Нику охватило смятение. До сих пор нежить любого рода ничего, кроме отвращения и желания немедленно уничтожить, у нее не вызывала. Мир был четко разделен на людей и чудовищ, какое бы обличье ни принимали последние. Согласно такой позиции, Огден, безусловно, относился к чудовищам. А как еще назвать живого мертвеца, питающегося человеческой кровью? Прежде она слышала о подобных — еще в детстве, когда мать пересказывала ей древние легенды; северная Европа, вообще, богата всевозможными ведьмами, колдунами, оборотнями и прочими навьями. Но встретиться лицом к лицу с настоящим вампиром Нике, по счастью, не доводилось. А даже случись такое, она, само собой, ни на миг бы не усомнилась в необходимости прикончить злобную тварь. Но вот… странное дело, ей почему-то не хотелось его гибели. Вероятно, потому, что существовали твари и похуже.
— Я бы не убил тебя. Да, я бы взял немного твоей крови, но не собирался высасывать до конца. Это неразумно, да и невозможно. Скажем, тебе, чтобы утолить жажду, не требуется ведро воды — ты просто столько не осилишь. Я тоже. На самом деле, вампиры убивают крайне редко. В России моя семья владела несколькими селениями. Мы использовали вассалов, чтобы утолять голод, но за многие годы ни один из них не погиб из-за этого. Они даже гордились тем, что находятся под нашей защитой и покровительством, и испытывали благоговение, но не ужас. Это было удобно и нам, и им. А когда началась травля нашего рода, воцарился кошмар. Новый владелец сжег живьем всех, кто служил нам, чтобы стереть даже самую память о нас. Правда, меня он пощадил, чтобы насладиться моим унижением. Я не смог защитить и спасти никого из тех, кто был мне дорог. А ведь он, в отличие от меня, считал себя человеком.
— Ты сказал, это было давно, — напомнила Ника. — Похоже, тот подонок уже успел умереть, и ты не отомстил ему…
— Давно — по вашим меркам. Прошло всего двадцать зим, и он еще как жив и по сей день здравствует. Едва ли это тебе о чем-то скажет, но его имя Ютен. Он носил графский титул и был из…
— Румынии, — закончила Ника, осознав, что Ютен обманывал ее даже чаще, чем она считала ранее. — Мир тесен.
Она взяла нож и полоснула себя по запястью. Затем поднесла руку к губам Огдена.
— Возьми, раз тебе это нужно. Не следовало использовать меня без моего согласия, я этого не терплю.
Он жадно приник к ране и сделал несколько глубоких глотков, затем с явным усилием оторвался и лизнул ее руку языком. Порез тут же затянулся, словно его и не существовало. Ника отчетливо ощутила, как шевелятся волосы на ее голове и встают дыбом — на затылке.
— И что дальше? — спросила она.
— Доверяй мне, я не причиню тебе зла. Сейчас мы попробуем избавиться от решетки. Возьмись за нее…
— Ну, я, конечно, не из слабых, но гнуть металл голыми руками не способна.
— Ничего. Я помогу. Давай, мне надо выбраться и найти убежище до рассвета!
— Ладно, — Ника обхватила прутья пальцами и потрясла. Естественно, толку от ее усилий не было. Эльбер бы, пожалуй, справился, но никак не она, женщина.
Огден положил ладони ей на плечи и слегка сжал. Ее мышцы заныли, наливаясь настоящей мощью, побелевшие пальцы сделались цепкими, точно звериные лапы с когтями. Металл поддался объединенным усилиям двоих, выходя из крепких пазов, изгибаясь… прутья хрустнули, освобождая проход.
— Этого довольно, — изрек Огден, — вперед.
Он отпустил Нику и с кошачьей ловкостью, стараясь даже случайно не коснуться опасного серебра, пролез в образовавшееся отверстие. Воительнице не оставалось ничего иного, как последовать за ним.
— Кстати, ты еще говорил насчет убежища, — произнесла она, отдышавшись. — Раз уж я все равно в это ввязалась… Правда, что вампиры… ну, такие, как ты, предпочитают гробы и кладбища?
— Не обязательно, просто это удобно. Особенно за неимением лучшего.
— Тогда у меня есть, что тебе предложить, — воодушевилась Ника. — Следуй за мной.
Домой Ника добралась, чувствуя себя совершенно измотанной, только на утро следующего дня. По крайней мере, усталость, которую она ощущала, не позволяла пока задумываться о том, что произошло с нею сегодня. Или уже вчера? Неважно…
Эльбер, встретивший ее на пороге, выглядел страшнее целой армии голодных вампиров.
— Где ты болталась всю ночь? — набросился он на Нику. — Ты мне не сказала, что намерена куда-то отправиться!
— А я, что, обязана перед тобой отчитываться за каждый шаг? С каких это пор? Я не твоя наложница!
— Ты моя жена, живешь в моем доме, и не должна таскаться, где ни попадя!
— Ой, неужели? Да ты бы меня даже спрашивать не стал, если бы сам собрался…
— Я мужчина, не забывай об этом, — заявил англичанин. — Женщине это не позволено!
— Я была с Ликенион, — отчеканила девушка. — Развлекалась с рабами-мужчинами. Ты доволен? А что такого? Глария себе этого не позволяла, верно? Пока ты кувыркался со шлюхами, она смиренно дожидалась твоего возвращения, как подобает образцовой супруге. И, что, ты это оценил? А я другая. Заруби это на своем надменном английском носу и никогда не лезь в мои дела!
