Джек последовал за ним и все понял, когда капитан надавил на две шляпки гвоздей на краю запыленной доски. Часть деревянной стены отошла внутрь, открыв узкий темный коридор размером с поставленный на попа гроб.
– Ты сможешь только глянуть на нее, но, думаю, это все, что тебе нужно. Да и в любом случае ни на что другое рассчитывать не приходится.
Повинуясь жесту капитана, Джек шагнул в коридор.
– Иди вперед, пока я не скажу, что делать дальше, – прошептал капитан, закрывая потайную дверцу. Джек медленно двинулся сквозь кромешную тьму.
Коридор поворачивал из стороны в сторону, изредка подсвечивался то через щель в стене, то через окошко высоко над головой. Скоро Джек уже совершенно не понимал, где находится, и лишь следовал командам, которые шептал капитан. Иногда в нос ударял дразнящий запах жарящегося мяса, иногда – канализационная вонь.
– Стой, – наконец приказал капитан. – Теперь я должен тебя поднять. Вскинь руки.
– Я ее увижу?
– Через секунду узнаешь. – Капитан ухватил подростка под мышки и поднял. – Перед тобой панель, – прошептал он. – Сдвинь ее влево.
Джек протянул руки к стене и тут же нащупал гладкое дерево. Панель легко сдвинулась, и в коридор хлынул свет. Джек увидел, как паук размером с котенка спешит к потолку. Он заглянул в большую, словно вестибюль отеля, комнату, заполненную женщинами в белом, с великолепной резной мебелью, заставившей мальчика вспомнить все музеи, в которых он бывал с родителями. Середину комнаты занимала огромная кровать, в которой спала или лежала без сознания женщина. Над простыней виднелись только голова и плечи.
А потом потрясенный Джек едва не закричал от ужаса, потому что на кровати лежала его мать. Да, его мать, и она умирала.
– Ты увидел ее, – прошептал капитан, вытягивая руки.
Джек разинув рот смотрел на мать. Она умирала, в этом он больше не сомневался: серую кожу покрывали пятна, волосы словно выцвели. Вокруг суетились медицинские сестры, поправляли простыню, перекладывали книги на столике у кровати – но они только имитировали бурную и вроде бы целеустремленную деятельность, потому что не знали, как помочь пациентке. Они полностью отдавали себе отчет, что по-настоящему помочь ничем не могут. Всех их сил хватило бы, лишь чтобы оттянуть смерть на месяц, а может, всего на неделю.
Джек всмотрелся в лицо, напоминавшее восковую маску, и наконец-то увидел, что женщина на кровати – не его мать. Более округлый подбородок, более классический нос. Умирал двойник его матери, Лаура Делессиан. Если Спиди и хотел, чтобы Джек увидел больше, у него не получалось: белое, застывшее лицо ничего не говорило ему о женщине, которой оно принадлежало.
– Да, – прошептал он, устанавливая панель на место, и капитан опустил его на пол.
– Что с ней? – спросил Джек в темноте.
– Никто не может выяснить, – послышалось над его головой. – Королева ничего не видит, не говорит, не двигается. – Последовала пауза, потом капитан коснулся его руки. – Нам надо возвращаться.
Из темноты коридора они вышли в пустую пыльную комнату. Капитан стряхнул с формы прилипшую паутину. Склонив голову, долго смотрел на Джека. На лице мужчины читалась тревога.
– Теперь ты должен ответить на мой вопрос.
– Хорошо.
– Тебя послали, чтобы спасти ее? Чтобы спасти королеву?
Джек кивнул.
– Думаю, да… думаю, и для этого тоже. Но скажите мне… – Он замялся. – Почему эти уроды не могут просто взять власть? Ей их точно не остановить.
Капитан улыбнулся. Но безо всякого веселья.
– Я. Мои люди. Мы бы их остановили. Я не знаю, что творится в отдаленных поселениях, где порядок не такой жесткий… но здесь мы верны королеве.
Его щека под левым глазом дернулась, как рыбка. Он сжал руки, ладонь к ладони.
– И тебе велели… приказали… уж не знаю что… идти на запад, так?
Джек буквально почувствовал, что капитана трясет, а нарастающее беспокойство ему удается сдерживать только благодаря многолетней привычке к самодисциплине.
– Да, – кивнул он. – Я должен идти на запад. Или нет? Мне идти на запад? К другой «Альгамбре»?
– Я не могу сказать… я не могу сказать, что тебе делать, – пробормотал капитан, отступая на шаг. – Надо немедленно вывести тебя отсюда. А что тебе делать, я не знаю. – Джек видел, что мужчина не может даже смотреть на него. – Но здесь ты не должен оставаться ни минуты… Пошли, надо вывести тебя отсюда до приезда Моргана.
– Моргана? – переспросил Джек, думая, что ему послышалось. – Моргана Слоута? Он едет сюда?
Глава 7Фаррен
Капитан словно не услышал вопроса Джека. Он смотрел в угол этой пустой комнаты, как будто что-то там видел. Он думал, и думал напряженно. А дядя Томми говорил Джеку, что мешать взрослому думать так же неприлично, как прерывать взрослого, когда тот говорит. Но…
Остерегайся этого Блоута. Не подпускай к себе… ни его самого, ни его двойника… он бросится за тобой, как лис за гусем.
Так говорил Спиди, но Джек в тот момент думал только о Талисмане и едва не пропустил его наставления мимо ушей. Теперь слова вернулись, да с такой силой, что Джеку будто отвесили подзатыльник.
– Как он выглядит? – нервно спросил Джек.
