наверное, присвоили бы ему титул герцога Проклятых земель или что-то этакое.
– Наверное, нет, – ответил Фил Сойер. – Нет, если бы он понравился им, как нравится нам.
Но дяде Моргану он не нравится, папа, думал Джеки, внезапно осознав, что это важно. Ему он совершенно не нравится, он думает, что музыка слишком громкая, он думает, что она что-то у него отбирает…
– Да, ты знаешь об этом гораздо больше меня. – Голос дяди Моргана звучал легко и расслабленно.
– Что ж, я бывал там чаще. Но ты сокращаешь отставание. – И Джеки услышал, как отец улыбается.
– Конечно, кое-что я для себя уяснил, Фил. Но в действительности, знаешь ли… Я перед тобой в неоплатном долгу за то, что ты мне это показал. – Оба слога слова «долгу» заполняли дым и хруст битого стекла.
Но все эти маленькие предупреждения могли только чуть помять броню безмерной, прямо-таки божественной удовлетворенности Джека. Они говорили о стране Дневных грез. Удивительно, что такое возможно. Он не понимал, о чем они говорят (термины и слова, привычные взрослым), но шестилетний Джек вновь ощутил веселье и радость этой страны и мог уловить хотя бы общий смысл их разговора. Страна Дневных грез существовала, и Джеки каким-то образом делил ее с отцом. И половина его радости состояла в этом.
– Позволь мне высказаться прямо, – отчеканил Морган Слоут, и Джеки увидел, что слово «прямо» – как две линии, обвивающие друг друга, словно змеи. – У них магия, как у нас – физика, верно? Аграрная монархия, использующая магию вместо науки.
– Точно, – ответил Фил Сойер.
– И, судя по всему, они живут так столетиями. Их жизнь никогда особенно не менялась.
– За исключением периодов политических переворотов, это точно.
Голос дяди Моргана напрягся, волнение, которое он пытался скрыть, щелкало маленькими кнутами в его согласных.
– Ладно, забудем о политике. Давай ради разнообразия подумаем о нас. Ты скажешь – и я с тобой соглашусь, Фил, – что мы уже неплохо поработали в Долинах и надо проявлять особую осторожность с введением там каких-либо изменений. Я придерживаюсь того же мнения.
Джеки слышал молчание отца.
– Ладно, – продолжил Слоут. – Давай исходить из того, что ситуация в принципе выгодна для нас и мы можем поощрить тех, кто на нашей стороне. Мы не будем жертвовать нашим преимуществом, но мы не жадные. Мы у этих людей в долгу, Фил. Посмотри, что они сделали для нас. Я думаю, здесь мы вполне можем добиться синергии. Наша энергия может подпитывать их энергию, и получится результат, о котором мы никогда не думали, Фил. И в итоге мы будем выглядеть великодушными, а мы такие и есть… причем нам это совершенно не повредит. – Теперь он хмурился, наклонившись вперед, сложив ладони вместе. – Разумеется, я не могу полностью оценить ситуацию, ты это знаешь, хотя думаю, что одна только синергия – достаточная цена за вход, если уж честно. Но, Фил… Ты представляешь, какое гребаное влияние мы могли бы обрести, предложив им хотя бы электричество? А если дать современное оружие кому следует? Что ты думаешь по этому поводу? По мне, от этого захватывает дух. Просто захватывает дух. – Влажный, шлепающий звук соприкоснувшихся ладоней. – Я не хотел застать тебя врасплох или что-то в этом роде, но я подумал, что нам самое время двинуться в этом направлении, подумать о расширении нашего влияния на Долины.
Фил Сойер все молчал. Дядя Морган вновь хлопнул в ладоши. Наконец Фил уклончиво произнес:
– Ты хочешь подумать о расширении нашего влияния.
– Мне представляется, это путь, которым надо идти. Конечно, я могу предоставить тебе точную и полную информацию, Фил, но необходимости в этом нет. Ты помнишь, и я тоже, как все было до того, как мы начали появляться там вместе. Конечно, возможно, нам бы удалось всего достигнуть и самим, возможно, мы бы и достигли, но если говорить обо мне, я благодарен за то, что больше не приходится представлять интересы двух паршивых стриптизерш и Маленького Тимми Типтопа[18].
– Притормози, – посоветовал отец Джека.
– Самолеты. Подумай о самолетах.
– Притормози, притормози, Морган. У меня есть мысли, которые, очевидно, еще не пришли тебе в голову.
– Я всегда готов к новым идеям. – Голос Моргана вновь заволокло дымом.
– Хорошо. Я думаю, мы должны быть осторожней с тем, что там делаем, партнер. Я думаю, все серьезное – действительно важные изменения – может обернуться против нас и ухватить за задницу. У всего есть последствия, и некоторые могут оказаться крайне неприятными.
– Например? – спросил дядя Морган.
– Например, война.
– Это бред, Фил. Мы ничего такого не видели… если только ты не про Бледсоу…
– Я про Бледсоу. Это было совпадение?
Бледсоу? – удивился Джек. Вроде бы он помнил эту фамилию, но очень смутно.
– Слушай, мягко говоря, та это еще была война, да и связи я все равно не улавливаю.
– Хорошо. Ты помнишь рассказы о том, как Чужак убил старого короля… довольно-таки давно. Ты слышал эти рассказы?
– Да, наверное, – ответил дядя Морган, и Джек вновь уловил фальшь в его голосе.
