– Ну, а вы?
– Сэр, мисс Трелони очень мила и красива! Она молода и ее разум подобен хрусталю! Ее симпатии приводят в восторг! Я еще не стар и ни к кому не привязан. До сих пор я не испытывал подобных чувств, могу сказать это вам, хотя вы и являетесь ее отцом!
Здесь я невольно опустил глаза. Подняв же их, увидел, что мистер Трелони все еще рассматривает меня проницательным взглядом. Казалось, лицо его осветилось искренней добротой, когда он с улыбкой протянул мне руку и сказал:
– Малкольм Росс, я слыхал о вас, как о человеке бесстрашном и благородном. Я рад, что у моей дочери такой друг. Продолжайте!
Сердце мое дрогнуло. Первый шаг к завоеванию отца Маргарет был сделан. Могу заметить, что продолжая рассказ, я стал более словоохотлив и манеры мои также оживились.
– С годами мы приобретаем опыт, позволяющий пользоваться своим возрастом благоразумно! У меня большой опыт. Я боролся за него, работал ради него всю жизнь и чувствую, что применял его разумно. Я решился попросить мисс Трелони считать меня своим другом и позволить помогать ей при необходимости. Она пообещала мне это. Я и помыслить не мог, что возможность послужить ей возникнет столь скоро и подобным образом, но именно в тот вечер с вами случилось несчастье. Испытывая отчаяние и одиночество, она послала за мной!
Я помолчал. Он все еще смотрел на меня.
– Когда было обнаружено ваше письмо с инструкциями, я предложил ей свои услуги. Вы знаете, что они были приняты.
– И каковыми были для вас эти дни? – Его вопрос поразил меня. В нем было что-то от голоса Маргарет, нечто, напоминающее ее характер в беззаботные минуты и заставляющее меня почувствовать себя мужчиной, защитником. Я заговорил более уверенно:
– Эти дни, сэр, несмотря на тревогу и боль, которые я испытывал из-за девушки, любимой мною с каждым часом все более, были самыми счастливыми в моей жизни!
После этих слов он столь долго молчал, что я забеспокоился было, не слишком ли много себе позволил. Наконец, он сказал:
– Полагаю, говорить столь много от имени другого человека нелегко. Ваши слова могли бы обрадовать сердце ее бедной матери! – По лицу его скользнула тень, и он заговорил быстрее: – Вы определенно уверены во всем этом?
– Я знаю свое сердце, сэр. По крайней мере, думаю, что знаю!
– Нет-нет! – возразил он. – Я говорю не о вас. Здесь все в порядке. Но вы говорили о ее привязанности ко мне… и все же, она жила здесь, в моем доме, целый год… И после этого жаловалась вам на одиночество. Я никогда, – мне грустно сознаться в этом, но это правда, – за весь год, не видел ни одного знака ее привязанности ко мне! – голос его дрогнул и он смолк, погрузившись в раздумья.
– Так значит, сэр, мне выпала честь за несколько дней увидеть больше, чем вам за всю ее жизнь! – мои слова вывели его из задумчивости, и он с удивлением заметил:
– Я об этом вовсе не догадывался, мне казалось, что она ко мне безразлична. По-моему, это наказание за мое пренебрежение к ней, за то, что я полагал ее отношение местью юного создания с холодным сердцем. Какая радость знать, что дочь моей жены тоже меня любит! – Он непроизвольно откинулся на подушки, погрузившись в воспоминания.
Как же, должно быть, он любил ее мать! Его влекла скорее любовь к ребенку своей жены, нежели к собственно дочери. Волна симпатии к нему прокатилась по моему сердцу. Я начал постигать страсти этих молчаливых и замкнутых натур, успешно скрывавших горячую жажду любви друг к другу! Меня не удивило, когда он вполголоса пробормотал:
– Маргарет, дитя мое! Нежная, ласковая, сильная и правдивая! Как ее милая мать!
До самых глубин своего сердца я рад был, что говорил с отцом Маргарет искренно.
– Четыре дня! – произнес мистер Трелони. – Шестнадцатого! Так значит, сегодня двадцатое июля?
Я кивнул, и он продолжал:
– Итак, я четыре дня пролежал в трансе. Это не впервые. Однажды я провел в трансе три дня при необычных обстоятельствах и даже не подозревал этого, пока мне не сказали. Как-нибудь я вам об этом расскажу, если вам это интересно.
На меня волной накатила радость. Ведь отец Маргарет настолько доверяет мне… Тут он вдруг объявил деловым будничным тоном:
– Пожалуй, пора мне встать. Когда Маргарет придет, скажите ей, что со мной все в порядке. Это избавит ее от потрясения! И скажите Корбеку, что как только смогу, я увижусь с ним. Я хочу видеть эти светильники и все о них узнать!
Я пришел в восторг от его обхождения со мной. В нем были заметны родственные чувства, способные поднять меня со смертного ложа. Я поспешил выполнить его распоряжения, но едва взялся за ключ, как он остановил меня:
– Мистер Росс! Мне не понравилось обращение «мистер». Зная о моей дружбе с его доверью, он уже называл меня Малкольмом, и возвращение к формальному обращению несколько испугало меня. Должно быть, это касалось Маргарет. Мысленно я звал ее «Маргарет», а не «мисс Трелони», тем более перед опасностью потерять ее. Теперь я понимаю, что тогда был настроен вступить за нее в сражение, лишь бы не терять. Невольно напрягшись, я вернулся. Мистер Трелони, будучи по натуре проницательным, словно прочел мои мысли и лицо его, только что жесткое, потеплело.