– Морган? – переспросил капитан, словно проснувшись.
– Он толстый? Толстый и лысеющий? И ходит вот так, если зол? – Воспользовавшись врожденным даром подражать людям – глядя на сына, Фил Сойер покатывался со смеху, даже когда сильно уставал или настроение у него было хуже некуда, – Джек изобразил Моргана Слоута. Лицо мальчика разом постарело, когда он нахмурил лоб, как хмурил его дядя Морган, если на что-то злился. Одновременно Джек надул щеки и опустил голову вниз, чтобы создать второй подбородок. Губы по-рыбьи выгнулись, и он быстро задвигал бровями вверх-вниз. – Он такой?
– Нет, – ответил капитан, но что-то блеснуло в его глазах, как в тот момент, когда Джек сказал ему, что Спиди Паркер – старый. – Морган высокий. Волосы у него длинные… – капитан поднял руку к правому плечу, чтобы показать длину, – и он хромает. Одна ступня деформирована. Он носит специальный сапог, но… – Мужчина пожал плечами.
– Вы ведь узнали Моргана, когда я его изображал! Вы…
– Ш-ш-ш! Ради Бога, не так громко, парень!
Джек понизил голос.
– Думаю, я знаю этого человека. – Он впервые ощутил страх. Этот новый мир Джек осознать не мог, но со знакомыми чувствами проблем не возникало. Дядя Морган здесь? Господи Иисусе!
– Морган – всего лишь Морган. Но с ним лучше не связываться. Пошли отсюда. – Рука капитана вновь сжала бицепс мальчика. Джек поморщился, но не сдвинулся с места.
Паркер становится Паркусом. А Морган… не может это быть совпадением.
– Секундочку. – Внезапно ему в голову пришел еще один вопрос. – У нее был сын?
– У королевы?
– Да.
– У нее был сын, – с неохотой ответил капитан. – Да. Мы не можем здесь оставаться. Мы…
– Расскажите мне о нем.
– Нечего рассказывать, – ответил капитан. – Он умер в младенчестве, не прожив и шести недель. Ходили слухи, что один из людей Моргана… может, Осмонд… задушил его. Но таким слухам грош цена. Я не люблю Моргана из Орриса, но всем известно, что один ребенок из десяти умирает в колыбельке. Никто не знает почему. Они умирают загадочно, безо всякой на то причины. Есть поговорка… Бог вбивает свои гвозди. Для Него королевский ребенок – не исключение. Он… Что с тобой? Ты в порядке?
Перед глазами Джека мир застилала серая пелена. Мальчика повело в сторону, и когда капитан подхватил его, прежде жесткие руки стали мягкими, будто пуховые подушки.
Он сам едва не умер в младенчестве.
Мать рассказывала ему эту историю – как она нашла его практически бездыханным в кроватке, с синими губами, со щеками цвета погасших погребальных свечей. Она рассказывала, что с криком вбежала в гостиную с ним на руках. Его отец и Слоут сидели на полу, накачавшиеся вином, накурившиеся травки, и смотрели по телику реслинг. Отец вырвал его у матери, левой рукой с силой зажал ноздри («Синяки сошли только через месяц», – с нервным смешком рассказывала мать), потом прижался губами к крошечному ротику Джека, а Морган закричал: «Я не думаю, что это ему поможет, Фил. Я не думаю, что это ему поможет».
(«Дядя Морган такой забавный, да, мама?» – спросил тогда Джек. «Да, очень забавный, Джеки», – ответила мать, улыбнулась странной, невеселой улыбкой и раскурила очередную сигарету «Герберт Тэрритун» от дымившегося в пепельнице окурка.)
– Парень! – прошептал капитан и тряхнул Джека так сильно, что его повисшая голова едва не оторвалась от шеи. – Парень! Черт побери! Если ты потеряешь сознание…
– Все хорошо. – Собственный голос донесся до Джека издалека, совсем как голос диктора, объявляющий что-то на матче «Доджерс», когда проезжаешь мимо бейсбольного стадиона «Чавес равин» в кабриолете с опущенным верхом, как эхо из приятного сна о бейсболе. – Отпустите меня. Так что вы говорите? Дайте отдышаться.
Трясти его капитан перестал, но смотрел настороженно.
– Все хорошо, – повторил Джек и резко, со всей силы влепил себе оплеуху. – Ой! – Но перед глазами прояснилось.
Он чуть не умер в кроватке. Они тогда жили в квартире, которую он едва помнил. Мать называла ее Дворцом техниколоровой мечты, потому что из гостиной открывался прекрасный вид на Голливудские холмы. Он чуть не умер в кроватке, и его отец и Морган Слоут в это время пили вино, а когда выпьешь много вина, часто писаешь, и он достаточно хорошо помнил, что во Дворце техниколоровой мечты путь из гостиной до ближайшего туалета лежал через комнату, в которой стояла его кроватка.
Он это увидел: Морган Слоут поднимается, широко улыбаясь, говорит что-то вроде: «Секундочку, Фил, сейчас вернусь». Его отец пропускает эти слова мимо ушей, даже не смотрит на Моргана, потому что Стог Колхун как раз сворачивает в бараний рог злополучного соперника. Морган выходит из ярко освещенной гостиной в полумрак детской, где маленький Джеки Сойер спит в винни-пуховой пижамке, маленькому Джеки Сойеру тепло и уютно в сухом подгузнике. Он увидел, как дядя Морган украдкой оглядывается на светлый дверной проем в гостиную, его лоб собирается морщинами, губы поджимаются, превращая рот в узкую полоску, совсем как у озерного окуня. Он у