Кресло отца заскрипело – он убирал ноги со стола, чтобы наклониться вперед.
– Убийство положило начало маленькой войне. Сторонникам старого короля пришлось подавлять мятеж, который возглавили два или три недовольных дворянина. Эти ребята увидели шанс прийти к власти и править страной – захватывать землю, конфисковывать собственность, сажать врагов в тюрьму, богатеть.
– Но подожди, – вмешался Морган. – Я тоже слышал об этом. Они также хотели навести политический порядок в безумно неэффективной системе… Иногда надо применить силу, чтобы положить начало переменам. Я это понимаю.
– Не нам судить об их политике, я согласен. Но вот моя точка зрения. Та маленькая война продолжалась примерно три недели. Когда она закончилась, погибло, может, сто человек. Скорее всего меньше. Тебе кто-нибудь говорил, когда началась война? В каком году? В какой день?
– Нет, – пробормотал дядя Морган обиженным голосом.
– Первого сентября тысяча девятьсот тридцать девятого года. Здесь в этот день Германия напала на Польшу. – Отец замолчал, а Джеки, сжимая черное игрушечное такси, бесшумно, но широко зевнул.
– Вот те на, – наконец вымолвил дядя Морган. – Их война начала нашу? Ты действительно в это веришь?
– Я в это верю, – ответил отец Джека. – Я верю, что трехнедельная заварушка там каким-то образом разожгла войну здесь, и длилась она шесть лет, унеся миллионы жизней. Да.
– Ну… – начал дядя Морган, и Джек видел, что он готов дать задний ход.
– Более того, там я говорил об этом со многими людьми, и, по моему разумению, они верят, что незнакомец, убивший короля, был настоящим Чужаком, если ты понимаешь, о чем я. Те, кто видел его, говорили, что в одежде Долин он чувствовал себя неуютно. И вел себя так, будто плохо знает местные обычаи… не сразу понял, что у них за деньги.
– Ага.
– Да. Если бы его не разорвали на куски после того, как он всадил нож в короля, мы могли бы теперь знать наверняка, но я тем не менее уверен, что он был…
– Таким же, как мы.
– Как мы. Совершенно верно. Гостем. Морган, я не думаю, что следует очень уж активно туда влезать. Потому что мы просто не знаем, какими будут последствия. По правде говоря, я думаю, на нас постоянно оказывает воздействие происходящее в Долинах. Хочешь, я скажу тебе кое-что еще, не менее безумное?
– Почему нет? – ответил Слоут.
– Долины – не единственный иной мир.
– Чушь собачья, – фыркнул Слоут.
– Я серьезно. Когда я там бывал, пару раз у меня появлялось ощущение, что я рядом с чем-то еще. С Долинами Долин.
Да, подумал Джек, это правильно, так и должно быть, Дневные грезы Дневных грез, место еще более прекрасное, а на другой стороне – Дневные грезы Дневных грез Дневных грез, а еще дальше – мир, еще более прекрасный. И впервые понял, что ему очень хочется спать.
Дневные грезы Дневных грез…
Он практически сразу заснул, с тяжелым маленьким такси на коленях, обмякнув, прижавшись к полоске паркетного пола, испытывая божественную легкость.
Разговор, вероятно, продолжался, и Джеки наверняка многое упустил. Он поднимался и падал, тяжелый и легкий, пока звучала вторая сторона отцовской пластинки «Папа играет на трубе», и все это время Морган Слоут, наверное, сначала спорил – мягко, но сжимая кулаки, морща лоб, – отстаивая свой план, потом, должно быть, показал, что готов отступиться, и в итоге сдался под напором сомнений своего партнера. В конце этого разговора, воспоминание о котором вернулось к двенадцатилетнему Джеку Сойеру в опасный момент перехода из Оутли, штат Нью-Йорк, в безымянную деревеньку Долин, Морган Слоут не только позволил, чтобы его убедили, но и выразил благодарность за полученный урок. И когда Джек проснулся, он услышал вопрос отца: «Эй, Джек исчез, или как?» На что дядя Морган ответил: «Черт, я чувствую, ты прав, Фил. Умеешь ты видеть суть проблемы, здорово это у тебя получается».
– Так где, черт побери, Джек? – спросил отец, и Джек шевельнулся за диваном, теперь окончательно проснувшись. Черное такси упало на пол.
– Ага, – хмыкнул дядя Морган. – Дети любят подслушивать, да, цыпленок?
– Ты за диваном, малыш? – спросил его отец.
Послышался шум отодвигаемых кресел, мужчины встали.
– О-о-о-х, – промычал Джек и медленно поднял такси на колени. Ноги затекли, казались чужими: встанешь, и в них начнется покалывание.
Его отец рассмеялся. Шаги направились к нему. Красное полное лицо Моргана появилось над диваном. Джек зевнул и уперся коленями в спинку дивана. Рядом со Слоутом появилось лицо отца. Он улыбался. Секунду-две головы взрослых мужчин, казалось, плавали над диваном. «Пошли домой, соня!» – воскликнул отец. Посмотрев на дядю Моргана, мальчик увидел расчетливость, тонущую в коже, уползающую под щеки толстяка-весельчака, как змея уползает под камень. Он вновь казался папулей Ричарда Слоута, старым добрым дядей Морганом, который всегда приносил роскошные подарки на Рождество и день рождения, старым добрым, обильно потеющим дядей Морганом, которого так легко не заметить. Но как он выглядел чуть раньше?