«ДЖЕК ПАРКЕР», – написал он печатными буквами, а внизу поставил какую-то закорючку. «ФИЛИП ДЖЕК ВОЛК». Еще одна закорючка, совсем уж не похожая на его почерк.
– Теперь вы подопечные штата Индиана и будете таковыми в течение тридцати следующих дней, если не решите задержаться подольше. – Сингер забрал бланки. – Вы…
– Решим? – переспросил Джек. – Что значит – решим?
На щеках Сингера затеплились пятнышки румянца. Он дернул головой и вроде бы улыбнулся.
– Конечно, ты не знаешь, что шестьдесят процентов парней находятся здесь добровольно. Такое возможно, да. Вы можете изъявить желание остаться.
Джек пытался сохранить лицо бесстрастным.
Рот Сингера яростно дернулся, словно подцепленный рыболовным крючком.
– Место это очень хорошее, и я выбью из тебя все дерьмо, если услышу, что ты его ругаешь. Я уверен, это лучшее место, в котором ты когда-либо бывал. Скажу тебе еще – у тебя нет выбора. Ты должен уважать «Лучезарный дом». Понятно?
Джек кивнул.
– Как насчет него? Он понимает?
Джек посмотрел на Волка, который медленно моргал и дышал через рот.
– Думаю, да.
– Хорошо. Вы двое будете жить в одной комнате. День начинается в пять утра, когда мы идем в часовню. Работа на полях до семи, потом завтрак в столовой. Возвращаемся на поле до полудня, когда у нас ленч и чтение Библии – читать могут попросить любого, и тебе лучше заранее подумать, что именно ты прочитаешь. Никакого секса из Песни песней, или узнаешь, почем здесь дисциплина. После ленча – опять работа.
Он резко глянул на Джека.
– Эй, не думай, что в «Лучезарном доме» работают бесплатно. Часть нашей договоренности со штатом. Каждый получает разумное почасовое жалованье, из которого удерживается стоимость содержания – одежда, еда, электричество, отопление, все такое. Вам будут платить пятьдесят центов в час. То есть пять долларов в день за отработанные часы, тридцать в неделю. Воскресенья мы проводим в Лучезарной часовне, за исключением того времени, когда слушаем «Час проповеди Лучезарного Гарденера».
Красные пятна вновь вспыхнули на щеках Сингера, и Джек согласно кивнул, посчитав, что от него этого ждут.
– Если ты ведешь себя как положено и можешь говорить как человеческое существо, что многим недоступно, тогда тебя могут привлечь в У-ка – уличную команду. У-ка состоит из двух групп. Одна работает на улицах. Продает листовки с гимнами, цветы и проповеди преподобного Гарденера. Вторая делает то же самое в аэропорту. В любом случае у нас есть тридцать дней, чтобы вернуть вас на путь истинный и показать, какой мерзкой, грязной и заразной была ваша жизнь до того, как вы пришли сюда, и начнем мы прямо сейчас.
Сингер встал, его лицо обрело цвет пламенеющего осеннего листа, он уперся кончиками пальцев в стол.
– Содержимое карманов на стол. Прямо сейчас.
– Прямо здесь и сейчас, – пробормотал Волк, словно в ответ.
– ВЫВЕРНУТЬ КАРМАНЫ! – взвизгнул Сингер. – Я ХОЧУ ВИДЕТЬ ВСЕ!
Баст возник рядом с Волком. Преподобный Гарденер, отправив Фрэнки Уильямса к его автомобилю, подошел к Джеку.
– Мы выяснили, что личные вещи слишком привязывают наших мальчиков к прошлому, – проворковал Гарденер Джеку. – Мешают перестраиваться. Мы обнаружили, что это очень эффективное средство.
– СОДЕРЖИМОЕ КАРМАНОВ НА СТОЛ! – проревел Сингер, едва контролируя переполнявшую его ярость.
Джек выложил из карманов все, что накопилось там за время его путешествия. Красный носовой платок жены Элберта Паламаунтина, который она дала ему, увидев, что он вытирает нос рукавом; несколько бумажных долларов и мелочь, шесть долларов сорок два цента, все оставшиеся у него деньги; ключ от номера 407 в «Альгамбре». Он сжал в кулаке три предмета, которые хотел сохранить.
– Наверное, вы захотите забрать и мой рюкзак.
– Будь уверен, жалкий маленький пердун, – рявкнул Сингер, – разумеется, мы захотим забрать твой вонючий рюкзак, но сначала мы захотим забрать то, что ты пытаешься спрятать от нас. Выкладывай… прямо сейчас.
С неохотой Джек достал из кармана медиатор Спиди, большой стеклянный шарик и серебряный доллар и положил на носовой платок.
– Они приносят удачу.
Сингер схватил медиатор.
– Эй, а это что? Для чего?
– Медиатор, для игры на гитаре.
– Да, конечно. – Сингер повертел медиатор в руке, понюхал. Если бы попробовал на зуб, Джек бы его ударил. – Медиатор. Ты говоришь правду?
– Мне дал его друг, – ответил Джек и внезапно почувствовал себя совсем одиноким и беспомощным. Подобные ощущения возникали и раньше, но с такой силой – впервые. Он подумал о сидевшем у торгового центра Снежке, который смотрел на него глазами Спиди. Снежке, который в каком-то смысле, пусть Джек этого и не понимал, на самом деле был Спиди Паркером, чью фамилию Джек теперь называл своей.
– Готов спорить, он его украл, – фыркнул Сингер, ни к кому конкретно не обращаясь, и бросил медиатор на носовой платок, рядом с серебряным долларом и стеклянным шариком. – Теперь рюкзак.
