— Да, — кивнула она. — Но ты не часть роя. Ты сам по себе.
— А кто сказал, что, став таковым, я нашел счастье? Острова во мне.
— Жалеешь, что их покинул?
— Так решил Бог, — отозвался Осенняя Луна. — Может, Он пожелал меня испытать. Не ведаю. Но мне точно известно, что люди Островов будут всегда преследовать меня, пока я не сгину.
— Но ты давно покинул Острова, — заметила Ника, только тут впервые осознав, что Таймацу по возрасту немногим старше Эльбера. — Неужели они до сих пор не успокоились? Не забыли о тебе и готовы мстить?
— Конечно. Но только это не месть, Ника. Они должны меня уничтожить. Измену клану простить нельзя. Если те, кто отправился за мной, не выполнят долг, они убьют себя. Поступив иначе, они покроют себя и свой род позором, потеряют лицо, а хуже этого ничего не бывает. Пока я скрываюсь от них, потому что хочу вернуться на Садапугу и там принять смерть. И потому, что не все завершил здесь, в Европе.
Нику отчего-то охватила тревога.
— Эти люди пока далеко, — полуутвердительно проговорила она.
— Нет. Они умны и терпеливы. Несколько раз я сбивал их со следа, но теперь чувствую, как сужается круг их поисков.
Девушка дотронулась до его руки. Островитянин повернул голову и посмотрел на красавицу пристально и грустно, и было что-то еще, почти неуловимо мелькнувшее в его взгляде, чего она не поняла.
— У тебя тоже нет семьи, — заметила Ника. — И ты вечный странник, как и я. Ты понимаешь меня лучше, чем любой другой. И не видишь во мне какого-то… нелюдя…
«Ты могла бы разделить со мной эти странствия, и в твоих объятиях я бы умер счастливым», — подумал Таймацу, едва не задохнувшись от этой неожиданной мысли, что обожгла его, точно пламя.
— Ты — неприкаянная душа, — сказал он вслух, и его негромкий голос прозвучал, по обыкновению, ровно. — Но это не страшно. Всему свое время. Когда-нибудь тебе встретится достойный человек, рядом с которым ты обретешь покой.
С того памятного разговора минуло пару дней, и случилось событие, которое заставило Нику позабыть о нем.
Дичь попалась в ловушку. Но девушку это обстоятельство ничуть не обрадовало. Когда они вместе с Эльбером снимали с кольев на дне глубокой ямы возле самого входа еще теплое окровавленное человеческое тело, она испытывала страх и смятение.
— Кто он?
— Вор или шпион, — мрачно отозвался Эльбер. — Он хотел проникнуть в дом незамеченным. Наступил на потайную доску, вот и поплатился.
— Его станут искать. Пошел и не вернулся, кто угодно насторожится. Придется похоронить в нашем саду.
— Ну нет. Лучше отвезти на городское кладбище. Впрочем, я не знаю, — раздраженно сказал Эльбер. — Я его не убивал. Почему мне надо вообще об этом думать?!
— Понятно, у тебя есть занятия поважнее какого-то покойника! Ты намерен заниматься только своей драмой, хоть камни с неба вались, — зло произнесла Ника. — Какая досада, что приходится отвлекаться на всякие пустяки! Как бы ты ни желал исключительно витать в облаках, я не собираюсь в одиночку решать все возникающие вопросы. Ты великий актер, драматург, да еще иллюминат в придачу, ладно, пусть так, но я что-то не припомню, когда нанималась к тебе в служанки. Поэтому бери-ка этого покойника, заверни, во что хочешь, и закопай хоть под собственной оградой, но так, чтобы его не сразу нашли, иначе у нас будут крупные неприятности с властями.
— Хорошо, — тоном непонятого и оскорбленного в лучших чувствах дарования ответил Эльбер. — Но где бы я его ни закопал, вопрос не получит ответа. Мертвый не расскажет, кем он был и зачем приходил.
Ника признала его правоту. Брезгливостью она никогда не отличалась и падать в обморок при виде мертвецов приучена не была. Внимательно осмотрев безжизненное тело, она сделала следующие выводы:
— Какой-то он… слишком обыкновенный. Человек без всяких особенностей, таких сколько угодно, и по одежде ничего сказать нельзя — в Риме каждый второй так рядится. Вот только кольцо на пальце, — она приподняла еще не успевшую окоченеть руку и указала на узкое медное колечко, слишком бедное в сравнении с прочими вещами покойного, — свидетельствует о его принадлежности к служителям, скорее всего, тайной охраны. Если я не ошибаюсь, на его внутренней поверхности можно прочитать кое-что любопытное, — не колеблясь, Ника стянула кольцо с пальца и повернула так, что стали ясно различимы мелкие буквы. — Ну, конечно. Его зовут, то есть звали, Аймор.
— Ну и что? — спросил Эльбер.
— Только то, что такие кольца носят исключительно люди Коувилара, верного слуги короля. Ты не знал? Это их отличительный знак. За убийство, даже случайное, такого человека кара одна — смертная казнь. И конечно, он предупредил своих, куда направляется. Они ничего не предпринимают, не сообщив вышестоящему начальству о своих планах. Скорее всего, этот парень был подослан для того, чтобы обыскать дом.
О Коувиларе девушке немало любопытного поведал всезнающий Таймацу…
— Мы что-то нарушили? Что тайной охране тут искать?
