Это работа землетрясений, с благоговейным страхом подумал Джек.
За спиной продолжали греметь взрывы. В момент очередного затишья Джек подумал, что все, и тут же послышался протяжный, грубый скрежет. Х-Р-Р-Р-Р. Будто откашлялся великан, подумал Джек. Или пернул. Он оглянулся и увидел тяжелое черное облако дыма, поднимавшееся к небу. Прислушался в ожидании свирепого треска огня – как и любой человек, проживший некоторое время в Калифорнии, Джек боялся пожаров, – но обошлось. Даже окружающие леса казались новоанглийскими, густыми и влажными от росы. Конечно же, здешняя природа являла собой прямую противоположность светло-коричневым ландшафтам в окрестностях Байи с тамошним чистым, очень сухим воздухом. Леса бурлили жизнью, железная дорога превратилась в узкую полоску (которая с годами становилась все уже) между подступающими деревьями, кустами и вездесущим плющом (Готов спорить, это сумах, подумал Джек, непроизвольно почесывая укусы на руках). И выцветшее синее небо над головой тоже сузилось до полоски, шлак покрылся мхом. Таинственность окутывала это место, словно созданное для секретов.
Джек прибавил шагу, и не только потому, что хотел уйти как можно дальше до прибытия полицейских или пожарных. Такая скорость не позволяла разговаривать… или задавать вопросы.
Они прошли, наверное, две мили, и Джек все поздравлял себя с тем, что нашел отличный способ оттянуть разговор, когда Ричард едва слышно позвал его:
– Эй, Джек…
Джек успел повернуться, чтобы увидеть, как Ричард, который чуть отстал, валится вперед. Красные пятна ярко выделялись на его белом лице.
В самый последний момент Джек поймал друга. Тот весил не больше бумажного пакета.
– Господи, Ричард!
– Секунду назад чувствовал себя в полном порядке. – Все тот же тихий, свистящий голос. Дыхание очень быстрое, очень сухое. Джек видел только белки глаз и крошечные дуги синих радужек. – Просто… лишился чувств. Извини.
Сзади донесся еще один тяжелый, отрыжечный взрыв. Затем обломки поезда забарабанили по металлической крыше ангара. Джек оглянулся, потом с тревогой посмотрел вперед.
– Сможешь держаться за меня? Я понесу тебя на закорках.
Как Волк.
– Держаться смогу.
– Когда не сможешь, так и скажи.
– Джек, – в голосе Ричарда слышались привычные раздраженные нотки, и это обнадеживало, – если я не смогу держаться, то не смогу и сказать об этом.
Джек поставил Ричарда на ноги. Того шатало. Казалось, дунь на него – упадет. Джек повернулся и присел на корточки, подошвы пружинили на подгнившей шпале. Завел руки за спину, чтобы подхватить бедра Ричарда, а тот обнял Джека за шею. Джек поднялся и двинулся по шпалам быстрым шагом, почти трусцой. Ноша не вызывала проблем, и не только потому, что Ричард сильно исхудал. Джек катал пивные бочонки, таскал тяжелые ящики, собирал яблоки. Много дней подряд очищал от камней Дальнее поле «Лучезарного дома», можете сказать «аллилуйя». Все это закалило его. Но укрепились не только кости и мышцы. И дело было не в появившемся навыке перескакивания из мира в мир, когда другая реальность – какой бы великолепной она ни была – стиралась, будто свежая краска. Джек смутно осознавал, что пытается сделать нечто большее, чем просто спасти жизнь матери; с самого начала он замахнулся на нечто большее. Он пытался служить добру, и теперь понимал, что подобные безумные инициативы всегда закаляют того, кто берется за них.
Он побежал трусцой.
– Если меня начнет укачивать, – голос Ричарда менялся в такт шагам Джека, – я наблюю тебе на голову.
– Я всегда знал, что могу положиться на тебя, Ричи-бой. – Тяжело дыша, Джек улыбнулся.
– Сидя на тебе, я чувствую себя… круглым дураком. Словно превратился в человеческую пружинную ходулю.
– Вероятно, так ты и выглядишь, дружок.
– Не… называй меня дружком, – прошептал Ричард, и улыбка Джека стала шире. Ох, Ричард, мерзавец ты этакий, живи вечно, подумал он.
– Я узнал этого человека, – прошептал Ричард над головой Джека.
Тот вздрогнул, словно его вывели из транса. Он тащил Ричарда уже десять минут, они оставили позади еще одну милю, но по-прежнему не видели никаких признаков цивилизации. Только рельсы и запах соли в воздухе.
Рельсы, гадал Джек. Они ведут именно в то место, о котором я думаю?
– Какого человека?
– Мужчину с кнутом и пистолетом-пулеметом. Я его узнал. Видел прежде.
– Когда? – выдохнул Джек.
– Давным-давно. Когда был маленьким, – добавил Ричард с великой неохотой. – Примерно в то время, когда со мной случилась… та странная греза в стенном шкафу. – Он помолчал. – Только, наверное, никакая это была не греза.
– Да. Наверное, не греза.
– Пожалуй. Этот человек с кнутом был отцом Руэла?
– А ты как думаешь?
– Да, – мрачно ответил Ричард. – Конечно же, да.
Джек остановился.
– Ричард, куда ведут эти рельсы?
– Ты знаешь, куда они ведут, – бесстрастно ответил Ричард.
