Затем Джек увидел звезды… и понял, в чем дело.
Слоут прыгает! Прыгает… перемещается… прыгает обратно!
Джек начал неуверенно поворачиваться, описал полный круг, как человек, противостоящий сотне врагов. Молния сверкнула в темноте узким зеленовато-синим лучом. Он протянул к ней Талисман в надежде, что молния, отразившись, ударит в Слоута. Слишком поздно. Молния погасла.
Тогда почему я не вижу его там? Там, в Долинах?
Ответ вспыхнул в голове Джека… и, словно почувствовав это, Талисман выбросил луч ослепительно белого света, который разрезал снежную пелену, как прожектор локомотива.
Я не вижу его там, не реагирую на него там, потому что меня там НЕТ! Джейсон ушел… а я от природы одиночка! Слоут прыгает на берег, где нет никого, кроме Моргана из Орриса и мертвого или умирающего человека по имени Паркус… Ричарда там тоже нет. Потому что сын Моргана из Орриса, Раштон, давно умер, и Ричард – тоже одиночка! Когда я прыгнул туда чуть раньше, Талисман был там… но не Ричард! Морган прыгает… перемещается… прыгает снова… пытается до смерти напугать меня…
– Хо-хо! Джеки-бой!
Слева.
– Вот он я!
Справа.
Но Джек больше не слушал. Он всматривался в Талисман, ожидая новой вспышки. Самой важной вспышки в его жизни.
Сзади. В следующий раз голос раздастся сзади.
Талисман вспыхнул, словно мощная лампа в снегу.
Джек развернулся… и, разворачиваясь, прыгнул в Долины, в яркий солнечный свет. И конечно же, не удивился, увидев перед собой Моргана из Орриса во всей его красе. В первое мгновение тот и не понял, что Джек разгадал его трюк: продолжал хромать по кругу, чтобы оказаться за спиной Джека, прыгнув обратно в Америку. С лица Моргана из Орриса не сходила злая улыбка маленького мальчика, делающего какую-то гадость. Плащ развевался за спиной. Левую ногу он подволакивал, и Джек видел оставленные ею следы, которые образовывали замкнутый круг. Здесь Морган ходил по кругу и то и дело возвращался в Америку, оскорбляя мать Джека, бросая в него камни.
Джек крикнул:
– Я ТЕБЯ ВИЖУ!
Во всю глотку.
Морган начал потрясенно оглядываться, одна его рука сомкнулась на серебряной трубке.
– ВИЖУ ТЕБЯ! – повторил Джек. – Хочешь сделать еще кружок, Блоут?
Морган из Орриса направил на него трубку, в мгновение ока изумление слетело с его лица, уступив место осознанию того, что такой удачной ситуацией грех не воспользоваться. Глаза превратились в щелочки. И Джек едва не прыгнул в Америку в тот самый момент, когда Морган из Орриса, прищурившись, смотрел на него поверх смертоносной серебряной трубки. Это решение убило бы Джека. Но за секунду до того, как благоразумие или паника заставили его в буквальном смысле броситься под мчащийся грузовик, интуиция, подсказавшая Джеку, что Морган прыгает между мирами, вновь его спасла. Джек понял, какими методами пользуется противник. И остался на месте, задержав дыхание. Если бы Морган хоть на толику меньше гордился своей изощренностью, в этот самый момент он мог бы убить Джека Сойера, к чему так стремился.
Но вместо этого, как Джек и предполагал, Морган покинул Долины. Джек вдохнул. Недвижимое тело Спиди (тело Паркуса, поправился он) лежало рядом. Талисман вспыхнул. Джек выдохнул и прыгнул обратно.
Новая полоска стекла появилась на пляже Пойнт-Венути, заблестела, отражая яркий белый свет Талисмана.
– Не попал, да? – прошептал из темноты Морган Слоут. Снег падал на Джека, ветер леденил конечности, горло, лоб. Лицо Слоута зависло перед ним, со знакомыми глубокими морщинами на лбу, с раскрытым окровавленным ртом. Под густо падающим снегом он протягивал руку с ключом к Джеку, на коричневом рукаве формировался снежный хребет. Джек заметил черную струйку крови, сбегавшую из левой ноздри несообразно маленького носа. Глаза Слоута, налитые кровью от боли, светились в темном воздухе.
Ричард Слоут открыл глаза, не понимая, что происходит. Все тело, каждая его клеточка, закоченела. Поначалу, совершенно бесстрастно, он подумал, что умер. Возможно, свалился с крутых, неудобных ступенек, которые вели на главную трибуну стадиона школы Тэйера. После чего замерз и умер, так что с ним больше ничего не может случиться. На секунду ощутил он безмерное, всепоглощающее облегчение.
Но тут голову пронзила боль, и он почувствовал, как теплая кровь течет по холодной руке: из этого следовало, что Ричард Ллевеллин Слоут вовсе не мертв и прежнее предположение ошибочно. Он всего лишь превратился в раненое, страдающее существо. Ему казалось, что его макушку срезало как ножом. Он понятия не имел, где находится. Чувствовал только холод. Глаза на мгновение сфокусировались и подсказали Ричарду, что он лежит в снегу. Пришла зима. И снег продолжал падать на него с неба. Потом он услышал голос отца и вспомнил все.
Прижимая руку к макушке, Ричард очень медленно повернул голову, чтобы посмотреть в ту сторону, откуда раздавался отцовский голос.
