Джек глубоко вдохнул – наполнил легкие вонью выхлопных газов и холодным осенним воздухом. Поднес к губам вскинутую бутылку. Глотнул, ополовинив остаток жидкости. И даже с закрытыми глазами сощурился, потому что…
Глава 16Волк
…сильный солнечный свет ударил по опущенным векам.
Сквозь сладко-мерзостный запах волшебного сока просачивался какой-то другой… теплый запах животных. И он их слышал, они двигались вокруг него.
В испуге Джек открыл глаза, но поначалу ничего не увидел – освещение изменилось неожиданно и резко, будто в темной комнате кто-то сразу включил десяток двухсотваттных лампочек.
Теплый, покрытый шерстью бок потерся о него, но не угрожающе (на что, во всяком случае, надеялся Джек), а словно говоря: мне-очень-надо-пройти-так-что-извините-подвиньтесь. Джек, который уже поднимался, вновь упал на землю.
– Эй! Эй! Отойдите от него! Прямо здесь и прямо сейчас! – После громкого, крепкого шлепка недовольное животное издало какой-то звук, нечто среднее между «му-у» и «бе-е». – Гвозди господни! Ничего не понимаете! Отойдите от него, а не то я вырву ваши поколоченные Богом глаза!
Глаза Джека приспособились к яркости безоблачного осеннего дня Долин, и он увидел молодого парня, стоящего посреди стада толкущихся на месте животных, энергично, но, похоже, совсем не сильно шлепая их по бокам и чуть горбатым спинам. Джек сел, механически нашел бутылку Спиди – содержимого в ней осталось на один драгоценный глоток – и убрал ее, при этом не отрывая взгляда от спины пастуха.
Высокого пастуха – ростом не ниже шести футов пяти дюймов, прикинул Джек, – с такими широченными плечами, что они казались непропорциональными. Длинные сальные черные волосы доставали до лопаток. Мышцы бугрились и перекатывались, когда он ходил среди животных, напоминавших коров-пигмеев. Он отгонял их от Джека к Западной дороге.
Фигура у него была потрясающая, даже сзади, но что удивило Джека, так это одежда. Все, кого он видел в Долинах (включая его самого), носили туники, камзолы, бриджи.
А на этом парне был комбинезон с нагрудником.
Потом пастух повернулся, и Джек почувствовал, как из груди рвется крик ужаса. Он вскочил.
Псевдо-Элрой.
Пастухом был псевдо-Элрой.
Нет, конечно, не псевдо-Элрой.
Если бы Джек этого не понял, все, что случилось после – кинотеатр, сарай, ад «Лучезарного Дома», – возможно, не случилось бы вовсе (или случилось бы совершенно иначе), но запредельный ужас обездвижил его, едва он поднялся на ноги. Он не мог убежать, как не может убежать олень, выхваченный из темноты фонарем охотника.
Парень в комбинезоне приближался, а Джек думал: Элрой не такой высокий и не такой широкий. И глаза у него желтые. У этого существа глаза были яркого, невероятного оранжевого цвета. Глядя в них, ты словно смотрел в глаза хэллоуиновского тыквенного фонаря. И если в улыбке Элроя сквозило безумие и убийство, то этот парень улыбался широко, весело и безвредно.
На его огромных босых лопатовидных ступнях пальцы располагались группами, по два и три, едва проглядывая сквозь завитки жесткой шерсти. Не копытоподобные ноги, осознал Джек, едва не сходя с ума от изумления, страха и пробуждающейся радости, а лапоподобные.
И чем ближе подходил парень, тем ярче становились его
(человечьи? звериные?)
оранжевые глаза. На мгновение они обрели тот оттенок люминесцентной краски, которому отдают предпочтение охотники и дорожные регулировщики. Потом поблекли до мутного светло-коричневого цвета. При этом Джек увидел, что улыбка парня не только дружелюбная, но и недоумевающая, и разом осознал два важных момента. Первое: этот парень никому не причинит вреда, совершенно никакого вреда. Второе: он глуповат. Может, не слабоумный, но глуповат.
– Волк! – улыбаясь, воскликнул огромный волосатый мальчик-зверь, и, заметив его длинный остроконечный язык, Джек с содроганием подумал, что именно на волка этот парень и похож. Не на козла, а на волка. Оставалось только надеяться, что он не ошибся в своей догадке и Волк не причинит ему вреда. По крайней мере если я ошибся, мне больше не придется волноваться, как бы не допустить других ошибок… никогда. – Волк! Волк! – Он протянул руку, и Джек увидел, что кисти, как и стопы, покрыты шерстью, более мягкой и пушистой, очень даже красивой. Особенно густо шерсть росла на ладонях, нежно-белая, как звездочка на лбу лошади.
Господи, кажется, он хочет обменяться со мной рукопожатием!
Робко, думая о дяде Томми, который говорил ему, что нельзя отказывать в рукопожатии даже худшему врагу («Потом сражайся с ним до смерти, если это необходимо, но сначала пожми ему руку», – учил его дядя Томми), Джек тоже протянул руку, гадая, раздавят ли ее… или съедят.
– Волк! Волк! Пожмем руки здесь и сейчас! – весело воскликнул парень-зверь в комбинезоне. – Прямо здесь и сейчас! Старый добрый Волк! Богу это понравится! Прямо здесь и сейчас! Волк!
