— Я же всегда выручал его! А он посылает ко мне ведьму! Да что же это такое? Есть ли у людей совесть?
— Не следует сожалеть о добрых порывах души, — наставительно заметила девушка, — разоришься ты в любом случае, если продолжишь так пить. Ты же гниешь изнутри. Итак, твое решение?..
— Две тысячи монет, — прохрипел он. — Все, что могу…
— Четыре, хотя ты должен втрое больше.
— Две с половиной!
— Пять, — сказала Ника. — И советую прекратить бессмысленный торг, пока я не потребовала десять. Причем прямо сейчас. Плати, и обещаю, что ты больше меня никогда не увидишь. Если же от жадности тебе вздумается послать мне вдогонку убийц, можешь сразу следом за ними снаряжать людей, которые соберут их трупы… а заодно и твой…
Доводы девушки были столь убедительны, что она вернулась к Эльберу отнюдь не с пустыми руками.
— О, Тсур! — воскликнул тот. — Я знал, что он достаточно благороден, чтобы…
— Достаточно мнителен и изрядно труслив, — поправила Ника. — А что насчет дома?
— Он снова мой. Поверить не могу… я не смел даже рассчитывать на такую удачу!
— Сколько же ты намерен заплатить за то, что и так принадлежит тебе по праву?
— Пятьсот монет сразу и столько же — спустя две седмицы, если не передумаю там остаться.
— Ни гроша сразу — вот о чем ты должен был толковать! Разве что чисто символически, ну там одну-две монеты. Ты не умеешь торговаться!..
— Ты шутишь?
— Серьезна как никогда. Дом, от которого все бегут, как от чумы — совсем не подарок. Впрочем, деньги-то твои, мне какое дело, на что ты их изведешь? — заметив, что своими репликами она изрядно омрачила приподнятое настроение Эльбера, Ника смягчилась. — Когда мы туда заселимся?
— Да хоть сейчас. Эйнацир сказал, что за платой придет сам. Он же посоветовал нанять слуг и распорядиться относительно мебели. Но мне не привыкать, обойдусь и так.
— Обойтись, конечно, можно, — заметила Ника, — если тебя устраивает сон на полу.
Дом был пуст.
Девушка прошлась по всем трем его этажам, заглянула в хозяйственные пристройки.
— Не многовато ли для одного человека? — изумилась она.
— В самый раз. И почему для одного? Я предполагал, что у меня будет большая семья… Глария и наши дети… но, вообще-то, насколько мне помнится, я строил этот дом иначе. Тут многое изменилось. К примеру, входов стало меньше. Да и потолки были повыше… А двери? Бара, ты только посмотри: они раздвижные, а не обычные…
— А чему ты, собственно, удивляешься? — не поняла Ника. — После тебя здесь сменилось множество хозяев, вот каждый и перестраивал все по своему вкусу.
— Вкус, значит, какой-то странный. Вот ведь у Кассината я ничего такого не заметил, дом как дом, а тут…
— И тут дом как дом! — не выдержала девушка. — Что ты ходишь по нему, как по лесу Мбонго?! — она задала вопрос и только после этого подумала о том, почему он возник — Эльбер двигался осторожно, словно опасаясь наступить на хорошо замаскированную ловушку или капкан.
— Потому что у меня тут и ощущения, как в лесу Мбонго, — тут же ответил мужчина. — А у тебя нет?
Ника внимательнее прислушалась к себе. «Эльбер прав, — подумала она. — Все время кажется, что за тобой кто-то следит, да еще и слышит каждое твое слово». Значит, его инстинкт охотника вернее, нежели у нее самой — он ведь первым заметил неладное…
— Вот то-то и оно, — кивнул Эльбер, перехватив встревоженный взгляд девушки, — почуяла, наконец?
— А что, если мы оба немного свихнулись? — предположила Ника. — Нам наговорили про всяких призраков, вот мы и ждем неизвестно чего. Нет здесь ни силков, ни скрытых ям с кольями, ни леопардов. И на голову вряд ли обрушится какая-нибудь гадость вроде бревна с копьем. Кто и на кого может охотиться в городском особняке?
— Не знаю. Но ты напрасно успокаиваешь сама себя.
— Если желаешь, мы легко найдем другое жилье, в Риме это не проблема.
— Нет, — твердо возразил Эльбер, — это мой дом, и я никуда отсюда не побегу! Пойдем, покажу тебе сад…
«Как так? Эльбер же говорил, что сад сожгли…» — изумилась девушка, но вслух ничего не сказала.
Через несколько минут перед ней и ее спутником открылась идиллическая картина — деревья и цветники; за ними кто-то все это время ухаживал, не оставив никаких следов пожара. Даже в бассейне плескалась чистая вода, а поверхность пруда, вопреки ожиданиям, не была затянута ряской; возле крохотной пристани мирно ожидала лодка…
— Я с каждым мгновением понимаю все меньше, — пробормотал Эльбер, — ну кому все это было нужно? Ведь Кассинат сказал, что здесь никто надолго не задерживался, а в последние восемь лун, после бегства Роаша, тем более! А для того чтобы поддерживать такой порядок, нужно немало труда, упорства… и любви.
С этим трудно было не согласиться.
— Если это сделали призраки, то у них, очевидно, есть вполне реальные руки, — сказала Ника.
