— Нет, для чего? — мужчина вплотную приблизился к склепу и теперь очутился в проеме усыпальницы, точно черный силуэт, преграждая Минте путь к выходу.
Ей сделалось не по себе, хотя девушка старалась не выказывать тревоги.
— Странное место для столь юной особы, — продолжал он. — А я пришел, чтобы принести цветы.
— Кому? — спросила Араминта.
— Очевидно, той, с которой ты только что вслух разговаривала, — печально ответил незнакомец.
В голове Минты словно что-то вспыхнуло. Это был он, тот самый возлюбленный Гларии! Гладиатор и комедиант, которого она, Араминта, уже видела однажды.
— Эльбер? — тем не менее, уточнила она, чувствуя, как праведное негодование охватывает ее, обволакивая густой темной волной. — Если это ты, то где же ты был прежде, так долго? Ты опоздал на шесть зим, — она указала на могильную плиту, жестко и сурово глядя в лицо мужчины. — Почему ты позволил ей умереть? Все уверены, что Гларию забрала Черная Смерть, но я не сомневаюсь, что она просто не вынесла жизни без тебя!
— Кто ты такая, чтобы судить? — возмутился тот. — Кто тебе дал право меня обвинять? Я приходил за ней! Но Глария сама велела мне убираться, и я… она предпочла мне Ишума!
— Никогда! Ни на день, ни на минуту Глария не переставала любить тебя, ты слеп! Но ее слово было крепче и сильнее, чем любовь. А ты так ничего и не понял. Я была с нею рядом, пока она жила в доме моего отца, все видела, слышала и не забуду до последнего часа.
— Ты дочь Ишума?
— Да, я его дочь, и Глария, пусть совсем ненадолго, заменила мне мать, которой у меня никогда не было. Она много значила и значит для меня до сих пор.
Эльбер вздрогнул, потрясенный услышанным, не находя слов для возражений и расспросов.
— Если я виновен, то лишь в том, что по-настоящему обручен только со своим ремеслом, — хрипло и покаянно произнес он. — В том, что не умею оценить человеческую любовь и поставить ее дороже и выше восторженного рева толпы на трибунах, приветствующей меня как победителя. Но я сполна заплатил за все, что совершил… наверное, сполна. Поверь, я любил Гларию — как мог, как умел! Если бы в моей власти было вернуть ее, то до конца своих дней на коленях вымаливал бы у нее прощение. Расскажи мне о ней…
Араминта вздрогнула. Этот человек был искренен. Он не играл и не лгал. У него есть собственный долгий и тяжкий опыт душевной боли — Минта это ощутила. Отбросив сомнения, она приблизилась к Эльберу и коснулась его руки.
— Конечно, гладиатор. Я ничего не скрою от тебя.
— Тогда не позволишь ли ты мне немного побыть наедине с ней? Подожди там, снаружи, всего несколько минут.
Араминта терпеливо ждала, пока он покинет усыпальницу, ждала, сидя прямо на траве.
Когда Эльбер появился, девушка невольно вскрикнула: рядом с ним стояла Глария, словно этому человеку каким-то чудом удалось воскресить ее! Глаза Минты широко распахнулись, а дыхание прервалось. Видение длилось всего пару секунд… Девушке мучительно захотелось окликнуть подругу, но горло сжалось от волнения, и она, молча, вскочила, протянулась к призраку… чтобы убедиться, что перед нею фантом. Вместо Гларии ее пальцы коснулись Эльбера.
Не отдавая себе отчета, Минта обняла мужчину, скорбящего по Гларии ничуть не меньше, чем она. Белый Воин, изумленный ее внезапным порывом, обнял ее в ответ. В его жесте не было ни плотского влечения к ее юному горячему телу, ни тем паче любви, которой попросту неоткуда взяться по отношению к почти незнакомому человеку — даже имени дочки Ишума он не знал. Им двигало лишь желание разделить с кем-то свое горькое прозрение и глубокую печаль.
Они провели вместе три или четыре часа. Минта подробно рассказала Эльберу то, что помнила о Гларии. Пару раз на глаза его наворачивались слезы. Когда ее повествование добралось до дня казни и того, что стало с Гларией при виде мучений ее возлюбленного, Эльбер прервал ее речь.
— Я помню… я видел ее. Она стояла почти возле самого помоста и смотрела на меня, не отрываясь. Тогда я был уверен, что ее заставили придти… Но я не представлял, как в действительности все обстоит!
Араминта вгляделась в его по-своему красивое, выразительное, умное лицо, в чертах которого сочетались мужество и обаяние. Несмотря на присущую ей замкнутость, а может быть, даже благодаря таковой, воображение Минты было развито очень сильно. Оно легко дорисовывало недостающие штрихи, заставляя ее испытывать незнакомые волнующие ощущения, их она старалась скрыть. Эльбер ей нравился, его присутствие рядом заставляло кровь быстрее бежать по жилам.
«Интересно, его тело под одеждой такое же сильное и мускулистое, каким кажется?..» — скользнула мысль по краю ее сознания.
— Ты знаешь, как убивает Черная Смерть? — спросила она. — Некоторых она обезображивает до неузнаваемости, человек словно сгорает изнутри и обугливается. Иные же, но куда реже, испустив последний вздох, точно засыпают, их черты она отчего-то щадит — так случилось и с Гларией. Трудно было поверить, что она мертва, но лекарь подтвердил это, не оставив никакой надежды. Она не дышала, ее сердце перестало биться, и она стала такой холодной… — Минта судорожно всхлипнула. — Мне, конечно, запретили приближаться к ее телу, но я все-таки это сделала. Я поцеловала ее.
