А это означало, удовлетворенно подумал Слоут, что после утряски последних деталей все встанет на свои места. По прошествии стольких лет его мечта воплотится: из Аркадия-Бич он вернется единственным владельцем компании «Сойер и Слоут». И в Долинах ситуация близится к разрешению: балансирующая на краю страна готова свалиться в руки Моргана. Как только королева умрет, власть перейдет к помощнику ее усопшего супруга, и он тут же введет все изменения, уже обговоренные им и Слоутом. А потом деньги потекут рекой, подумал Слоут, сворачивая с автострады в Марина-дель-Рей. Потом все потечет рекой.
Его клиент, Ашер Дондорф, жил в нижней половине нового кондоминиума на одной из тесных улочек у самого моря. Дондорф, старый характерный актер, в конце семидесятых приобрел необычайную популярность благодаря одному телесериалу: он сыграл роль домовладельца, сдающего квартиру молодой паре – частным детективам, милым, как детеныши панды, – звездам сериала. После появления в первых сериях Дондорф получил столько писем, что сценаристы расширили его роль, прописав ему отцовскую заботу о молодой паре, позволили найти разгадку двух или трех убийств, подвергли смертельной опасности и так далее. Его жалованье удвоилось, утроилось, учетверилось, а когда через шесть лет сериал закончился, ему пришлось вернуться в кино. И в этом заключалась проблема. Дондорф полагал себя звездой, но студии и продюсеры видели в нем характерного актера – популярного, да, но не представляющего особой ценности. Дондорф требовал цветы в гримерной, собственного парикмахера и специалиста по сценической речи, хотел больше денег, больше уважения, больше любви, больше всего. Короче, вел себя как идиот.
Поставив автомобиль на крохотную стоянку, Слоут вылез из кабины, следя за тем, чтобы не поцарапать дверцу о кирпичную стену. И внезапно осознал: если в ближайшие дни он выяснит, даже заподозрит, что Джеку Сойеру известно о существовании Долин, мальчишке не жить. Потому что есть такое понятие, как неприемлемый риск.
Слоут улыбнулся сам себе, бросил в рот еще одну таблетку «Ди-джела» и постучал в дверь кондоминиума. Он уже знал наверняка: Ашер Дондорф покончит с собой. Сделает это в гостиной, чтобы создать максимум проблем. Такой темпераментный говнюк, как уже почти бывший клиент Слоута, придумает максимально грязный способ самоубийства, чтобы по полной программе отомстить банку, в котором лежит его закладная. Когда бледный, трясущийся Дондорф открыл дверь, Слоут поприветствовал его с искренней теплотой.
Часть втораяДорога испытаний
Глава 6Павильон королевы
Остроконечные травинки перед глазами Джека казались застывшими и длинными, как сабли. Они резали бы ветер – не сгибались перед ним. Джек застонал, поднимая голову: он не мог держаться с таким достоинством. Желудок еще угрожающе трепыхался, лоб и глаза горели. Джек заставил себя подняться на колени, потом на ноги. Длинная телега, запряженная лошадью, приближалась к нему по пыльному проселку, и возница, бородатый краснолицый мужчина, размерами и формой не слишком отличавшийся от деревянных бочек, которые громыхали у него за спиной, глазел на мальчика. Джек кивнул и попытался внимательно рассмотреть мужчину, одновременно прикидываясь слоняющимся без дела мальчишкой, возможно, убежавшим из дома без разрешения родителей, чтобы всласть выспаться. В вертикальном положении его уже не мутило. Более того, после отъезда из Лос-Анджелеса он еще никогда так хорошо себя не чувствовал: не просто совершенно здоровым, но пребывающим в полной гармонии со своим телом. Теплый легкий ветерок Долин мягко гладил щеки – и Джек ощущал нежный цветочный аромат самого воздуха: его не мог полностью перебить более сильный запах сырого мяса, приносимый тем же ветерком. Джек прошелся ладонями по лицу и украдкой взглянул на возницу, первого человека, встреченного им в Долинах.
Если мужчина обратится к нему, как отвечать? Говорят ли здесь на английском? На его английском? Джек представил, как пытается сойти за своего в мире, где в ходу: «Скажи на милость» или «Поведай, куда держишь путь, юный паж?» – и решил, что в такой ситуации лучше прикинуться немым.
Возница наконец-то оторвал взгляд от Джека и что-то сказал лошадям, определенно не на американском английском восьмидесятых. Но возможно, так здесь говорили только с лошадьми. Шлеп, шлеп. Джек попятился в морскую траву, сожалея, что не успел подняться несколькими секундами раньше. Возница вновь посмотрел на него и удивил Джека, кивнув ему. Дружелюбия в кивке не чувствовалось, враждебности тоже – просто общение на равных. Я буду рад, когда этот рабочий день закончится, брат. Джек кивнул в ответ, попытался сунуть руки в карманы и настолько изумился, что наверняка выглядел полным придурком. Возница рассмеялся, безо всякой злобы.
Одежда Джека изменилась. Вельветовые джинсы уступили место просторным штанам из грубой шерсти. Выше талии тело облегала куртка из мягкого синего материала. Пуговицы на куртке – или это был камзол? – заменял ряд крючков и петель. Как и штаны, куртку, безусловно, сшили вручную. Кроссовки «Найк» превратились в кожаные сандалии. Рюкзак трансформировался в кожаный мешок с тонкой лямкой на плече. Возница одевался по той же моде, только его камзол был из кожи. Множество пятен накладывалось друг на друга, как годовые кольца на срезе дерева.