— И, что еще важнее, вполне реальное сердце, — добавил Эльбер, — в отличие от тех, кто способен только разорять и грабить. Эй, — крикнул он, — кто бы ты ни был, неведомый друг, спасибо тебе!
— Думаешь, он тебя слышит?
— Надеюсь, да. Не представляю, что это за дух, но мы с ним точно поладим. Отчего-то мне мнится — он ждал меня.
— Если так, то нам призраки, если они все-таки есть, не угрожают.
Не успела она договорить, как высокие кусты сбоку от них слегка шевельнулись, что при полном отсутствии ветра было весьма странным. Резко повернувшись, Ника, не раздумывая, бросилась в ту сторону, позабыв о том, что ее одеяние богатой госпожи для бега предназначено в последнюю очередь. Тонкая ткань, зацепившись за кусты, с треском разорвалась, девушка выругалась и шарахнулась в сторону, оставляя на ветвях клочки платья.
— Что за… — начала она, обнаружив взъерошенную одичавшую кошку, испугавшуюся вторжения людей.
Эльбер хохотал, глядя на подругу.
Девушка хмуро покосилась на него:
— Нашел над чем смеяться!
— Ты так скоро от собственной тени шарахаться будешь, — сказал он, продолжая улыбаться.
— Хватит веселиться! Займись-ка вот чем: хоть одной комнате в твоем замечательном доме придай жилой вид, если уж ты решил здесь задержаться.
— Выбери сама, какая тебе больше нравится, и я все сделаю.
— Та, в которой алтарь, — тут же сказала девушка.
— Какой алтарь?
— Ты что, не видел? На втором этаже, самая большая. Интересно, что алтарь — единственный предмет во всем особняке.
— Я туда не заходил, — отозвался Эльбер. — А в честь какого бога он?
— Я не поняла, посмотри сам.
Определить, что за божеству поклоняется создатель алтаря, было не так-то просто. Неизвестный мастер вырезал его из дерева в виде старца в богатых длиннополых одеждах, с причудливым украшением на голове и свитком в руках. Круглое плоское лицо с бородкой клинышком взирало на них странными, удлиненными узкими глазами из-под полуопущенных век.
— Что-то китайское или японское, — обронила девушка, — ты не находишь? Эти лисьи глаза… и косичка…
Возле ног старца стояли идеально подобранные букеты живых цветов на высоких стеблях. Все вместе производило впечатление утонченной простоты и скрытого величия.
— Подожди-ка, я ведь где-то видел такого, только поменьше… нет, не могу сообразить, кто это… но, если тебе нравится эта комната, то пусть так и будет… — заметил Эльбер; посмотрев в окно, добавил: — Эйнацир явился. Возле ворот топчется, денег ждет, а в сад зайти опасается. Побеседуем с ним?..
Спутники вместе покинули дом.
Ника с полчаса, если не больше, яростно торговалась с оценщиком, в конце концов, сойдясь на трети первоначальной стоимости особняка, но даже и от этой ничтожной суммы она умудрилась выделить для первого платежа лишь малую часть.
— Если за седмицу с нами ничего не произойдет, мы продолжим разговор, — заявила она. — Каждому известно: дом проклят!
— Неправда, — робко возражал Эйнацир, — дом несколько раз освящали жрецы, они изгнали демонов.
— Ты в это и сам не веришь! Вот, предпочитаешь беседовать посреди улицы, а в ворота на два шага ступить боишься! — возмутилась девушка столь наглой ложью.
Эйнацир, не найдя, что на это возразить, удалился прежде, нежели новые владельцы злосчастного особняка вообще не передумали заключать сделку, не сорвались с крючка.
Возвратившись в ту же самую комнату с алтарем, Ника замерла на пороге: пол, совсем недавно совершенно голый, был застелен тростниковыми циновками; на одной из них стояло деревянное блюдо с ароматно пахнущей, только что приготовленной рыбой и всевозможной зеленью.
— Э-э… — протянула девушка, покосившись на Эльбера. Тот топтался возле нее, точно так же раскрыв рот от удивления.
Невозмутимый бог с лисьими глазами будто усмехался, взирая на их недоумение.
— Ну, тогда давай понимать как любезное приглашение к трапезе, — решительно заявила Ника.
Она опустилась перед блюдом на циновку.
Ход ее рассуждений был прост: вряд ли их собрались отравить, скорее проявляли гостеприимство. В этом случае наверняка отказ от еды и подозрения в свой адрес загадочный некто воспримет как личное оскорбление, а ссориться с тем, кого не видно, не стоило. Поэтому девушка взялась за рыбу. Эльбер, немного поколебавшись, последовал примеру спутницы.
Покончив с трапезой, Ника поинтересовалась:
— Убирать то, что осталось, мы сами должны, или оно исчезнет так же, как появилось?
— Это ты у меня спрашиваешь? — фыркнул Эльбер. — Давай посидим еще немного, может, что-то прояснится.
Однако никакой ясности они не дождались по очень простой причине: не прошло и нескольких минут, как оба одновременно погрузились в сон.
«Все-таки оно нас отравило», — обреченно успела подумать девушка.
Очнулась Ника глубокой ночью, в той же комнате на циновке рядом с Эльбером, и сразу все вспомнила. Радость от того, что она все еще жива, сменилась тревогой за спутника — тот, в отличие от Ники, продолжал лежать совершенно неподвижно, но, когда она потрясла его за плечо, пошевелился и сел.