Джек Сойер держал в руках Талисман: это Ричард разглядел прежде всего. Талисман не разбился. Часть облегчения, которое Ричард испытал, подумав, что мертв, вернулась. Даже без очков он видел, что Джек по-прежнему выглядит непобедимым и непреклонным, и у него запела душа. Джек выглядел как… как герой. Это точно. Он выглядел как грязный, взъерошенный, яростный юный герой; вроде бы никоим образом не подходящий на роль героя – но тем не менее герой.
Джек теперь стал просто Джеком, Ричард это видел. Экстраординарная, дополнительная составляющая, присущая, скажем, кинозвезде, вынужденной изображать одетого в лохмотья двенадцатилетнего подростка, ушла. И поэтому его героизм производил еще большее впечатление.
Отец Ричарда хищно улыбался. Но это был не его отец. От его отца давно уже осталась одна оболочка. Все нутро выели зависть к Филу Сойеру, жадность и честолюбие.
– Мы можем кружить здесь вечно, – сказал Джек. – Я никогда не отдам тебе Талисман, а ты никогда не сможешь уничтожить его этой своей штуковиной. Сдавайся.
Кончик ключа сдвигался в сторону и вниз, пока вместе с перекошенным злобой и жадностью лицом Моргана не нацелился на Ричарда.
– Сначала я разнесу Ричарда в клочья, – ответил его отец. – Ты действительно хочешь увидеть, как твой дружок превращается в поджаренный бекон? Гм-м-м? Хочешь? И разумеется, я окажу такую же услугу паразиту, который лежит рядом с ним.
Джек и Слоут обменялись короткими взглядами. Его отец не шутил, Ричард это знал. Он убьет его, если Джек не отдаст Талисман, а потом убьет старого негра, Спиди.
– Не делай этого, – сумел прошептать Ричард. – Не уступай ему, Джек. Пошли куда подальше.
Джек едва не свел Ричарда с ума, подмигнув ему.
– Просто брось Талисман, – услышал Ричард голос отца.
И в ужасе наблюдал, как Джек разводит ладони рук и позволяет Талисману выпасть из них.
– Джек, нет!
Джек и не взглянул на Ричарда. Ты не владеешь вещью, если не можешь расстаться с ней, твердил ему внутренний голос. Ты не владеешь вещью, если не можешь расстаться с ней, зачем она человеку, абсолютно незачем, и тебе не научиться этому в школе, ты можешь узнать об этом только на жизненном пути, ты можешь узнать об этом от Ферда Джэнклоу, и от Волка, и от Ричарда, упавшего на камни лицом вниз, словно неудачно стартовавшая ракета «Титан-2».
Ты учишься всему этому – или умираешь там, где свет никогда не бывает чистым.
– Больше никаких убийств, – бросил Джек в заполненную снегом тьму этого дня на калифорнийском пляже. Он чувствовал, что совершенно вымотался: сказался четырехдневный забег по ужасам. И теперь Талисман выскользнул из его рук, как мяч – из рук начинающего куотербека, которому предстоит многому научиться. Он проиграл. Но услышал голос Андерса, того самого Андерса в килте, который опустился на колени перед Джеком/Джейсоном, и склонил голову, и произнес: «Все сделается хорошо, все сделается хорошо, все разрешится и сделается хорошо».
Талисман светился, лежа в снегу, снег таял крупными каплями, и в каждой играла радуга, и в тот миг Джек с ошеломляющей ясностью осознал, что именно это от него и требовалось: выпустить из рук Талисман.
– Хватит убийств. Разбей его, если сможешь. Мне тебя жаль.
Последняя фраза окончательно свела с ума Моргана Слоута. Если бы в нем оставалась хоть капелька здравомыслия, он отыскал бы камень под этим неестественным снегом и разбил Талисман… а разбить его не составляло труда, он лежал на снегу, хрупкий и уязвимый.
Вместо этого Морган нацелил на него ключ.
И едва он это сделал, как в голове у него возникли такие живые, такие ненавистные воспоминания о Джерри Бледсоу и его жене. Джерри Бледсоу, которого он убил, и Ните Бледсоу, с которой следовало бы взять пример Лили Кавано… Лили, врезавшей ему по носу с такой силой, что потекла кровь, когда он, пьяный, единственный раз попытался прикоснуться к ней.
Вспыхнул огонь: зелено-синий луч выстрелил из отверстия над бородкой ключа. Дотянулся до Талисмана, ударил в него, растекся по нему, превратив в горящее солнце. Все цвета сосредоточились в этот момент в Талисмане… все миры собрались в нем. А потом луч исчез.
Талисман проглотил огонь, вырвавшийся из ключа Моргана.
Проглотил без остатка.
Темнота вернулась. Ноги Джека больше не держали тело, и он плюхнулся на ноги Спиди Паркера. Спиди что-то буркнул и дернулся.
Последовала двухсекундная пауза, во время которой ничего не двигалось… а потом, внезапно, огонь потоком вырвался из Талисмана. Глаза Джека широко раскрылись, несмотря на тревожную, предостерегающую мысль,
(он ослепит тебя, Джек! он…)
и изменившийся ландшафт Пойнт-Венути осветился, словно Бог всех вселенных наклонился вперед, чтобы сделать фотографию. Джек увидел «Эджинкорт», просевший и полуразвалившийся; увидел сползшие вниз холмы, превратившиеся в равнину; увидел лежащ