е, чем несчастный случай. Джек почувствовал, как по коже побежали мурашки страха и отвращения.
– Этот человек приходил перед тем, как наши отцы в последний раз охотились вместе?
– Джек, мне было четыре года…
– Нет, тебе было шесть. Четыре тебе было, когда он начал приходить, шесть – когда моего отца убили в Юте. И ты мало что забываешь, Ричард. Он приходил перед тем, как погиб мой отец?
– Именно тогда он неделю приходил каждый день, – едва слышно ответил Ричард. – Перед последним выездом на охоту.
И хотя вина лежала не на Ричарде, Джек не смог сдержать горечь.
– С моим отцом произошел несчастный случай на охоте в Юте, дядю Томми сбил автомобиль в Лос-Анджелесе. Смертность среди друзей твоего отца, Ричард, чрезвычайно высока.
– Джек… – Голос Ричарда дрожал.
– Конечно. Поезд уже ушел, или молоко убежало, или как тебе больше нравится, – прервал его Джек, – но когда я появился в твоей школе, ты назвал меня психом.
– Джек, ты не пони…
– Да, пожалуй, не понимаю. Я устал, и ты предоставил мне ночлег. Я проголодался, и ты меня накормил. Отлично. Но больше всего мне требовалось, чтобы ты мне поверил. Я знал, что хочу слишком многого, но теперь выясняется, что ты видел человека, о котором я говорил! Ты знал, что он знаком с твоим отцом! И все равно заявил что-то вроде: «Старый добрый Джек провел слишком много времени под жарким солнцем где-то в Сибрук-Айленде и бла-бла-бла!» Ричард, я думал, наша дружба крепче.
– Ты все равно не понимаешь.
– Чего? Ты слишком боялся басен Сибрук-Айленда, чтобы хоть чуточку верить в меня? – Голос Джека зазвенел от негодования.
– Нет. Я боялся не только этого.
– Да? – Джек остановился и пристально всмотрелся в бледное, несчастное лицо Ричарда. – Чего еще мог бояться Рациональный Ричард?
– Было чего, – ответил Ричард совершенно спокойным голосом. – Я боялся узнать больше об этих секретах… об этом Осмонде, о том, что находилось в стенном шкафу. Я боялся, что, узнав все это, уже не смогу любить своего отца. И боялся не зря.
Ричард закрыл лицо тонкими грязными пальцами и расплакался.
Джек стоял, глядя на плачущего Ричарда, и ругал себя последними словами. Каким бы ни был Морган, он все равно оставался отцом Ричарда Слоута: призрак Моргана проглядывал и в форме кистей сына, и в чертах его лица. Забыл ли об этом Джек? Нет, но на мгновение горькое разочарование в Ричарде затмило все остальное. Сыграла свою роль и нарастающая нервозность. Теперь Талисман находился очень, очень близко, и нервными окончаниями Джек чувствовал его, как лошадь чувствует воду в пустыне или далекий пожар в прериях. Эта нервозность проявляла себя в излишней резкости.
Да, конечно, но этот парень – твой лучший друг, Джеки. Можешь его немного отшлепать, но не топчи. Он болен, на случай если ты этого не заметил.
Джек потянулся к Ричарду. Тот попытался его оттолкнуть. Джек не обратил на это внимания. Обнял Ричарда. Так они двое и стояли посреди заброшенной железной дороги, и голова Ричарда лежала на плече Джека.
– Послушай, – слова давались Джеку с трудом, – постарайся не тревожиться о… ты понимаешь… обо всем… хотя бы пока, Ричард. Просто постарайся приспособиться к изменениям, понимаешь? – Какую же он порол чушь. С тем же успехом можно сказать кому-то, что у него рак, но волноваться не о чем, потому что скоро мы поставим в видеомагнитофон кассету со «Звездными войнами» и поднимем ему настроение.
– Конечно. – Ричард оттолкнулся от Джека. Слезы прочертили чистые дорожки на его грязном лице. – Мне будет хорошо, нам будет хорошо…
– А если так пойдет, всем будет хорошо, – присоединился к нему Джек. Они вместе рассмеялись, и все стало хорошо.
– Ладно, пошли.
– Куда? – спросил Джек.
– Добывать твой Талисман. Судя по тому, что ты говорил, он должен быть в Пойнт-Венути. Это следующая остановка на этой линии. Пошли, Джек. Давай доберемся туда. Но иди медленно – я еще не все рассказал.
Джек с любопытством взглянул на него, а потом они зашагали по шпалам… но медленно.
Теперь, после прорыва дамбы, когда Ричард позволил себе начать вспоминать, он оказался кладезем бесценной информации. У Джека создалось ощущение, будто он собирал пазл, не зная, что несколько самых важных фрагментов отсутствуют. Именно Ричард предоставил ему большинство этих фрагментов. Ричард уже бывал в этом лагере выживания – вот вам и первый фрагмент. А принадлежал лагерь его отцу.
– Ты уверен, что это то самое место, Ричард? – с сомнением спросил Джек.
– Уверен, – ответил Ричард. – Оно показалось мне знакомым и на той стороне. А когда мы… когда мы перебрались сюда… последние сомнения отпали.
Джек кивнул, не зная, как еще реагировать.
– Раньше мы останавливались в Пойнт-Венути. Всегда останавливались там перед поездкой в этот лагерь. Поезд мне очень нравился. Я хочу сказать, многие ли отцы могли похвастаться личным поездом?
