– Да! Волк! Здесь и сейчас! Возил своих маленьких «братьев-по-помету»! Запрыгивай, Джек! – Волк наклонился, согнул руки.
– Когда я стану слишком тяжелым, просто опусти меня на…
Прежде чем он успел закончить, Волк подхватил его и побежал в темноте по дороге – действительно побежал. Холодный влажный воздух сдувал волосы с горячего лба Джека.
– Волк, ты выдохнешься, – крикнул Джек.
– Не я! Волк! Волк! Бежать здесь и сейчас! – Впервые после прыжка в голосе Волка слышалась радость. Следующие два часа он бежал вдоль пустынной, темной двухполосной асфальтовой дороги, пока Арканум не остался далеко на востоке. Потом Джек увидел брошенный амбар, притулившийся у заросшего сорняками поля, и в нем они переночевали.
Волку хотелось держаться подальше от городов, где автомобили катили ревущим потоком, а вонь облаком поднималась к небесам. И Джеку хотелось держаться подальше от городов, потому что Волк слишком выделялся. Но ему пришлось сделать одну остановку, едва они пересекли границу Индианы, неподалеку от Харрисвилла, чтобы зайти в придорожный магазин. Пока Волк нервно ждал у дороги, приседая на корточки, роясь в земле, поднимаясь, очерчивая шагами небольшой круг и снова усаживаясь на корточки, Джек купил газету и внимательно просмотрел раздел погоды. Следующее полнолуние приходилось на тридцать первое октября – Хэллоуин, понятное дело. Джек вернулся на первую страницу, чтобы понять, какой сегодня день… точнее, был вчера. Двадцать шестое октября.
Джек толкнул одну из стеклянных дверей и вместе с Волком вошел в фойе «Таун-лайн-сиксплекса». Бросил взгляд на Волка, но тот держался – во всяком случае, пока – вполне пристойно и выглядел, можно сказать, любопытно-оптимистичным… по крайней мере на тот момент. В здании ему не нравилось, но он находил, что здесь лучше, чем в автомобиле. И пахло хорошо, чем-то легким и вкусным. Хотя пробивался и какой-то другой запах, горький, с тухлинкой. Волк повернул голову влево и увидел стеклянный ящик, полный чего-то белого. Оттуда и шел хороший легкий запах.
– Джек, – прошептал он.
– Да?
– Я хочу вон того белого. Но без пи-пи.
– Пи-пи? О чем ты?
Волк поискал более правильное слово и нашел.
– Без мочи. – Он показал на емкость, на которой загоралась и гасла надпись «ВКУС СЛИВОЧНОГО МАСЛА». – Это же какая-то моча, да? Судя по запаху.
Джек устало улыбнулся.
– Поп-корн без заменителя масла, хорошо, – кивнул он. – А теперь помолчи, ладно?
– Конечно, Джек, – робко отозвался Волк. – Здесь и сейчас.
Девушка, продававшая билеты, жевала большущий комок виноградной жвачки. Перестала жевать. Посмотрела на Джека. Потом на его высокого сутулящегося спутника. Жвачка, прилипшая к языку, напоминала большую лиловую опухоль. Кассирша повернулась к продавцу поп-корна и закатила глаза.
– Два билета, пожалуйста. – Джек достал скатанные трубкой деньги, грязные, заработанные тяжелым трудом однодолларовые купюры, за исключением сиротливой пятерки, запрятанной посередине.
– Какой фильм? – Ее глаза двигались слева направо, справа налево, с Джека на Волка, с Волка на Джека, как будто она смотрела теннисный матч.
– А что скоро начнется? – спросил Джек.
– Ну… – Девушка заглянула в лежавший перед ней листок, приклеенный скотчем. – «Летающий дракон» в четвертом зале. Кун-фу с Чаком Норрисом. – Слева направо, справа налево, слева направо. – В шестом зале – двойной показ. Мультфильмы Ральфа Бакши. «Волшебники» и «Властелин Колец».
Джек почувствовал облегчение. Ведь Волк – большой ребенок-переросток, а дети любят мультики. Так что все могло получиться. Волк найдет в Стране плохих запахов хоть что-то веселое, а Джек сможет поспать три часа.
– Это нам подходит, – сказал он кассирше. – Мультфильмы.
– С вас четыре доллара, – ответила она. – Дневные скидки до двух часов дня. – Нажала кнопку, и два билета выскочили из щели с механическим скрежетом. Волк, вскрикнув, отпрянул.
Девушка взглянула на него, приподняв брови.
– Вы нервный, мистер?
– Нет, я Волк. – Он улыбнулся, продемонстрировав слишком много зубов. Джек мог поклясться, что двумя днями раньше зубов было меньше. Девушка посмотрела на них. Облизнула губы.
– Все хорошо. Просто он… – Джек пожал плечами. – Слишком много времени проводит на ферме. Вы понимаете. – Он протянул сиротку-пятерку. Кассирша взяла ее с таким видом, будто жалела, что у нее нет щипцов.
– Пошли, Волк.
Когда они направились к киоску со сладостями – Джек засовывал доллар в карман грязных джинсов, – кассирша губами послала сообщение продавцу: «Посмотри на его нос!»
Джек посмотрел на Волка и увидел, что его ноздри ритмично раздуваются и сжимаются.
– Прекрати, – пробормотал он.
– Прекратить что, Джек?
– То, что ты делаешь носом.
– Ох. Я попытаюсь, Джек, но…
– Ш-ш-ш.
