«Сейчас выяснится, что он на самом деле оказывал благодеяние…»
«…ибо только здесь можно познать истину… („Вот-вот“) Но люди глупы и неблагодарны… („И с этим не поспоришь“) они решили отомстить… Они решили, что имеют власть наказать меня — меня, слугу Единственного…»
Алекс торопливо счистил закрывавший продолжение мох.
«О Единственный, прошу тебя:, дай уснуть — сделай так, чтобы хоть ненадолго я не чувствовал холода и укусов тех мерзких тварей, которые тучами вьются надо мной, чтобы я не слышал их отвратительного писка…»
Разведчик с десантников переглянулись.
«О Ты, Чьи Очи Всевидящи, за что Ты терзаешь меня — Твоего верного слугу… почему не отвечаешь на мои мольбы…
Ты по-прежнему молчишь… Не хочешь отвечать? Не хочешь… Ну, тогда слушай меня: я тебя ненавижу! Ненавижу…»
Очередная полоска мха слетела от нетерпеливого движения Майера.
«Каждый раз, когда какой-нибудь человек говорил, что Ты не существуешь, я приказывал доставить его сюда, на этот остров… Неужели я был не прав…
Да, я был не прав: Тебя, оказывается, нет… НЕТ… Но тогда вся моя жизнь и все мои жертвы напрасны? И значит, я обманывал людей, а когда та женщина приносила благословлять своих детей, я напрасно стыдился мыслей, что ее дети мои быть так же и моими…
О Единственный, как я был слеп: ты смотрел на меня глазами каждого человека… И та женщина… теперь я понял: я любил ее только потому, что на самом деле это тоже был Ты… О Единственный, как Ты великодушен: и я снова молод и здоров… А эта чудесная лестница, ведущая в Твои сверкающие покои… Да, я сейчас иду — только допишу последние слова.
Ирима, Властитель и Верховный Жрец Шана, благословляет тебя, о прочитавший…»
«Остров Грез… Интересно, куда вела лестница, по которой собирались уйти в трясину мои парни? — глядя на бессильно откинувшегося на траву Майера, с грустью подумал Карлос. — Так значит, жители этого самого Шана высылали сюда своих преступников…»
Было совершенно очевидно, что сам остров или испарения вокруг него действовали на всех с разной скоростью и интенсивностью — но обязательно действовали, и любой приговоренный к смерти в конце концов обретал некое понимание и успокоение.
Он умирал, убежденный, что наконец-то теперь сможет начать новую жизнь. То есть умирал абсолютно другим человеком: Ирима, например, полюбил всех без исключения людей.
И все это происходило в течение четырех-семи дней. Наверное, ради этого стоило гатить дорогу через трясину. Но если человек в корне менялся — почему бы не забрать его назад? Или «шанцы» так и делали?
Вообще-то, гораздо важнее сейчас было, насколько долго продержатся десантники… Карлос поморщился: ментальный эфир чуть заметно исказился. Ясно: опять Дэвид — узнал о том, что произошло, и кинулся прочесывать Пайлуд. Ну-ну — помогать Нечистому в его поисках разведчик не собирался.
Спуск оказался едва ли менее сложным, чем подъем, однако мысль, что выход наконец-таки найден и их злоключения в городе вот-вот закончатся, хорошо всех подогревала, и действовали беглецы быстро и слаженно. Последним на земле, естественно, оказался Ральф. Потирая измученные ладони, он машинально посмотрел вверх, на башню, где крепилась веревка, потом повернулся к своим спутникам:
— Ну что, идем?
Вопрос оказался риторическим: все уже приготовились и только и ждали команды — последним вскинул на плечо сумку разведчика Онк.
«Понял, не дурак…» — усмехнулся про себя Ральф.
Итак, его прогноз относительно выбора б'буши оказался верным: Онк не терял надежды задобрить предков.
— Тогда вперед…
О том, что за ними последние два часа пытались следить, Ральф говорить не стал. Вот и сейчас жрица незаметно — как ей, вероятно, представлялось — приблизилась к ментальному барьеру разведчика. Нет, отсюда нужно было убираться, причем по возможности быстрей — что, собственно, они и делали.
Лэрри не сразу взошел на корабль: некоторое время он просто стоял и смотрел — то ли пораженный плачевной картиной, то ли до сих пор не верил, что все-таки смог сюда вернуться. Потом, наконец, перепрыгнул на палубу. Огляделся. Спустился по трапу. Поскольку Лэрри не меньше других заинтересован был в том, чтобы поскорее отплыть, торопить его, да и вообще что-либо говорить не имело смысла. Тем более, лучше его никто из присутствующих не разбирался в морском деле.
Когда молодой капитан (капитаном Ральф назвал его про себя сразу, как только Лэрри оказался на корабле) снова поднялся на палубу, он был явно озадачен. Озадачен, но не растерян, и это очень порадовало разведчика. Решив, что теперь уже пора, Ральф тоже перепрыгнул на судно.
— Ну, чем порадуешь? — спросил он, подойдя к Лэрри.
— Мне нужно еще кое-что проверить.
— Как скажешь… капитан.
— Был. — Лэрри, похоже, впервые за все время улыбнулся и…
Сначала кораблик сильно качнуло, потом послышался легкий всплеск… Молодой человек ушел под воду аккуратно, почти без брызг, ярдах в трех от борта, а вынырнул уже далеко… Заслонившись рукой от светившего прямо в лицо солнца, Ральф видел, как он, сделав еще несколько мощных гребков, перевернулся на спину и замер, глядя в небо.
