он сдержался и не заворчал с раздражением. Обойдя ее, он нагнулся, чтобы взять свою дорожную сумку. Когда он выпрямился,