– Не оставляй меня, Джек, – взмолился он. – Пожалуйста, не оставляй.
– Не волнуйся, Волк, не оставлю, – ответил Джек. Подумал: Как ты только в такое вляпываешься, говнюк? Стоишь под автострадой посреди Огайо с прирученным оборотнем. Как тебе это удается? Тренируешься, что ли? И между прочим, что там у нас с луной, Джеки? Ты помнишь?
Он не помнил и ничего не мог сказать, потому что небо затянули тучи и лил дождь.
Какие у него шансы? Тридцать к одному в его пользу? Двадцать восемь к двум?
Какими бы ни были его шансы, выглядели они отнюдь не радужными. С учетом того, как все складывалось.
– Нет, я не оставлю тебя, – повторил он, а потом повел Волка к дальнему берегу речки. На мелководье плавала животом вверх грязная разломанная кукла, стеклянные синие глаза смотрели в сгущавшуюся тьму. Мышцы руки Джека ныли: он перенапряг их, перетаскивая Волка в этот мир. Плечевой сустав дергало, как больной зуб.
Едва они вышли из воды на замусоренный травянистый берег, Джек вновь начал чихать.
На этот раз в Долинах Джек прошел на запад полмили – именно на такое расстояние Волк перегнал стадо, чтобы коровцы смогли напиться из речки, едва не ставшей Волку могилой. Здесь, насколько Джек мог судить, они оказались на десять миль западнее. С трудом выбрались на берег – Волку, по существу, пришлось тащить Джека, – и в тающем дневном свете Джек увидел в каких-то пятидесяти ярдах съезд с автострады. «АРКАНУМ – ПОСЛЕДНИЙ СЪЕЗД В ОГАЙО. ДО ГРАНИЦЫ ШТАТА 15 МИЛЬ» – сообщал указатель.
– Нам надо поймать попутку.
– Попутку? – В голосе Волка слышалось сомнение.
– Дай я взгляну на тебя.
Он подумал, что Волк выглядит нормально, во всяком случае, в густых сумерках. Комбинезон с нагрудником остался, только теперь на нем появился ярлык «ОШКОШ». Сшитая матерью Волка рубашка превратилась в рубашку из синего шамбре фабричного производства и выглядела купленной в армейском магазине. На огромных босых ногах появились кожаные мокасины, с которых капала вода, и белые носки.
Самым странным предметом нового наряда Волка стали круглые очки в стальной оправе, вроде тех, что носил Джон Леннон.
– Волк, ты плохо видел? В Долинах?
– Не знаю, – ответил Волк. – Наверное! Волк! Здесь я точно вижу лучше, с этими стеклянными глазами. Волк, прямо здесь и сейчас! – Он посмотрел на проезжающие по трассе автомобили, и Джек увидел их глазами Волка: огромные стальные чудовища с большущими желто-белыми глазами, с ревом несущиеся сквозь ночь на невероятной скорости в шуршании резиновых колес по асфальту. – Я вижу лучше, чем хочу, – печально добавил Волк.
Двумя днями позже они – уставшие, с ноющими ногами – прохромали мимо указателя «МУНИЦИПАЛЬНАЯ ГРАНИЦА ГОРОДА» на одной стороне шоссе 32 и кафе «С 10 до 4» на другой, оказавшись, таким образом, в городе Манси, штат Индиана. Температура у Джека поднялась до ста двух градусов[22], и он постоянно кашлял. Лицо Волка распухло и побледнело. Он выглядел как боксер, потерпевший сокрушительное поражение. Днем раньше Волк полез за поздними яблоками на дерево, росшее в тени у заброшенного придорожного амбара. Забрался, начал собирать в нагрудный карман сморщившиеся осенние яблоки, когда на него напали осы, чье гнездо находилось под свесом старого строения. Завывая, Волк кубарем слетел на землю, над его головой вилось коричневое облако. И все же, с одним полностью заплывшим глазом и носом, напоминающим большую лиловую репу, он настоял, чтобы Джек съел лучшие из яблок. Они все выглядели не очень – маленькие, кислые, червивые, – и Джеку совершенно не хотелось их есть, но после того, что пришлось пережить Волку, отказать он не смог.
Большой старый «камаро» с усиленными задними рессорами (передний бампер почти утыкался в асфальт), сигналя, проехал мимо.
– Эй-й-й, говнюки! – Крик сменился взрывом пьяного хохота. Волк взвыл и приник к Джеку. Тот думал, что Волк со временем сможет перебороть свой страх перед автомобилями, но теперь у него появились сомнения.
– Все нормально, Волк, – устало успокоил он своего друга, в двадцатый или тридцатый раз за день освобождаясь от обхвативших его рук. – Они уехали.
– Так громко! – простонал Волк. – Волк! Волк! Так громко, Джек, мои уши, мои уши!
– Прямоточный глушитель, – пояснил Джек, утомленно подумав: Тебе понравятся калифорнийские автострады, Волк. Мы туда попадем, если продолжим наше совместное путешествие, будь уверен. А потом заглянем на автомобильные гонки. Или на мотоциклетные. Ты придешь в восторг. – Некоторым нравится этот звук, знаешь ли. Они… – Приступ кашля согнул его пополам. Мир поплыл в серые тени. Потом вернулся, медленно, очень медленно.
– Нравится, – пробормотал Волк. – Как такое может нравиться, Джек? И запахи…
Джек знал, что для Волка запахи – самое страшное. Они не пробыли здесь и четырех часов, как Волк начал называть Америку Страной плохих запахов. В первую ночь Волка рвало пять или шесть раз, сначала мутной речной водой из другой реальности, потом желчью. Это все запахи, страдальчески объяснял он. Он не знал, как Джек может их выносить, как все могут их выносить.