– Не многие, – согласился Джек. – Я думаю, у Бриллиантового Джима Брейди[36] и ему подобных были личные поезда, но не знаю, были ли у них дети.
– Нет, мой отец в их лигу не входил. – Ричард рассмеялся, а Джек подумал: Ричард, тебя, возможно, ждет сюрприз.
– Мы ехали в Пойнт-Венути из Лос-Анджелеса на взятом напрокат автомобиле. Останавливались в мотеле. Только мы вдвоем. – Ричард помолчал. Его глаза затуманились любовью и воспоминаниями. – Проведя в мотеле какое-то время, отправлялись на отцовском поезде в лагерь «Готовность». Это был всего лишь маленький поезд. – Он посмотрел на Джека. – Вроде того, на котором мы приехали.
– Лагерь «Готовность»?
Но Ричард словно не слышал его. Он смотрел на ржавые рельсы. Здесь они сохраняли привычную форму, однако Джек подумал, что друг, возможно, вспоминает участки изогнутых рельсов, которые они прошли. В паре мест концы загибались вверх, как разорванные гитарные струны. Джек предположил, что в Долинах рельсы поддерживались в рабочем состоянии.
– Видишь ли, раньше по этой линии ходил трамвай, – продолжил Ричард. – По словам отца, в тридцатых годах. Маршрут назывался «Красная линия округа Мендосино». Но принадлежала дорога не округу, а частной компании, и когда та разорилась, потому что в Калифорнии… ты знаешь…
Джек кивнул. В Калифорнии все пользовались автомобилями.
– Ричард, почему ты никогда не рассказывал мне об этом месте?
– Отец просил не говорить тебе. Ты и твои родители знали, что мы иногда проводим отпуск в северной Калифорнии, и он говорил, что это нормально, но я не должен говорить тебе ни о поезде, ни о лагере «Готовность». По его словам, если бы я сказал, Фил бы разозлился, потому что это был секрет.
Ричард помолчал.
– Он сказал, что больше никогда не возьмет меня с собой, если я расскажу тебе. Я думал, причина в том, что они партнеры, то есть договорились во всем участвовать на равных. Теперь понимаю, что дело в другом. Трамвайная компания обанкротилась из-за автомобилей и автострад. – Задумчивая пауза. – У того места, куда ты меня перетащил, Джек, есть одна хорошая особенность. Там все очень странно, но не пахнет нефтепродуктами. И это меня очень заинтересовало.
Джек кивнул, но ничего не сказал.
– Трамвайная компания продала всю линию – с правом собственности на землю и все такое – строительной компании. Они думали, что люди двинутся в глубь материка. Да только этого не произошло.
– Потом линию купил твой отец.
– Да, похоже на то. Но точно я не знаю. Он никогда не говорил о покупке линии… или о том, как он заменил трамвайные рельсы железнодорожными.
Работа потребовалась большая, подумал Джек, а потом вспомнил о Рудных ямах. Морган из Орриса мог поставлять рабскую силу в неограниченном количестве.
– Я знаю, что он заменил их, но только потому, что прочитал книгу о железных дорогах. Разница в ширине колеи. У трамвая – десять дюймов. Здесь – шестнадцать.
Джек опустился на колени – и да, на шпалах увидел следы от снятых трамвайных рельсов.
– Он приобрел маленький красный поезд, – мечтательно продолжил Ричард. – Локомотив и два вагона. Двигатель работал на дизельном топливе. Он смеялся над этим, говоря, что мужчины отличаются от мальчиков только одним: их игрушки стоят дороже. На холме над Пойнт-Венути находилась старая трамвайная станция, и мы приезжали туда на автомобиле, парковались и садились в поезд. Я помню, как пахла эта станция: чем-то старым, но приятным… словно ее заполнял старый солнечный свет. И поезд стоял там. И мой отец… он говорил: «Поезд отправляется в лагерь «Готовность», Ричард! У тебя есть билет?» И там был лимонад… или ледяной чай… и мы сидели в кабине… иногда он брал с собой какие-то вещи… припасы… они лежали сзади… но мы сидели впереди… и… и…
Ричард шумно сглотнул и провел рукой по лицу.
– Хорошее было время, – закончил он. – Только он и я. Мне нравилось.
Он огляделся. Глаза блестели от непролитых слез.
– В лагере «Готовность» был поворотный круг, чтобы разворачивать поезд. Еще в те дни. Давние дни.
Ричард громко всхлипнул.
– Ричард…
Джек попытался коснуться друга.
Ричард оттолкнул его руку, ладонями смахнул со щек слезы.
– Тогда все было так не по-взрослому. – Он попытался улыбнуться. – Совершенно не по-взрослому. В те давние времена, когда мы были всего лишь детьми, правда, Джек?
– Да, – ответил Джек, обнаружив, что тоже плачет.
Ох, Ричард. Ох, дорогой ты мой.
– Именно так. – Ричард улыбался, оглядывая подступающий к рельсам лес и смахивая слезы грязными ладонями. – Тогда все было не по-взрослому. В давние времена, когда мы были всего лишь детьми. Когда мы все жили в Калифорнии и никто не жил где-то еще.
Он посмотрел на Джека, попытался снова улыбнуться.
– Джек, помоги мне. Я чувствую себя так, будто моя нога попала в какой-то идиотский кап-кап-кан, и я… я…