Разведчик вытянул из кобуры пистолет: уверенности, что где-нибудь поблизости вдруг не возникнет какой-нибудь подводный обитатель, собравшийся позавтракать, у него не было. Видимо, это понимал и Лэрри — не стал особенно разнеживаться на прохладном утреннем солнце, а снова ушел под воду, чтобы всплыть уже у самого борта.
— Есть одна идея…
Мокрая одежда перекочевала на поверженную мачту, однако молодой капитан, похоже, нисколько не боялся холода: по его сохранившей остатки загара коже стекала вода, но Лэрри лишь отмахнулся в ответ на предложение Ральфа взять его запасную рубашку и брюки.
— Так что там за идея?
— Думаю, можно обойтись без паруса. Да и без весел.
Разведчик не перебивал.
— На море сейчас отлив, — продолжал Лэрри. — Почти незаметный, но через несколько часов нас должно отнести уже порядочно.
— Ну, и что мы там будем делать без весел?
— Примерно в миле от берега сильное подводное течение. Если спустить на веревке какой-нибудь груз…
— Какой именно? — перебил Ральф.
Лэрри оглядел палубу.
— Да хотя бы этот бочонок. Только надо очистить его от краски и приладить крышку.
«Так все-таки: кому и зачем понадобилась красная краска?» — снова захотелось спросить разведчику, однако сейчас было не до этого, поэтому вслух прозвучало совсем другое:
— И что дальше?
— Дальше наливаем в него воду, спускаем на веревке — течение потащит бочонок, а вслед за ним и корабль.
— А как снова пристать к берегу?
— Вытащить груз и подождать прилива, — пожал плечами моряк.
Ральф смущенно почесал в голове, вспоминая свои фантазии по поводу изготовления из палубных досок весел: можно себе представить, во что превратились бы руки через несколько часов гребли такими, с позволения сказать, веслами… Так, что важно еще? Ах, да…
— Ладно, тогда вот еще что: где мы возьмем воду?
— Можно пить забортную — она несоленая. И ловить рыбу, — предупреждая следующий вопрос, снова улыбнулся Лэрри.
— Пойдет…
Вскоре Риу и Онк уже возились с бочонком, а капитан сновал туда-сюда по кораблю, что-то подправляя, что-то прилаживая. Вид у Лэрри был очень уверенный — правда, за всей этой деловитостью угадывалась печаль. Да и понятно: если изуродованное судно вызывало жалость даже у посторонних, что тогда говорить о его капитане. И Лэрри, конечно, грустил, хотя все, происходящее с ним сейчас, еще вчера могло, наверняка, показаться несбыточной мечтой. Так уж устроен человек — вынужденный вечно пребывать в неудовлетворенности от того, что имеет. Однако Ральф ошибся: спустя несколько часов Лэрри, уже одетый, с высохшими и наскоро приглаженными волосами подошел к разведчику.
— Не знаю, как все это сказать…
— Да уж как-нибудь, — улыбнулся Ральф.
Впрочем, смущенный вид молодого человека был достаточно красноречив, и хотя разведчик прекрасно понимал, что Лэрри не может без этого обойтись, внутренне сжался: выслушивать слова благодарности всегда казалось неловко.
— Я… — начал и снова запнулся капитан. — Я хожу здесь, что-то делаю, но… я… Мне кажется, я вот-вот проснусь!
— Не бойся.
Лэрри быстро поднял глаза — в них стояли слезы:
— Что я могу для вас сделать?
— Ты уже сделал, — пожал плечами разведчик. — Без тебя мы бы так и не смогли выбраться из города.
— А куда вам надо?
— В Чизпек.
Лэрри присвистнул.
— Знаешь?
— Слышал.
Ральф вытащил и развернул карту:
— Вот, смотри. Мы сейчас находимся… — он водил пальцем по линии, обозначающей западное побережье Внутреннего моря, — где-то здесь. А это Чизпек.
— Далеко, — только взглянув, сразу отозвался Лэрри. — Хотя, пожалуй, я мог бы доставить вас сюда, — он указал на точку, расположенную немного к Югу. — Там можно нанять корабль, но… — Лэрри многозначительно замолчал.
— Но?
— Никто не согласится.
— Не согласится? Почему?
— Ты, я вижу, приехал издалека, — капитан остановил взгляд на светлых волосах разведчика, — и не знаешь наших обычаев. До тех пор, пока с вами это… этот… Онк…
— «Этот Онк», — перебил Ральф, — один из тех, кто спас тебе жизнь. И если не ошибаюсь, гораздо больше чем жизнь: он тянул веревку, и без него… — разведчик осекся, потому что лицо собеседника вдруг свело судорогой. — Ну, ну… Все ведь уже позади, все кончилось.
Лэрри покачал головой.
— А я тебе говорю, кончилось!
— Ты не знаешь.
— Ах вот, в чем дело, — догадался Ральф. — Это была вторая ночь…
Лэрри отвернулся.
— Это была вторая ночь?
— Да. — Голос капитана прозвучал глухо и безжизненно. — Второе полнолуние…
Ральф оглянулся. Негостеприимный берег уже исчез из глаз — видна была только башня, поднимавшаяся, казалось, прямо из воды, — и тем не менее, словно невидимая нить тянулась вслед за удаляющимся кораблем — вернее, за его капитаном. Невидимая, но одновременно необыкновенно прочная; которая, как подсказывала разведчику приобретенная вчера ночью способность безошибочно распознавать родственные связи, будет тянуться сколь угодно далеко, пока не оборвется со смертью Лэрри или непостижимым образом осознающего его присутствие, еще не родившегося существа.