– Раньше было раньше, а теперь – это теперь, – ответил Волк. – Хорошее здесь есть. Вокруг много хорошего. Волк найдет все хорошее, будь уверен.
Его слова нагнали еще больше страха, потому что теперь Джек видел – и почти что чувствовал – неприкрытую самонадеянную жадность, жуткий звериный голод, горящий в этих красноватых глазах. «Я съем все, что поймаю и убью, – говорили эти глаза. – Поймаю и убью».
– Я надеюсь, Волк, что все хорошее не включает людей, – тихим голосом произнес Джек.
Волк вскинул подбородок и разразился воющим смехом.
– Волки должны есть. – Его голос звенел от радости. – Ох, Джеки, как же Волки хотят есть. ЕСТЬ! Волк!
– Я собираюсь запереть тебя в этом сарае. Помнишь, Волк? Я купил замок! Надо только надеяться, что он тебя удержит. Пойдем туда. Ты меня ужасно пугаешь.
На этот раз Волк захохотал.
– Пугаю! Волк знает! Волк знает, Джеки! От тебя пахнет страхом!
– Меня это не удивляет, – пожал плечами Джек. – Идем в сарай, хорошо?
– Нет, я не пойду в сарай. – Длинный заостренный язык вывалился между челюстей Волка. – Нет, не я, Джеки. Не Волк. Волк не может пойти в сарай. – Челюсти разошлись, обнажив лес зубов. – Волк вспомнил, Джеки. Волк! Прямо здесь и сейчас! Волк вспомнил!
Джек отступил на шаг.
– Больше запаха страха. Даже на твоих башмаках. Башмаках, Джеки! Волк!
Башмаки, пахнущие страхом, – конечно же, дико смешно.
– Ты должен идти в сарай, вот что тебе следовало вспомнить.
– Неправильно! Волк! Ты должен идти в сарай! Джеки идет в сарай! Я вспомнил! Волк!
Глаза оборотня сменили цвет с красновато-оранжевого до мягкого и приятного пурпурного.
– Из «Книги доброго земледелия», Джеки. История о Волке, который не должен навредить своему стаду. Помнишь ее, Джеки? Стадо идет в сарай. Помнишь? Замок вешается на дверь. Когда Волк знает, что Изменение близко, стадо идет в сарай и замок вешается на дверь. Волк не должен навредить своему стаду. – Челюсти вновь разошлись, и кончик длинного темного языка загнулся кверху, демонстрируя прекрасное настроение Волка. – Нет! Нет! Не навреди стаду своему! Волк! Прямо здесь и сейчас!
– Ты хочешь, чтобы я просидел в сарае под замком три дня? – спросил Джек.
– Я должен есть, Джеки, – прямо ответил Волк, и Джек уловил что-то темное, быстрое и зловещее, скользнувшее к нему из переменчивых глаз Волка. – Когда луна заберет меня к себе, я должен есть. Здесь хорошие запахи, Джеки. Много еды для Волка. Когда луна меня отпустит, Джеки выйдет из сарая.
– А что будет, если я не захочу сидеть в сарае три дня?
– Тогда Волк убьет Джеки. И Волк будет проклят.
– И это тоже написано в «Книге доброго земледелия», да?
Волк кивнул.
– Я вспомнил. Я вспомнил вовремя, Джеки. Когда ждал тебя.
Джек пытался свыкнуться с идеей Волка. Он должен просидеть три дня без пищи и воды. Волк будет рыскать по округе. Он – в тюрьме, Волк – на свободе. Но похоже, это его единственная возможность пережить трансформацию Волка. Поставленный перед выбором – три дня сухого поста или смерть, – он, понятное дело, выбрал пустой желудок. И тут же понял, что ни о какой перемене позиций речи нет: он по-прежнему будет свободным, пусть и под замком в сарае, а Волк, перед которым лежал весь мир, все равно останется в тюрьме. Только клетка у него будет побольше, чем у Джека.
– Да благословит Бог «Книгу доброго земледелия», – вырвалось у Джека, – потому что я сам никогда бы до этого не додумался.
Волк ослепительно улыбнулся ему, а потом посмотрел на небо, и в его глазах читалось нетерпение.
– Скоро, Джеки. Ты стадо. Я должен запереть тебя в сарае.
– Ладно, – кивнул Джек. – Пожалуй, и вправду должен.
Эта фраза показалась Волку невероятно забавной. Со смехом, очень напоминавшим вой, он обнял Джека за талию, подхватил его и понес к сараю.
– Волк позаботится о тебе, Джеки, – сказал он, перестав выть, и поставил Джека на землю на краю оврага.
– Волк.
Волк разинул рот и начал потирать промежность.
– Тебе нельзя убивать людей. Помни это… Раз уж ты вспомнил ту историю, значит, вспомнишь, что людей убивать нельзя. Потому что на тебя начнут охоту. Если ты убьешь людей, хотя бы одного человека, другие придут, чтобы убить тебя. И они тебя убьют, это я тебе обещаю. И прибьют твою шкуру к стене.
– Никаких людей, Джеки. Животные пахнут лучше, чем люди. Никаких людей. Волк!
Они спустились по склону оврага. Джек достал замок из кармана и несколько раз показал Волку, как его запереть.
– Потом подсунешь ключ под дверь, – добавил он. – Когда ты вновь переменишься, я передам ключ тебе. – Джек посмотрел на двухдюймовую щель между дверью и землей.
– Конечно, Джеки. Ты мне его вернешь.
– И что мы будем делать теперь? – спросил Джек. – Мне идти в сарай прямо сейчас?
– Сядь там. – Палец Волка указывал на пол сарая, в футе от двери.