– Присядьте на минуту, поскольку лучше поговорить сейчас, нежели потом. Мы с вами мужчины; что касается моей дочери – все это новость для меня, и неожиданная, потому мне и хотелось узнать об этом подробнее. Имейте в виду, я, будучи ее отцом, имею важные обязанности, и они могут оказаться болезненными. Я… – казалось, он не знал, как начать, и это возродило мои надежды. – Полагаю, из того, что вы говорили о моей дочери, следует ваше намерение просить ее руки?
– Именно так! После того вечера на реке я собирался найти вас – конечно, через надлежащее время – и спросить, могу ли я поговорить с ней об этом. События сблизили нас больше, чем я смел надеяться, но первоначальное намерение свежо в моем сердце и крепнет с каждым часом.
Лицо его смягчилось, как видно, мысленно он возвращался к собственной юности.
– По-видимому, Малкольм Росс – это обращение вновь ободрило меня – пока что вы еще не делали моей дочери никаких заявлений?
– Только не на словах, сэр.
Скрытый смысл моей фразы вызвал серьезную и добрую улыбку на его лице, и он с серьезным сарказмом заметил:
– Не на словах! Это опасно! Ведь слова сомнительны, и она могла бы не поверить им!
Я почувствовал, что заливаюсь краской.
– Слова диктуют деликатное отношение к ее беззащитному положению и уважение к ее отцу, хотя я не знал вас тогда еще, сэр. Но и не будь этих преград, я не осмелился бы делать заявление ввиду ее горя и волнений. Мистер Трелони, даю вам слово чести: сейчас мы с вашей дочерью всего лишь друзья – не более!
Он протянул ко мне руки и с жаром сжал мои.
Затем великодушно произнес:
– Я удовлетворен, Малкольм Росс. Конечно, до тех пор, пока я ее не увижу и не дам вам своего разрешения, вы не сделаете ей никаких заявлений – на словах, – с улыбкой добавил он. Лицо его снова посуровело.
– Время не ждет и мне еще нужно кое-что обдумать, и проблемы эти столь насущны и необычны, что я не могу терять ни часа. Иначе мне не следовало углубляться в обсуждение жизненного пути дочери и ее будущего счастья с незнакомым человеком. – Голос его прозвучал с достоинством и гордостью, которые произвели на меня впечатление.
– Я не забуду ваших пожеланий, сэр, – пообещал я, открывая дверь. Я услышал, как он запер ее за мной следом.
Когда я сообщил Корбеку о том, что Трелони полностью поправился, тот запрыгал, словно ребенок. Но вдруг замер и попросил меня проявить осторожность и поначалу не упоминать ни о том, как были найдены светильники, ни о первом посещении гробницы. Это на случай, если мистер Трелони заговорит со мной на эту тему, а он это «несомненно сделает», добавил Корбек, бросив на меня косой взгляд; выдающий его осведомленность о моих сердечных делах. Я согласился с ним, чувствуя, что он совершенно прав. Причина осталась для меня не совсем ясной, но я знал, что Трелони – человек необычный и ни в коем случае нельзя было ошибиться и не проявить скрытность. Скрытность – качество, всегда чтимое сильным человеком.
Реакция прочих на поправку больного была весьма различной. Миссис Грант расплакалась от избытка чувств, а затем бросилась хлопотать, желая оказаться полезной в подготовке дома «для хозяина», как она всегда его называла. Лицо сиделки вытянулось – она лишилась интересного больного. Но разочарование длилось не более мгновения, и она порадовалась, что беда миновала. Сиделка готова была прийти к больному по первому зову, но сейчас она занялась упаковкой своей сумки.
Я пригласил сержанта Доу в кабинет, чтобы остаться с ним наедине, когда сообщу ему эти новости. Даже его железное самообладание пошатнулось, когда я рассказал ему о способе пробуждения Трелони. Я тоже удивился, услышав первые слова сержанта:
– А как он объяснил первое нападение? Ведь он уже был без сознания, когда произошло второе.
До этой минуты собственно нападение, благодаря которому я и очутился в этом доме, не занимало мои мысли, не считая упоминания о нем мистеру Трелони.
– Знаете, мне не пришло в голову спросить его об этом! Профессиональный инстинкт в этом человеке был столь силен, что подавил все прочие.
Детектив выслушал мой ответ с неодобрением
– Вот почему раскрывают лишь малое количество дел, – заметил он, – когда в них не принимают участие наши люди. Ваш детектив-любитель никогда не доведет дело до конца. Что касается обычных людей, напряжение, опасности проходит, и они обо всем забывают. Это похоже на морскую болезнь, – философски добавил он. – Будучи на берегу, вы о ней даже не вспоминаете, а бежите в буфет подкрепиться! Ну, мистер Росс, я рад, что дело закрыто. Полагаю, мистер Трелони сам разберется в своих делах, коль он выздоровел. Впрочем, возможно, он ничего не будет делать. Поскольку он, очевидно, ожидал каких-то событий и не обратился в полицию, я считаю, он хотел исключить всякую возможность наказания. Думаю, нам сообщат официально о несчастном случаи или о случае сомнамбулизма для очистки совести отдела регистрации, вот и все. Что касается меня, сэр, скажу вам честно, меня это спасет. Мне и впрямь сдается, что я начал сходить с ума. Слишком много тайн, это не моя область: я удовлетворяюсь либо фактами, либо их причинами. Теперь я могу умыть руки и вернуться к полноценной и чисто криминальной работе. Разумеется, сэр, я буду р3д знать, что вы прольете свет на эту загадку. Буду весьма признателен, если вы сообщите мне, каким образом человека вытащили из постели, когда именно его укусила кошка и в чьих руках был нож во второй раз. Ведь наш приятель Сильвио не способен на такой подвиг. Видите ли, я до сих пор об этом думаю! Мне нужно будет держать себя в руках, иначе ж эти мысли будут отвлекать меня, когда я буду занят прочими делами!..