После того как Джек снял с плеч рюкзак и протянул Сингеру, тот несколько минут рылся в нем с написанным на лице растущим отвращением и раздражением. Отвращение вызывали немногие предметы одежды, остававшиеся в рюкзаке, раздражение – нежелание рюкзака отдать хоть какие-то хранящиеся в нем наркотики.
Спиди, где ты сейчас?
– Ничего нет, – пожаловался Сингер. – Вы думаете, надо провести личный досмотр?
Гарденер покачал головой.
– Давайте поглядим, что мы сможем получить от мистера Волка.
Баст приблизился к Волку.
– Ну? – спросил Сингер.
– У него в карманах ничего нет, – ответил Джек.
– Я хочу, чтобы эти карманы стали ПУСТЫМИ! – проревел Сингер. – ПУСТЫМИ! ВСЕ НА СТОЛ!
Волк ткнулся подбородком в грудь и еще крепче зажмурился.
– У тебя в карманах что-то есть? – спросил Джек.
Волк один раз кивнул, очень медленно.
– У него наркота! У дурачка наркота! – прокаркал Сингер. – Давай, большой безмозглый идиот, выкладывай товар на стол. – Он дважды резко хлопнул в ладоши. – Подумать только, Уильямс не обыскал его! И Фэрчайлд не обыскал! Это невероятно – какие же они придурки!
Баст подступил к Волку вплотную и прорычал:
– Если ты сейчас же не выложишь содержимое карманов на этот стол, я тебе пасть порву.
– Доставай, Волк, – мягко попросил Джек.
Волк застонал. Потом вытащил из правого кармана сжатую в кулак руку. Наклонился вперед, вытянул кулак перед собой, разжал пальцы. Три спички и два маленьких отполированных водой разноцветных камушка упали на кожу. Когда разжалась левая рука, еще два таких же красивых камушка присоединились к первым двум.
– Колеса! – завопил Сингер.
– Не идиотничай, Сонни, – осадил его Гарденер.
– Ты выставил меня дебилом, – возмущенно шепнул Сингер Джеку, едва они оказались на лестнице, которая вела на верхние этажи. Ступени покрывала вытертая розовая ковровая дорожка. В «Библейском доме» только комнаты первого этажа радовали убранством – за остальными особо не приглядывали. – Ты об этом пожалеешь, я тебе это обещаю. Здесь никто не выставляет Сонни Сингера на посмешище. Я здесь практически главный, слышите, два идиота! Господи! – Он почти ткнулся пылающей физиономией в лицо Джека. – Это был классный трюк, недоумок и его гребаные камушки. Он еще долго будет тебе аукаться!
– Я не знал, что у него что-то есть в карманах, – ответил Джек.
Сингер, шедший на шаг впереди Джека и Волка, резко остановился. Его глаза сузились. Все лицо, казалось, перекосило. Джек понял, что сейчас произойдет, за секунду до того, как Сингер отвесил ему оплеуху.
– Джек? – прошептал Волк.
– Я в порядке, – ответил тот.
– Если ты ударяешь меня, я ударяю в два раза сильнее, – прошипел Сингер Джеку. – А если ты ударяешь меня в присутствии преподобного Гарденера, я ударяю тебя в четыре раза сильнее, усек?
– Да, – кивнул Джек, – думаю, да. Разве нам не должны выдать одежду?
Сингер развернулся и продолжил подъем, но Джек еще секунду стоял и смотрел на напряженную узкую спину подростка. И ты тоже, подумал Джек. Ты и Осмонд. Придет день. Потом последовал за Сингером. Волк не отставал.
В длинной комнате, заставленной коробками, Сингер переминался с ноги на ногу у двери, пока высокий парень с ничего не выражающим тупым лицом и движениями лунатика искал для них одежду.
– И обувь тоже. Ты найдешь ему подходящие ботинки или весь день будешь махать лопатой, – предупредил Сингер от двери, сознательно не глядя на кладовщика. Скучающее презрение – этому он тоже научился у Лучезарного Гарденера.
Кладовщик наконец-то нашел в углу пару тяжелых крепких черных ботинок тринадцатого размера, и Джек надел их на ноги Волка. Затем Сингер поднялся с ними на этаж, где находились спальни. Здесь уже никто не пытался скрыть истинной природы «Лучезарного дома». Узкий коридор тянулся по всей длине здания – добрых пятьдесят футов. В коридор с обеих сторон выходили узкие двери с окошечками на уровне глаз. Так называемый спальный этаж напомнил Джеку тюрьму.
Сингер прошел чуть вперед и остановился перед одной из дверей.
– В первый день никто не работает. Начнете с завтрашнего утра. Так что заходите и до пяти часов читайте ваши Библии. Я приду в пять и выпущу вас к исповеди. И переоденьтесь в здешнюю одежду, ясно?
– Ты хочешь сказать, что запрешь нас на следующие три часа? – спросил Джек.
– А ты хочешь, чтобы я держал тебя за руку? – взорвался Сингер, его лицо вновь покраснело. – Слушай, если бы ты пришел сюда добровольно, я бы позволил тебе походить по территории, обвыкнуться. Но раз уж тебя прислал штат по просьбе местного полицейского участка, ты мало чем отличаешься от приговоренного преступника. Может, через тридцать дней ты и станешь добровольцем, если тебе повезет. А пока марш в комнату и начинай вести себя как человеческое существо, созданное по образу и подобию Господа, а не как животное. – Он нетерпеливо сунул ключ в замок, распахнул дверь и встал рядом. – Быстро. У меня полно работы.