Джек с любопытством посмотрел на Волка, шагнул в сарай, сел. Волк присел на корточки у распахнутой двери, не глядя на Джека, протянул к нему руку. Джек взялся за нее. Она напоминала покрытого густой шерстью зверька размером с кролика. Волк сжал руку Джека так сильно, что тот едва не вскрикнул, а если бы и вскрикнул, Волк вряд ли бы его услышал. Он вновь смотрел на небо с мечтательным, умиротворенным, восторженным лицом. Через секунду или две Джек смог чуть поудобнее повернуть руку в лапище Волка.
– И до каких пор мы будем так сидеть? – спросил он.
Через минуту Волк ответил:
– До тех. – И вновь сжал руку Джека.
Так они и сидели, по разные стороны двери, долгие часы, не говоря ни слова, и наконец свет начал таять. Последние двадцать минут руку Волка сотрясала едва заметная дрожь, но по мере того как сгущались сумерки, она усиливалась. Джек подумал, что так, наверное, трясет породистую лошадь перед началом забега, в ожидании стартового выстрела и раскрывшейся калитки.
– Она начинает забирать меня к себе, – мягко заговорил Волк. – Скоро мы побежим, Джек. Как бы мне хотелось, чтобы и ты мог побежать со мной.
Он повернул голову, чтобы взглянуть на Джека, и тот увидел, что, хотя Волк говорил искренне, немалая его часть хотела сказать совсем другое: «Я могу бежать как рядом с тобой, так и за тобой, маленький друг».
– Как я понимаю, теперь мы должны закрыть дверь. – Джек попытался вытащить руку из лапы Волка, но не мог этого сделать, пока Волк – почти презрительно – не отпустил его.
– Запираем Джека внутри, запираем Волка снаружи. – Глаза Волка ярко сверкнули, ничем не отличаясь от красного сияния глаз Элроя.
– Помни, ты должен оберегать свое стадо. – Джек отступил на середину сарая.
– Стадо идет в сарай, замок вешается на дверь, – ответил Волк. – Он не навредит своему стаду. – Его глаза потускнели, стали оранжевыми.
– Повесь замок на дверь.
– Да поколотит его Бог, это я и делаю, – прорычал Волк. – Я вешаю Богом поколоченный замок на Богом поколоченную дверь. – Он с треском захлопнул дверь, и Джек мгновенно оказался в полной темноте. – Слышишь, Джеки? Это Богом поколоченный замок. – Джек услышал металлический лязг.
– Теперь ключ, – напомнил он.
– Богом поколоченный ключ, прямо здесь и сейчас, – ответил Волк. Вставил ключ в замочную скважину, повернул, вытащил. Секундой позже ключ отскочил от пыльной земли под дверью на половицы сарая.
– Спасибо, – выдохнул Джек, наклонился, поводил руками по полу, пока не нащупал ключ. Сжал его так сильно, что чуть не разорвал кожу ладони, – синяк, по форме отдаленно похожий на штат Флорида, рассосется только через пять дней, но Джек к тому времени будет слишком занят, чтобы заметить, что он сошел. Потом аккуратно убрал ключ в карман. Снаружи жарко и часто дышал Волк.
– Ты сердишься на меня, Волк? – шепотом спросил Джек сквозь дверь.
По двери крепко ударил кулак.
– Нет! Не сержусь! Волк!
– Хорошо. Никаких людей, Волк! Помни это! А не то они будут охотиться за тобой, пока не убьют.
– Никаких людЕЙ-Й-Й-Й-О-О-О-О-О-У-У-У-О-О-О-О! – Слово перешло в протяжный, переливчатый вой. Тело Волка ударилось о дверь, длинные, покрытые черной шерстью лапы просунулись в щель. Джек знал, что Волк всем телом прижался к двери. – Не сержусь, Джек, – прошептал Волк, словно рассердился на себя за этот вой. – Волк не сердится, Волк жаждет, Джеки. Уже так скоро, очень-очень скоро.
– Я знаю, – ответил Джек и почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы. Как же ему хотелось обнять сейчас Волка. Как же он жалел, что они не остались на несколько дней в том фермерском доме. Тогда бы он стоял сейчас у двери подвала, в котором под замком, в полной безопасности сидел бы Волк.
Вновь пришла странная, тревожащая мысль, что Волк и сейчас как в тюрьме.
Лапы Волка исчезли из-под двери, и Джек подумал, что они стали более вытянутыми и узкими.
Волк зафыркал, тяжело задышал, снова зафыркал. Отошел от двери. Произнес что-то вроде: «А-а-а-а-х».
– Волк? – позвал Джек.
Над его головой раздалось оглушительное завывание. Волк уже вылез из оврага.
– Будь осторожен, – предупредил Джек, зная, что Волк его не услышит, и боясь, что Волк его в любом случае уже не поймет.
Волк взвыл опять, несколько раз подряд – то ли радуясь свободе, то ли, наоборот, оплакивая свое заключение, точно Джек определить не мог. Печальные звериные завывания, странным образом прекрасные, разлетались по залитому лунным светом воздуху, как струи ночного тумана. Джек не знал, что дрожит, пока не обхватил себя руками и не почувствовал, как вибрируют прижатые к груди ладони.
Завывания затихали, удаляясь. Волк бежал с луной.
Три дня и три ночи Волк пребывал в непрерывном поиске еды. Спал от зари до полудня в яме, которую обнаружил под поваленным стволом дуба. Конечно же, вопреки опасениям Джека у Волка не возникало и мысли, что он посажен в тюрьму. Лес на другой стороне поля простирался достаточно далеко, и в нем хватало живности, составлявшей естественный рацион волка. Мыши, зайцы, коты, собаки, белки – он находил их без труда. Мог бы не выходить из этого леса и съесть достаточно много, чтобы продержаться д