В грохоте и пыли телега прокатила мимо. От бочек тянуло дрожжевым запахом пива. За бочками тремя стопками лежали, как показалось Джеку, покрышки от грузовика. Он вдохнул запах «покрышек», одновременно отметив, что все они совершенно лысые. Этот сливочный запах, полный тайных глубин и утонченных удовольствий, мгновенно вызвал у него чувство голода. Сыр, но сыр, какого он никогда не пробовал. За колесами сыра, в задней части телеги, высилась гора сырого мяса: освежеванные бока, большие куски вырезки, липкие потроха, определить принадлежность которых он не мог, – все это лежало под поблескивающим слоем мух. Крепкий запах свеженины навалился на Джека, разом убив аппетит, разбуженный сыром. Он вышел на дорогу, повернулся вслед проехавшей телеге и наблюдал, как она, покачиваясь, приближается к гребню невысокого холма. Пару секунд спустя Джек двинулся следом, на север.
Он преодолел только половину подъема, когда увидел верхушку большой палатки, застывшую среди узких колышущихся флагов. Джек полагал, что ему нужно именно туда. Еще несколько шагов привели его к кустам ежевики, где он притормозил в прошлый раз. Вспомнив, какая она вкусная, Джек бросил в рот две огромные ягоды. Теперь он видел всю палатку. Не палатку вовсе, а большущий павильон: длинные крылья с каждой стороны, ворота, двор. Как и «Альгамбра», это необычное сооружение – летний дворец, подсказала Джеку интуиция – стояло над океаном. Небольшие группы людей скрывались в павильоне и выходили из него, движимые невидимыми, но могущественными силами, – железные опилки под действием магнита. Группы эти встречались, разделялись, сливались вновь.
Некоторые люди носили яркую, по виду дорогую одежду, но большинство одевалось, как Джек. Несколько женщин в белых сверкающих платьях или мантиях вышагивали по двору, важные, как генералы. По обе стороны от ворот Джек видел палатки поменьше и наспех сколоченные деревянные лачуги. Там тоже хватало людей: они ели, или что-то покупали, или разговаривали, только более свободно и хаотично. Где-то в этой толпе ему предстояло найти мужчину со шрамом.
Но сначала он оглянулся, посмотрел вниз, чтобы понять, что произошло с «Веселой страной».
Увидев двух маленьких черных лошадок, тянувших плуги ярдах в пятидесяти от него, Джек подумал, что парк развлечений стал фермой, но тут заметил толпу, наблюдавшую за вспашкой с границы поля, и понял, что это какое-то состязание. Потом его взгляд остановился на здоровенном рыжеволосом мужчине, голом по пояс, который кружился как волчок. В вытянутых руках он держал какой-то длинный тяжелый предмет. Мужчина резко перестал вращаться и выпустил предмет из рук, а тот проделал долгий путь, прежде чем с глухим стуком взрыть траву. Только тут стало понятно, что это молот. «Веселая страна» превратилась в ярмарку – не ферму. Теперь Джек видел столы, ломившиеся от еды, детей на плечах отцов.
Ходил ли где-то там Спиди Паркер, проверяя, что все ремешки и упряжи в полном порядке, а в каждой печи достаточно дров? Джек надеялся, что да.
А его мать по-прежнему сидела в «Чае с вареньем», гадая, почему разрешила ему уйти?
Джек обернулся к вершине подъема и увидел, как длинная телега миновала ворота летнего дворца и свернула налево, разделяя людей при движении, как автомобиль, сворачивающий с Пятой авеню, разделяет пешеходов на поперечной улице. Мгновением позже он последовал за телегой.
Он боялся, что люди у павильона будут таращиться на него, мгновенно почувствовав, что он не такой, как они. Джек старался не поднимать глаз и изображал мальчика, посланного со сложным поручением: найти и принести вещи по длинному списку и ничего не забыть. Лопата, две тяпки, моток шпагата, бутылка гусиного жира… Но Джек быстро понял, что никто из взрослых у летнего дворца не обращает на него никакого внимания. Они куда-то спешили или слонялись без дела, осматривали товары – ковры, железные котлы, браслеты, – выложенные в маленьких палатках, пили из деревянных кружек, дергали кого-то за рукав, чтобы что-то прокомментировать или завязать разговор, спорили со стражниками у ворот – каждый занимался исключительно своим делом. Так что стремление Джека казаться невидимым представлялось излишним и даже нелепым. Он распрямился, поднял голову и двинулся в нужном ему направлении – к воротам, пусть и не прямо, а по неровной дуге.
Почти сразу он понял, что не сможет просто войти в ворота – с обеих сторон стояли стражники, останавливавшие и допрашивавшие практически каждого, кто пытался попасть в летний дворец. Людям приходилось показывать бумаги либо предъявлять жетоны или печати, чтобы их пропустили. Джек мог показать только медиатор Спиди Паркера и не думал, что этого хватит, чтобы миновать стражников. Один мужчина как раз подошел к воротам. Сверкнул круглый серебряный жетон, и его обладатель проследовал дальше. Следующего за ним мужчину остановили. Он заспорил. Потом его тон изменился: Джек видел, что мужчина умоляет пропустить его. Стражник покачал головой и приказал ему отойти.