У нее создалось такое впечатление, что сейчас Эльбер ее ударит. Его лицо исказилось настоящим бешенством. Ника внутренне подобралась, приготовившись защищаться, если потребуется.
— Тебе я ни с кем не изменял, — вопреки ее ожиданиям, бросил он. — Ни разу с тех пор, как объявил тебя своей женой. Я изменился с того времени, как произошли известные тебе события.
Как ни крути, Ника знала: это правда. Ну что она за человек — хлебом не корми, дай наговорить гадостей, а потом проклинать собственный язвительный язык.
— Откровенность за откровенность — я тебе тоже, — произнесла она. — Это так, Эльбер. Просто никогда не следует повышать на меня голос. Мы должны больше доверять друг другу.
— Во всяком случае, в том, что с Ликенион ты не была, я уверен. Потому что она заявилась ко мне и начала рассказывать, будто ты развлекаешься с каким-то русским. Она предлагала в утешение себя саму. Я едва сумел ее выставить. Эта дрянь, как всегда, врала, так?
— Ну… не совсем. Я действительно познакомилась с одним… князем из России и была с ним до рассвета. Но это совсем не то, о чем ты подумал.
Эльберу и самому не раз приходилось бормотать подобные неубедительные оправдания. Он смотрел на Нику, и она почти слышала его мысли.
— Боги, ну как тебе объяснить! Хорошо. Я расскажу…
Она выложила Муонгу все про князя и его сущность, предусмотрительно опустив только заключительную часть своих похождений. Когда Ника выдохлась, Эльбер положил голову на скрещенные руки и вздохнул.
— Нам только вампира не хватало! Час от часу не легче! Во что ты ввязываешься? Ох, Ника, забудь о нем, оставь все, как есть!
— Боюсь, не выйдет. Терпеть не могу, когда кого-то используют как вещь, кем бы или чем он ни был. К тому же ни одно существо не заслуживает таких издевательств, какие ему пришлось переносить из-за этой Ликенион. Вот кто настоящее чудовище, а вовсе не Огден. Неужели твое чувство справедливости не подсказывает тебе самому, что мы просто обязаны принять участие в его судьбе?
— Браво, Ника. Звучит патетично до отвращения, даже не похоже на тебя. Это все?
— То есть? — в недоумении переспросила она. Что-то было в голосе Эльбера — какая-то чуть насмешливая интонация, которой она не понимала.
— Тобой движет исключительно благородное стремление освободить из рабства князя и восстановить справедливость, да?..
Так глубоко в себя Ника не заглядывала. Страшилась. Есть вещи, которое изворотливое сознание отказывалось воспринимать.
— Ну… — протянула она, отводя глаза и как-то разом растеряв весь свой благородный пыл. — А что же еще? — как утопающий за соломинку, хваталась она за то, что вроде бы — вроде бы! — никогда не говорила Эльберу о своей безумной мечте, очень давно не дававшей ей покоя: Ника с детства грезила о вечной жизни.
— Бессмертие, которое, насколько мне известно, присуще вампирам.
Выходит, в какой-то момент она проболталась. Ника вспыхнула до корней волос, ее обдало жаром несвойственной ей неловкости.
— Бессмертие и не-жизнь разные вещи, — сдавленно произнесла она. — К тому же вампиры так уязвимы. Это довольно хрупкие создания, которых легко уничтожить, допустим, днем, когда они беспомощны, да и при свете луны их повсюду подстерегает масса опасностей…
— Тебя послушать, так они слабее младенцев. Даже непонятно, с чего вдруг люди трепещут, едва услышав, что кровососы близко! Если так, то зачем тебе понадобился этот Огден?
— Да ты просто ревнуешь, — вскинулась Ника, воспользовавшись такой дешевой уловкой, что ей стало еще более неудобно. И все-таки лучшая защита — нападение. — Не переживай — он меня как мужчина не интересует, — обняв англичанина и почти повиснув на его крепкой шее, Ника прижалась к нему — такому горячему, родному, живому, ощутив, как все его существо отвечает ей, тянется к ней. — Мне хорошо с тобой, так хорошо, что другие не нужны.
О чем, о чем, а о любви Эльбера просить никогда не требовалось — он был постоянно готов к близости. Особенно после бурной ссоры…
В кольце его сильных и нежных рук Ника на несколько часов позабыла обо всем.
19. На перепутье судеб
В роскошном трехэтажном доме Туорга, где было полно не только подлинных драгоценностей, шедевров живописи, но и откровенного кича, царил хаос.
Туорг хранил мрачное молчание, не сводя глаз с Ликенион. Даже он, при всем своем скудоумии, понимал, что произошло нечто из ряда вон выходящее и с непредсказуемыми последствиями. Да и его супруга, вопреки своей обычной самоуверенности, серьезно испугалась и растерялась.
— Как такое случилось? — пролепетала она. — Туорг, я даже не представляла себе… Я ведь все предусмотрела и была так осторожна!
— Все предусмотреть невозможно! Я и прежде говорил, что в ужасе от твоей безумной затеи! Твой вампир сбежал, ты выпустила его в ничего не подозревающий город, это все равно что разбросать на улицах ядовитых змей! Когд