– Хочешь что-нибудь взять, сынок? – спросил продавец.
– Да, пожалуйста. «Джуниор минтс», «Ризес писэс» и большую порцию поп-корна без масла.
Продавец поставил заказ на прилавок и пододвинул к ним. Волк схватил ведерко обеими руками и тут же захрустел поп-корном, набив полный рот.
Продавец молча смотрел на него.
– Слишком много времени проводит на ферме, – повторил Джек. Он уже задавался вопросом, достаточно ли увидели эти двое, чтобы вызвать полицию. Подумал – и не впервые – об иронии происходящего. В Нью-Йорке или Лос-Анджелесе никто не обратил бы на Волка внимания, не глянул бы на него во второй раз, а тем более – в третий. Вероятно, уровень терпимости к странностям в глубинке был куда ниже. Но разумеется, попади они в Нью-Йорк или Лос-Анджелес, Волк уже давно слетел бы с катушек.
– Это точно, – кивнул продавец. – С тебя два восемьдесят.
Джек заплатил, внутренне скривившись, осознав, что за три часа кино ему пришлось выложить четверть всего денежного запаса.
Волк улыбался продавцу с полным ртом поп-корна. Джек видел, что для Волка это дружелюбная улыбка номер один, но почему-то сомневался, что продавец тоже ее так воспринимает. Слишком уж она получалась зубастой, в сотню зубов.
И ноздри Волка опять раздувались.
Да пошли они, пусть зовут копов, если хочется, подумал Джек с обреченностью, скорее взрослой, чем детской. Сильнее это нас уже не затормозит. Он не может ехать на новых автомобилях, потому что не выносит запаха нейтрализаторов, и не может ехать на старых, потому что они воняют выхлопными газами, и потом, и машинным маслом, и пивом. Да он, наверное, не сможет ехать ни на чем, потому что чертовски подвержен клаустрофобии. Признайся, Джеки, хотя бы самому себе. Ты твердишь, что он скоро привыкнет, но этого, вероятно, не случится никогда. И что мы собираемся делать? Пересекать Индиану на своих двоих, что же еще. Поправка. Волк собирается пересекать Индиану на своих двоих. А я собираюсь пересекать Индиану на спине Волка. Но сначала я собираюсь отвести Волка в этот чертов кинозал и поспать, пока не закончатся оба фильма или пока не появятся копы. Конец истории, сэр.
– Что ж, приятного просмотра, – напутствовал их продавец.
– Спасибо, – ответил Джек. Повернулся и вдруг понял, что Волка рядом нет. Волк смотрел на что-то за головой продавца, и в его застывших глазах читался почти религиозный восторг. Джек вскинул голову и увидел вращающуюся в потоках воздуха рекламу фильма Стивена Спилберга «Близкие контакты третьей степени». – Пошли, Волк.
Волк понял, что ничего не выйдет, как только они переступили порог.
Маленькая, темная, сырая комната. Ужасные запахи. Поэт, обладай он обонянием Волка, сказал бы, что это зловоние горьких грез. Волк поэтом не был. Он только знал, что преобладает запах поп-корна с мочой, и его едва не вырвало.
И без того тусклые огни начали гаснуть, превращая комнату в пещеру.
– Джек, – простонал Волк, вцепившись в руку Джека. – Джек, мы должны выбраться отсюда, понимаешь?
– Тебе понравится, Волк, – пробормотал Джек, понимая тревогу Волка, пусть и не в полной мере. Волка всегда что-то тревожило. В этом мире тревога и Волк стали синонимами. – Попробуй.
– Ладно, – ответил Волк, и Джек услышал не только согласие – Волк изо всех сил пытался держать себя в руках. Они сели, Волк – у прохода, в неудобной позе, высоко подняв колени, прижимая к груди ведерко с поп-корном, есть который ему уже совершенно не хотелось.
Перед ними кто-то чиркнул спичкой, вспыхнул желтый огонек. Джек унюхал сухой запах травки, такой знакомый по кинотеатрам Калифорнии, что его тут же перестаешь замечать. Волк учуял лесной пожар.
– Джек!..
– Ш-ш-ш, фильм начинается.
И я уже задремал.
Джек так и не узнал, какой героизм проявил Волк в следующие несколько минут. Волк и сам этого не знал. Он только знал, что старается выдержать этот кошмар ради Джека. Все нормально, думал Волк. Смотри, Волк, Джек собирается поспать, собирается поспать прямо здесь и сейчас. И ты знаешь, Джек никогда бы не привел тебя в опасное место, так что просто сиди… просто жди… Волк!.. все будет хорошо…
Но Волк жил циклами, и его цикл приближался к месячному пику. Острота инстинктов достигла максимума, противостоять им он не мог. Рациональный разум говорил, что здесь с ним ничего не случится, иначе Джек не привел бы его сюда. Но с тем же успехом человек, у которого свербит в носу, говорит себе, что нельзя чихать в церкви, потому что это неприлично.
Он сидел в этой сумрачной зловонной пещере, вдыхая запах лесного пожара, дергаясь всякий раз, когда тень скользила по проходу, покорно ожидая, что из темноты над головой на него что-то свалится. И когда в дальнем конце пещеры открылось магическое окно, он продолжал сидеть, купаясь в едкой вони собственного пота, широко раскрыв глаза, с перекошенным от ужаса лицом, и смотрел, как автомобили сталкиваются и переворачиваются, здания горят, а один мужчина преследует другого.
– Анонсы, – пробормотал Джек. – Я же говорил, тебе понравится.