Джек шагнул в сторону, держа руки перед собой. Талисман переливался, словно машина по производству радуг. Стеклянный шар, похоже, чувствовал близость Слоута, потому что вдруг загудел. Гудение это Джек не столько услышал, сколько ощутил ладонями. Вспыхнула полоса чистого белого света, идущего прямо из центра Талисмана. Слоут отскочил в сторону и нацелил ключ в голову Джека.
Вытер кровь с нижней губы.
– Ты меня поранил, вонючий маленький ублюдок. Не думай, что этот стеклянный шар поможет тебе. Его будущее даже короче твоего.
– Поэтому ты так его боишься? – спросил Джек, выставляя Талисман перед собой.
Слоут ушел в сторону, словно Талисман тоже мог стрелять молниями. Он не знает, на что способен Талисман, осознал Джек. Он ничего о нем не знает, просто хочет, чтобы Талисман принадлежал ему.
– Брось его немедленно, – потребовал Слоут. – Избавься от него, маленький обманщик. Или я тотчас же снесу тебе голову. Брось его.
– Ты боишься, – ответил Джек. – Теперь, когда Талисман перед тобой, ты боишься подойти и взять его.
– Мне незачем подходить и брать его, – отрезал Слоут. – Ты чертов Самозванец. Брось его. Давай поглядим, как ты разобьешь его сам, Джеки.
– Возьми его, Блоут. – Джека охватила дикая злоба. Джеки. Так называла его мать, и он не желал слышать это имя слетающим с мокрых губ Слоута. – Я не черный отель, Блоут. Я всего лишь ребенок. Неужели ты не в состоянии забрать у ребенка стеклянный шарик? – Не вызывало сомнений, что, пока Джек держал в руках Талисман, ситуация была патовая. Темно-синяя искра, яркая, как искры «демонов» Андерса, сверкнула и умерла в центре Талисмана. За ней последовала вторая. Джек по-прежнему ощущал мощное гудение, идущее из глубин покрытого меридианами и параллелями стеклянного шара. Взять Талисман предназначалось ему судьбой: только он и мог его взять. Талисман знал о моем существовании с того самого момента, как я родился, подумал Джек. Ему требовался Джек Сойер, и никто другой.
– Подойди и попробуй его взять.
Слоут выставил ключ перед собой. Оскалился. Кровь стекала по подбородку. На его лице отражалось недоумение, а яростью он напоминал быка в загоне, и Джек даже улыбнулся ему. Но потом бросил короткий взгляд на Ричарда, и улыбка исчезла. Лицо Ричарда залила кровь, волосы слиплись.
– Ты мерза… – начал он, но не следовало отрывать глаз от Слоута. Раскаленный сине-желтый разряд ударил в песок у самой его ноги.
Джек повернулся к Слоуту, который вновь выстрелил. Мальчик отпрыгнул, и разряд разрушительного света вонзился у его ног, растопив песок в желтую жидкость, которая, тут же затвердев, превратилась в длинную стеклянную полосу.
– Твой сын может умереть, – заметил Джек.
– Твоя мать может умереть! – рявкнул в ответ Слоут. – Брось этот чертов шар, прежде чем я снесу тебе голову. Немедленно. Избавься от него.
Нацеленный в голову Джека ключ ушел в сторону. Глаза Слоута блеснули, а потом он вскинул руку с ключом к небу. Длинный луч света вырвался из кулака Моргана, по мере подъема расширяясь. Небо потемнело. В этой внезапно упавшей на землю тьме светились лишь Талисман и лицо Моргана Слоута, последнее – потому что его освещал первый. Джек догадался, что и его лицо тоже светится отраженным сиянием Талисмана. И как только он выставил Талисман перед собой, стараясь добиться неведомо чего – заставить Слоута бросить ключ, разозлить его, показать ему, что он бессилен, – выяснилось, что о способностях своего противника Джек знал далеко не все. С темного неба посыпались крупные снежинки. Слоут исчез за снежной завесой. Джек услышал его злобный смех.
Она выбралась из кровати и подошла к окну. Посмотрела на пустынный декабрьский берег, освещенный единственным фонарем на набережной. Внезапно на подоконник за окном села чайка. Из ее клюва торчал кусочек хряща, и в этот момент Лили подумала о Слоуте. Чайка напоминала Слоута.
Сначала Лили отпрянула, потом вернулась к окну. Ее разбирала нелепая злость. Чайка не могла выглядеть как Слоут, и чайка не могла проникнуть на ее территорию… все было как-то неправильно. Лили забарабанила пальцами по холодному стеклу. Птица раскинула крылья, но не улетела. И Лили уловила мысль, шедшую из холодного разума чайки, ясную и четкую, словно переданную по радио:
Джек умирает, Лили… Джек умира-а-а-а-а-а…
Чайка наклонила голову вперед. Постучала клювом по стеклу, как мрачный ворон По.
Умира-а-а-а-а-а…
– НЕТ! – крикнула Лили. – ПОШЕЛ НА ФИГ, СЛОУТ! – На этот раз она не просто забарабанила по стеклу, а пробила его кулаком. Чайка с визгом отпрянула и чуть не свалилась камнем на землю. Ледяной воздух ворвался в номер.
Кровь капала с руки Лили… нет, нет и нет, не просто капала. Лилась. Она сильно порезалась в двух местах. Лили вытащила осколки стекла из края ладони, потом вытерла руку о ночную рубашку.
– И НЕ МЕЧТАЙ ОБ ЭТОМ, СЛЫШИШЬ, СКОТИНА? – крикнула она птице, которая продолжала беспокойно кружить над садами. И разрыдалась. – А теперь оставь его в покое! Оставь его в покое! ОСТАВЬ МОЕГО СЫНА В ПОКОЕ!