— Им виднее. Искать или подбросить нечто такое, что в один момент сделает нас неблагонадежными.
— Но зачем?..
Ника потеряла терпение.
— Затем, — произнесла она отвратительным менторским тоном наставника, который готов схватиться за розгу, если его тупой ученик немедленно не уразумеет простейшее арифметическое действие, — что мы — англичане, то есть инородцы, причем состоятельные, и нас давно пора как следует тряхнуть, чтобы в казну посыпались денежки! А самих приравнять к рабам или убить, если больше с нас толку не будет. Мы не имеем никаких прав, да еще шпионим в пользу Англии или занимаемся контрабандой, мало ли что.
— Но до сих пор…
— …нас не трогали. Да. Присматривались. Ныне мы начали раздражать местные власти, и до нас дошла очередь. Рано или поздно этого следовало ожидать. Ясно?
Эльбер наморщил лоб, вскинув брови и глядя на нее исподлобья.
— Это серьезно, — наконец обронил он.
— Еще как, — со вздохом подтвердила Ника.
— Как быть?
— Ты меня спрашиваешь? Ну, так я скажу: понятия не имею.
— А Таймацу? Что, если он…
— Таймацу не существует. О нем никто не подозревает. Он немало зим прожил в твоем доме и до сих пор не раскрыл своего присутствия. Так что это не его проблема.
— Не его, — печально согласился Эльбер, мрачно глядя на труп и окончательно возвращаясь из древнего Элментейта в суровую реальность. — У меня есть одна мысль…
— Всего одна? — съехидничала Ника. — Хорошо бы побольше, но все лучше, чем ничего.
— Ладно, хватит язвить и упражняться в сарказме. Я, между прочим, не только англичанин.
— Ну да, ты дарфарец. Это заметно, — Нику уже понесло, в такие моменты она не умела вовремя останавливаться, хотя позже, случалось, проклинала свой острый язык. — Недаром представители граничащих с твоей доблестной родиной стран считают вас, дарфарцев, дикарями, образцом глупости, и вечно травят забавные байки о вашей редкостной сообразительности.
— Ну ты, стерва, — пальцы Белого Воина сжались во внушительные кулаки.
Прекратив разговор, он отправился за лопатой и в течение нескольких последующих часов ожесточенно копал глубокую яму, в которую затем сбросил труп Аймора. С Никой он за это время не перекинулся ни единым словом, а она молча мучилась из-за того, что опять незаслуженно обидела друга.
Ближе к вечеру их ссора, впрочем, перестала иметь особое значение, потому что в особняк, как и следовало ожидать, явились с десяток вооруженных представителей тайной охраны Рима. Настроены незваные гости были решительно. Для Ники не секретом, что на сей раз хитроумные ловушки не помогут — ей и Эльберу они способны скорее навредить. Если с головы людей Коувилара, прибывших открыто, упадет хоть один волос, дело закончится арестом, а она так и не измыслила, что сказать в оправдание убийства подосланного соглядатая. Разве только все отрицать с самым невинным видом, уверять, что она в глаза его не видела, и стоять на своем до конца. Труп-то не нашли…
Однако она не успела произнести ничего, кроме слов приветствия. Люди Коувилара слушали ее и рассматривали так плотоядно, что их взгляды могли, кажется, протоптать дорожки на теле Ники. Ну да, мужчины нередко смотрели на нее жадными глазами — до тех пор, пока она это допускала, разумеется.
Девушка вскинула голову и спокойно улыбнулась.
— Что привело вас сюда? — спросила она. — Разве мы с супругом что-то нарушили? Мы живем тихо, налоги платим исправно… и чрезвычайно благодарны Италии, где нашли пристанище и кров в нелегкий для нас час.
— Женщина, — сурово проговорил один из стражников, — мы не обязаны ничего объяснять, — он подал знак подчиненным. — Обыскать дом.
Те ринулись было вперед, как идеально выдрессированные псы, и тут рядом с Никой выросла фигура Эльбера. Англичанин стоял, опираясь рукой о косяк двери, гневно и надменно взирая на стражников. Ника подивилась тому, как Эльбер, небритый, взъерошенный, с покрасневшими от множества бессонных ночей, проведенных над рукописью, глазами и в простой одежде умудряется выглядеть уверенным… и даже величественным, при своем-то среднем росте.
— Сюда никто не войдет, — заявил он, презрительно щурясь, — я не позволю.
Предводитель стражников, которого, как вскоре выяснилось, звали Гайсар, от подобной наглости чуть не подавился собственным языком. Он привык к тому, что его появление обычно приводило людей в трепет, а тут паршивый англичанин посмел вести дерзкие речи, да еще взирал на него и его людей, словно беркут на червей!
Да за одно это его следовало по меньшей мере высечь!
— Ты кто такой?! — рявкнул Гайсар, надвигаясь на сохранявшего невозмутимость Белого Воина, но тот даже с места не сдвинулся и позы не изменил. — Пес…
— Я англичанин, — произнес тот, скрещивая руки на груди. — По происхождению. А по статусу — полноправный подданный Италии, согласно волеизъявлению короля Аргеваля. Соответственно, и моя жена таковая.
Этого Ника не ожидала. Она растерялась. Гайсар тоже, хотя его ошеломление продолжалось недолго.