Джек понимал: вернувшись из Долин, ты окунаешься в запахи, которых не замечаешь, живя здесь. Дизельное топливо, выхлопные газы бензиновых двигателей, промышленные отходы, мусор, отравленная вода, химикалии. Потом ты снова к ним привыкаешь. Привыкаешь или перестаешь их ощущать. Только с Волком такого не происходило. Он ненавидел автомобили, ненавидел запахи, ненавидел этот мир. Джек не думал, что Волк когда-либо к нему привыкнет. Понимал: если ему не удастся в самом скором времени вернуть Волка в Долины, тот скорее всего рехнется. И вероятно, в процессе сведет с ума меня, подумал Джек. Не так много для этого и надо.
Грузовичок с дощатым кузовом, заполненным клетками с курами, протарахтел мимо, за ним следовал длинный хвост нетерпеливых легковушек, некоторые водители жали на клаксон. Волк буквально прыгнул в объятия Джека. Того, ослабленного болезнью, отбросило в заваленный мусором заросший кювет, где он приземлился на пятую точку, да так, что щелкнули зубы.
– Извини, Джек. – Голос Волка был совершенно несчастным. – Бог поколотит меня.
– Не твоя вина, – ответил Джек. – Устал. Пора отдохнуть.
Волк сел рядом с Джеком, молча, озабоченно глядя на него. Он знал, какие создает сложности для Джека, знал, что Джеку не терпится продвигаться на запад быстрее, чтобы оторваться от Моргана, но в основном – по какой-то другой причине. Он знал, что во сне Джек звал маму и иногда плакал. Но, бодрствуя, Джек заплакал только один раз, после того как Волк потерял самообладание на выезде из Арканума. Это случилось, когда он понял, что Джек подразумевал под попуткой. Когда он сказал Джеку, что не сможет ехать на попутке – по меньшей мере сейчас, а может, и никогда. После этого Джек сел на верхний рельс ограждения и заплакал, закрыв лицо руками. Потом перестал плакать… отнял руки от лица и посмотрел на Волка так, словно хотел сказать, что оставит его в этой жуткой Стране плохих запахов… а без Джека Волк очень скоро сошел бы с ума.
4
Они дошли до выезда из Арканума по резервной полосе, Волк сжимался в комок и обнимал Джека всякий раз, когда в сгущающихся сумерках мимо проезжала легковушка или трейлер. Однажды Джек услышал насмешливый голос, донесенный вихрем, поднятым проехавшим автомобилем: «Где же ваша тачка, пидоры?» Он стряхнул с себя эти слова, как собака стряхивает попавшую в глаза воду, и просто продолжал идти, взяв Волка за руку и потянув за собой, когда почувствовал, что Волк сейчас рванет в лес. Джек понимал, как важно поскорее уйти с автострады, где запрещалось ловить попутки, и добраться до выезда из Арканума на западные полосы движения. В некоторых штатах законодательно разрешалось ловить попутку на выезде (так, во всяком случае, сказал Джеку бродяга, с которым они ночевали в одном сарае), но даже в тех штатах, где поднятая рука с оттопыренным вверх пальцем считалась преступлением, копы не обращали на тебя внимания, если ты стоял на выезде.
Поэтому первым делом предстояло добраться до выезда, надеясь, что по пути их не перехватит дорожный патруль. Джеку не хотелось и думать о том, как воспримут Волка копы. Наверное, решат, что это перенесенный в восьмидесятые Чарлз Мэнсон в очках Леннона.
Они добрались до выезда, подошли к уходившей на запад полосе. Десять минут спустя рядом остановился видавший виды старенький «крайслер». Водитель, плотный мужчина в бейсболке с надписью «СЕЛЬСКОХОЗЯЙСТВЕННАЯ ТЕХНИКА “КЕЙС”», наклонился и открыл дверцу:
– Запрыгивайте, парни. Отвратительный вечер, правда?
– Спасибо, мистер, это точно, – весело ответил Джек. Голова его лихорадочно работала, пытаясь вплести Волка в Историю, так что выражения лица Волка он не замечал.
А вот мужчина заметил.
И его лицо закаменело.
– Унюхал что-то плохое, сынок?
Джека вернули в реальность резкие нотки в голосе водителя. Добродушие исчезло, и создавалось ощущение, что он только-только покинул «Бар Апдайка в Оутли», выпив виски и закусив пивом.
Джек тут же повернулся к Волку.
Ноздри Волка раздувались, совсем как у медведя, который почувствовал близкий запах скунса. Губы не просто оттянулись от зубов, они сложились складками, и верхняя напоминала череду холмов и лощин.
– Он что, умственно отсталый? – тихим голосом спросил Джека мужчина в бейсболке «СЕЛЬСКОХОЗЯЙСТВЕННАЯ ТЕХНИКА “КЕЙС”».
– Нет… э-э-э… он просто…
Волк зарычал.
Это решило дело.
– Господи. – Мужчина, похоже, не верил своим глазам. Он нажал педаль газа, и автомобиль рванул с места, дверца захлопнулась на ходу. Задние фонари сверкнули в дождливом сумраке, их отражения красными стрелами прочертили асфальт.
– Это здорово. – Джек развернулся к Волку, который отпрянул от его злости. – Просто здорово! Если у этого парня есть радиопередатчик, он уже на девятнадцатом канале, вызывает копов, сообщает им, что парочка психов ловит попутку на выезде из Арканума! Джейсон! Или Иисус! Или кто там еще, мне без разницы! Ты хочешь увидеть, как заколачивают эти чертовы гвозди, Волк? Сделай такое еще несколько раз, и ты почувствуешь, как их заколачивают!