Несмотря на бьющий ключом энтузиазм, рукопожатие Волка оказалось достаточно легким, спасибо пушистой упругой шерсти на ладони. Детский комбинезон и энергичное рукопожатие от парня, который напоминает хаски-переростка и пахнет, как сеновал после сильного дождя, подумал Джек. Что за этим последует? Предложение прийти в его церковь в воскресенье?
– Старый добрый Волк, будь уверен! Старый добрый Волк, прямо здесь и сейчас. – Волк обхватил руками широченную грудь и рассмеялся, довольный собой. Потом вновь схватил руку Джека.
На этот раз сильно ее тряхнул. Джек понял, что от него требуется какой-то ответ. Иначе этот приятный, но простоватый парень так и будет трясти его руку, пока не закатится солнце.
– Старый добрый Волк, – повторил он, потому что, похоже, именно эта фраза очень нравилась его новому знакомому.
Волк рассмеялся как ребенок и отпустил руку Джека. Тот испытал облегчение. Руку не раздавили и не съели, но мальчика покачивало, как при морской болезни. Волк слишком быстро тряс его ладонь, прямо-таки как игрок на одноруком бандите, которому выпала счастливая полоса.
– Чужак, да? – спросил Волк. Сунул руки в карманы и безо всякого стеснения принялся играть в карманный бильярд.
– Да, – ответил Джек, думая, а что означает здесь это слово. В Долинах оно имело специфическое значение. – Да, полагаю, что так. Чужак.
– Божья правда! Я в тебе это унюхал! Прямо здесь и сейчас, да, это точно! Пахнет неплохо, знаешь ли, но точно странно. Волк! Это я. Волк! Волк! Волк! – Он откинул голову и рассмеялся. Смех в какой-то момент плавно перешел в вой.
– Джек, – представился Джек. – Джек Со…
Его руку схватили и вновь тряхнули вверх-вниз.
– Сойер, – закончил он, когда руку отпустили. Джек чувствовал себя так, будто кто-то ударил его большой пуховой подушкой. Пятью минутами раньше он стоял у холодной кирпичной стены сортира рядом с автострадой 70. А теперь разговаривал с молодым парнем, в котором от зверя было, судя по всему, больше, чем от человека.
И будь он проклят, если полностью не избавился от простуды.
– Волк встречает Джека! Волк встречает Джека! Здесь и сейчас! Ладно! Хорошо! Ох, Джейсон! Коровы на дороге! Ну какие же они глупые! Волк! Волк!
Крича, Волк побежал по склону холма к дороге, где стояла половина стада, оглядываясь в тупом изумлении, как бы спрашивая, а куда подевалась трава. Животные действительно представляли собой нечто среднее между коровами и овцами, и Джек задался вопросом, а кому и для чего потребовалась такая помесь. У него в голове сразу мелькнуло название – коровцы, – и он решил, что оно удачное. Здесь Волк приглядывает за стадом коровец. О да. Здесь и сейчас.
Пуховая подушка вновь опустилась на голову Джека. Он сел и рассмеялся, прижимая руки ко рту, чтобы заглушить смех.
Самая большая коровца высотой не превышала четырех футов. Густая шерсть по цвету напоминала глаза Волка, во всяком случае, когда они не сверкали, как хэллоуиновские тыквенные фонари. Голову венчали короткие закругленные рога, судя по всему, совершенно бесполезные. Волк погнал коровец с дороги. Они шли послушно, не выказывая страха. Если корова или овца в моем мире уловит запах этого парня, подумал Джек, она выпрыгнет из шкуры, лишь бы убраться с его пути.
Но Джеку Волк понравился – понравился с первого взгляда, точно так же, как он с первого взгляда невзлюбил Элроя. И это казалось тем удивительнее, что сходство между ними не вызывало сомнений. Только Элрой выглядел более козлиным, тогда как Волк… более волчиным, что ли.
Джек медленно двинулся к тому месту, куда Волк отправил пастись свое стадо. Он помнил, как на цыпочках шел по вонючему коридору в «Баре Апдайка» к пожарной двери, чувствуя, что Элрой где-то рядом, возможно, ощущая его запах, как корова на той стороне безошибочно учуяла бы Волка. Он помнил, как начали изменяться руки Элроя, как раздулась его шея, как зубы превратились в почерневшие клыки.
– Волк?
Волк повернулся и, улыбаясь, посмотрел на него. Его глаза блеснули ярко-оранжевым и в этот момент выглядели дикими и умными. Потом блеск ушел, и в них вернулось вечное недоумение, вместе с цветом лесного ореха.
– Ты… в каком-то смысле оборотень?
– Конечно, – улыбаясь, ответил Волк. – Ты попал в точку, Джек. Волк!
Джек сел на камень, задумчиво глядя на Волка. Он точно знал, что удивить его еще чем-либо невозможно, но Волк проделал это играючи.
– Как твой отец, Джек? – спросил он небрежным, обыденным тоном, каким обычно спрашивают о чужих родственниках. – Что поделывает Фил? Волк!
У Джека возникла странная, но уместная ассоциация: он почувствовал, как все мысли словно ветром вынесло из головы. В ней не осталось ничего, кроме этой ассоциации, ни единой мысли, как бывает, когда радиостанция передает только несущую волну. Потом он увидел, что лицо Волка изменилось. Счастье и детская любознательность уступили место печали. Джек увидел, как часто-часто раздуваются и сужаются ноздри Волка.