— Ты чудом не заразилась, — покачал головой Эльбер, — опасно даже дышать одним воздухом с заболевшими Черной Смертью.
— Для меня это не секрет, но я не боялась и осталась жива. Вероятно, меня вдохновил пример лекаря. Он бесстрашно подходил к Гларии и прикасался к ней; я подумала, что это будет несправедливо, если чужой человек воздаст ей последнюю дань, а я — нет. Он закрыл ей глаза… странный маленький человек с желтой кожей и лисьими глазами.
— Повтори, что ты сказала, — сдавленно попросил Эльбер. — У лекаря была желтая кожа и черные узкие глаза?..
— Да, как у китайцев, но он не китаец, не похож на них. А почему ты…
— Как его звали, Минта? Ты не помнишь имени?
— Он как-то себя называл… звезда… облако… нет, как-то по-другому…
— Луна? Осенняя Луна? — Эльбер в безумном волнении взял Араминту за плечи и притянул к себе как можно ближе. — Это очень важно, дорогая!
— Да, верно. Что-то, связанное с Луной, — она была встревожена его резкостью и той силой, с какою пальцы Эльбера стиснули ее плечи, но он этого не заметил, неожиданно приникнув к губам девушки в поцелуе.
— Ты мне очень помогла, милая, — сказал он, наконец — не сразу — оторвавшись от нее.
Араминта все еще прерывисто дышала, охваченная вихрем незнакомых прекрасных ощущений. Поцелуй Эльбера не показался ей неприятным или оскорбительным. Не тело вдруг перестало ей подчиняться, оно пылало и плавилось, терзаемое жаждой повторения и продолжения испытанного.
— Я должен идти, — произнес Эльбер, — мне сейчас очень нужно завершить одно дело.
— Ты еще вернешься? Придешь сюда снова? — тихо и отчего-то жалобно спросила Минта.
— Конечно! Надеюсь, мы еще встретимся.
Поглощенный своими мыслями, Белый Воин не заметил мольбы в голосе собеседницы.
Эльбер удалился, стремительно и ни разу не оглянувшись. Девушка так и осталась стоять, глядя ему вслед и обхватив себя руками за плечи, словно порыв сильного ветра коснулся ее души и плоти.
Араминта влюбилась. Или же решила, что влюбилась.
15. Круг замыкается
— Ты где был так долго? — обеспокоенно спросила Ника, когда Эльбер точно вихрь влетел в дом с безумным выражением лица. — Что случилось?
— Потом объясню, — отмахнулся он, — подожди пока задавать вопросы. Ты не видела Таймацу?
— Ну, его можно увидеть, лишь если он сам того пожелает.
Она облегченно вздохнула, встретив друга: мало ли в какую переделку он мог угодить?..
С того момента, когда они возвратились в Рим и вновь поселились в его доме, прошло уже более седмицы. До сегодняшнего дня Эльбер был сам не свой, ему никак не удавалось оправиться от пережитого в замке графа Ютена кошмара, а Ника жила в постоянном ожидании каких-то новых тревожных и опасных событий. Она понимала, что Ютен не оставит их в покое и не откажется от своей безумной затеи, разве что допустит небольшую передышку. А тут неожиданно Эльбер с раннего утра покинул дом. Ника, проснувшись, не обнаружила его рядом и изумилась: почему он не поставил ее в известность о своих планах?..
Не найдя Таймацу, вновь поселившегося с ними, Эльбер сподобился сообщить Нике:
— Я спросил о Гларии у Призрака. Он сказал, что она умерла и похоронена в склепе Ишума. Я узнал об этом на рассвете и сразу отправился туда. Понимаешь, Ника, меня преследует неотвязное ощущение, будто она рядом, я почти слышу ее дыхание… Я стал серьезно опасаться за собственный рассудок. Не спятил ли я после заточения у Ютена? Тебе ведь ведомо, как на меня действуют закрытые темные помещения, да еще та дрянь, которую меня заставили выпить жрецы перед посвящением, и вообще…
— Мне ты о своих подозрениях не говорил.
— Не говорил, пытаясь сам в них разобраться. А сегодня столько узнал! Ах, Ника, каким я был дураком, полагая, что Глария предала меня!
— Я о чем-то подобном догадывалась, — призналась девушка.
— Я не разбираюсь в женщинах! А всегда думал иначе!
— Наверное, что-то не в порядке с тобою самим. Я тоже очень недоверчива к людям, редко кого впускаю к себе в душу, зато и не переживаю непрерывной череды разочарований. Но ты сам совершил предательство, Эльбер, и после этого тебе стало мниться, что все люди способны поступать так же. Каково зеркало, таково и отражение. В мутной воде все кажется грязным. А искушенность в любви ничего общего не имеет с присущей тебе способностью… скажем так, покрыть все, что движется.
Он открыл было рот, чтобы возразить, но не успел ничего произнести в ответ на резкие слова Ники.
— Ты искал меня? — раздался спокойный голос островитянина.
— Таймацу! Да, ты мне очень нужен, — бросился к нему Эльбер. — Ты был рядом с Гларией, когда она умирала? Умоляю, скажи правд