– Да… думаю, знаю. Но хочу услышать от тебя. – Джек помолчал. – Думаю, мне необходимо услышать это от тебя.
– Они ведут в город Пойнт-Венути, – ответил Ричард, и чувствовалось, что он вот-вот заплачет. – Там есть большой отель. Я не знаю, его ты ищешь или нет, но думаю, что это он.
– И я так думаю. – И Джек двинулся вперед, поддерживая Ричарда, ощущая нарастающую боль в спине, следуя рельсам, которые вели его – их обоих – в то место, где он мог найти спасение для матери.
Пока они шли, Ричард говорил. Он не мог сразу начать с участия отца в этой безумной истории, поэтому пошел издалека и кружным путем.
– Я знал этого человека прежде. Совершенно уверен, что знал. Он приходил в наш дом. Всегда через черный ход. Никогда не звонил и не стучал. Он… царапался в дверь. У меня мурашки по коже бежали. Он так меня пугал, что я боялся надуть в штаны. Высокий мужчина – да, маленьким детям все взрослые кажутся высокими, но этот действительно был высоким, – с седыми волосами. Он практически постоянно носил темные очки, а иногда очки с зеркальными стеклами. Когда я увидел тот сюжет в «Сандей рипорт», то сразу понял, что уже видел его. Мой отец находился наверху, работал с документами, когда по телику показывали ту передачу. Я сидел перед теликом, вошел отец, увидел, что я смотрю, и чуть не выронил из руки стакан. Потом переключил канал на «Звездный путь». Только этот человек не называл себя Лучезарным Гарденером, когда приходил в наш дом и встречался с отцом. Его фамилия… я точно не помню. Что-то вроде Банлона… или Орлона…
– Осмонд?
Ричард просиял.
– Именно. Я никогда не слышал его имени. Но приходил он раз или два в месяц. В какой-то период чуть ли не каждый день, неделю, а потом исчез на полгода. Когда он приходил, я запирался в своей комнате. Мне не нравился его запах. Он душился каким-то… наверное, одеколоном, но запах был сильнее. Как от духов. Дешевых духов. А под ним…
– А под ним чувствовался другой запах, будто он не мылся десять лет.
Ричард посмотрел на Джека широко раскрытыми глазами.
– Я тоже встречался с ним как с Осмондом, – объяснил Джек. Он говорил это и раньше, но тогда Ричард его не слушал. Теперь же ловил каждое слово. – В долинской версии Нью-Хэмпшира, до того, как встретился с ним в Индиане, уже в ипостаси Лучезарного Гарденера.
– Тогда ты видел и… эту тварь.
– Руэла? – Джек покачал головой. – Наверное, Руэл был в Проклятых землях, проходил курс облучения радиоактивным кобальтом. – Он подумал о гноящихся язвах на лице Руэла, подумал о червях. Посмотрел на красные, опухшие в местах укусов кисти и содрогнулся. – Руэла я впервые увидел в Волчьем лагере, а его американского двойника не видел никогда. Сколько тебе было лет, когда в ваш дом начал приходить Осмонд?
– Наверное, года четыре. Эта история… ты понимаешь, со стенным шкафом… еще не произошла. Потом я начал бояться его сильнее.
– После того как какая-то тварь коснулась тебя в стенном шкафу?
– Да.
– А это случилось, когда тебе было пять?
– Да.
– Когда нам обоим было пять.
– Да. Ты можешь опустить меня на землю. Какое-то время я смогу идти.
Джек подчинился. Они шли молча, опустив головы, не глядя друг на друга. В пять лет что-то высунулось из темноты и коснулось Ричарда. Когда им обоим было шесть,
(шесть, Джеки было шесть)
Джек подслушал разговор отца и Моргана Слоута о месте, где они бывали, месте, которое Джек называл страной Дневных грез. И в том же году, только позже, что-то высунулось из темноты и коснулось его и матери. Голос Моргана Слоута, не больше и не меньше. Морган Слоут звонил из Грин-Ривер, штат Юта. Плача. Он, Фил Сойер и Томми Вудбайн тремя днями раньше отправились на ежегодную ноябрьскую охоту: еще одному их другу по колледжу, Рэнди Глоуверу, принадлежал роскошный охотничий домик в Блессингтоне, штат Юта. Глоувер обычно охотился с ними, но в тот год отправился в круиз по Карибам. Морган позвонил, чтобы сказать, что Фила подстрелили, вероятно, в него попала пуля другого охотника. Они с Томми Вудбайном притащили его к автомобилю на самодельных носилках. Морган сказал, что Фил еще оставался в сознании, когда они везли его на заднем сиденье джипа «Чероки» Глоувера, и попросил Моргана передать наилучшие пожелания Лили и Джеку. Он умер пятнадцатью минутами позже, когда Морган гнал к Грин-Ривер и ближайшей больнице.
Морган не убивал Фила. Томми мог подтвердить, что все трое находились вместе, когда прогремел роковой выстрел, если бы потребовались свидетельские показания (но, разумеется, они не потребовались).
Но ведь он мог нанять кого-то, теперь подумал Джек. И вполне возможно, что такие же сомнения насчет случившегося давно уже мучили дядю Томми. А если так, возможно, и дядю Томми убили не только для того, чтобы Джек и его умирающая мать остались совершенно беззащитными перед мародерством Моргана. Может, он умер потому, что Моргану надоело гадать, а не намекнет ли старый пидор выжившему сыну Фила Сойера, что смерть его отца – нечто больше