Она вся перепачкалась в крови. Холод сочился сквозь пробитое окно. Лили видела, как первые снежинки падают с неба, кружась в белом свете фонаря.
– Берегись, Джеки.
Тихонько. Слева.
Джек развернулся на голос, держа Талисман перед собой. Как фонарь. Луч света уперся в белую пелену падающего снега.
И больше ничего. Темнота… снег… шум океана.
– Не туда смотришь, Джеки.
Он развернулся вправо, ноги заскользили на снегу. Ближе. Морган все ближе.
Джек поднял Талисман над головой.
– Подойди и возьми его, Блоут!
– У тебя нет ни единого шанса, Джек. Я могу разобраться с тобой в любой момент.
За спиной… и еще ближе. Джек поднял пылающий Талисман, но Слоута не увидел. Снег хлестал в лицо. Мальчик вдохнул его и закашлялся от холода.
Смех Слоута раздался прямо перед ним.
Джек отпрянул и едва не упал, наткнувшись на Спиди.
– Ку-ку, Джеки!
Из темноты слева высунулась рука и дернула Джека за ухо. Он повернулся с гулко бьющимся сердцем, выпученными глазами. Нога заскользила, и Джек упал на одно колено.
Где-то рядом хрипло застонал Ричард.
Над головой, во мраке, который каким-то образом наслал на землю Слоут, раздались раскаты грома.
– Брось его мне! – дразнил Джека Слоут, выпрыгивая из снежной бурлящей темноты. Он щелкал пальцами правой руки, а левой тыкал в Джека ключом. В его нервных, дерганых движениях был какой-то ритм. Джек подумал, что Слоут похож на латиноамериканского руководителя оркестра давно ушедших дней, возможно, Хавьера Кугата. – Давай, брось его в меня! Стрелковый тир, Джек! Мишень! Большой старый дядя Морган! Что скажешь, Джек? Давай! Брось шар и выиграй куклу Кьюпи!
И Джек обнаружил, что опустил Талисман к правому плечу, вероятно, с тем, чтобы так и сделать. Он тебя пугает, старается нагнать на тебя страху, чтобы ты потерял голову, чтобы…
Слоут растворился в темноте. Снег по-прежнему хлестал Джека по лицу.
Он нервно крутил головой, но не видел Слоута. Может, он ушел. Может…
– Как ты, Джеки?
Нет. Он по-прежнему здесь. Где-то. Слева.
– Я смеялся, когда умер твой дорогой папочка, Джеки. Я смеялся ему в лицо. Когда его мотор остановился, я почувствовал…
Голос завибрировал, на мгновение стих. Снова зазвучал. Справа. Джек развернулся в ту сторону, не понимая, что происходит, с нарастающим ужасом.
– …что мое сердце летает, как птичка в вышине. Летает вот так, Джеки-бой.
Из темноты вылетел камень. Нацеленный не в Джека, а в стеклянный шар. Джек увернулся. И увидел в темноте Слоута. На короткое мгновение.
Пауза… потом Слоут вернулся, с новой песней.
– Я трахал твою мамулю, Джеки, – сообщил голос из-за спины. Толстая горячая рука ухватила Джека за зад.
Джек развернулся и снова чуть не упал, на этот раз споткнувшись о Ричарда. Слезы – жаркие, жгучие, яростные – потекли из глаз. Джек ненавидел их, но они потекли, и ничто в мире не могло их удержать. Ветер ревел, как дракон в аэродинамической трубе. Магия в тебе, говорил Спиди. Где же она, где, где?
– Не говори так о моей матери!
– И часто, – самодовольно добавил Слоут.
Справа. Толстый танцующий силуэт в темноте.
– Трахал по ее приглашению, Джеки!
За спиной! Близко!
Джек развернулся. Поднял Талисман. Тот полыхнул белым лучом. Слоут выпрыгнул из светового пятна, но Джек успел заметить гримасу боли и злости на его лице. Свет коснулся Слоута и обжег его.
Не обращай внимания на то, что он говорит; это ложь, и ты это знаешь. Но как он это делает? Научился чревовещанию? Нет… он – индейцы в ночи, сжимающие кольцо вокруг вереницы повозок. Как он это делает?
– На этот раз ты прижег мне усы, Джеки. – Слоут довольно хохотнул. Вроде бы он запыхался, но совсем чуть-чуть. Почти незаметно. А Джек дышал, как собака в жаркий летний день, его глаза лихорадочно метались, выискивая Слоута в засыпанной снегом темноте. – Но я не держу на тебя зла, Джеки. Так что там дальше? О чем мы говорили? Ах да, о твоей матери…
Голос завибрировал… на мгновение стих… а потом камень вылетел из темноты справа и угодил Джеку в висок. Он развернулся, но Слоут вновь исчез, растворившись в снежной пелене.
– Она обвивала меня длинными ногами и сжимала их. Пока я не молил о пощаде! – сообщил Слоут спине Джека. И тут же справа донеслось: – О-О-О-О-О-О-О!
Не позволяй ему вывести тебя из равновесия не заводись не…
Но Джек ничего не мог с собой поделать. Этот мерзкий человек говорил о его матери – его матери!
– Прекрати! Заткнись!
Теперь Слоут находился прямо перед ним, так близко, что Джек должен был четко видеть его, несмотря на снег, – но видел лишь слабую рябь, словно лицо под водой в ночи. Еще один камень вылетел из темноты и угодил Джеку в затылок. Его бросило вперед, и он вновь едва не упал, наткнувшись на Ричарда… а сам Ричард быстро исчезал под снежным покрывалом.