Волк ел с мрачной сосредоточенностью, опустив голову, кусок хлеба в одной руке служил для того, чтобы подгребать бобы и вытирать соус. На глазах Джека он съел пять хот-догов и три порции твердых, как пули, бобов. Подумав об их маленькой комнатке без единого окна, Джек задался вопросом, а не понадобится ли ему этой ночью противогаз. Решил, что понадобится, но сомневался, что получит его. Оставалось в ужасе наблюдать, как Волк вновь наполняет тарелку бобами.
После обеда все мальчики встали и убрали со столов грязную посуду. Джек, относя на кухню тарелку, недоеденный Волком кусок хлеба и два кувшина из-под молока, смотрел во все глаза. Надписи на пакетах с молоком подсказали ему вроде бы неплохую идею.
Их привезли не в тюрьму и не в исправительную колонию. Вероятно, это заведение считалось школой-интернатом или чем-то таким, и закон требовал, чтобы сюда приезжали проверяющие из штата Индиана. И на кухню они наверняка заглядывали чаще всего. Решетки на окнах верхних этажей – это нормально. Решетки на кухонных окнах? Джек полагал, что их там нет. Они вызвали бы слишком много вопросов.
Кухня могла послужить хорошим трамплином для побега, поэтому Джек оглядывал ее очень внимательно.
Выглядела она практически так же, как и кухня его школьной столовой в Калифорнии. Пол и стены выложены плиткой, большие раковины и столешницы из нержавеющей стали, буфеты размером с овощной ларь. У одной стены – старая конвейерная посудомоечная машина. Трое мальчишек уже обслуживали ее под присмотром мужчины в белом поварском наряде. Этого худого, бледного мужчину с маленьким крысиным лицом, к верхней губе которого прилипла сигарета без фильтра, Джек сразу записал в возможные союзники. Он сомневался, что Лучезарный Гарденер разрешал своим людям курить.
На стене Джек увидел рамку с сертификатом, в котором указывалось, что эта общественная кухня соответствует стандартам штата Индиана и правительства Соединенных Штатов.
И правда, на окнах с матовыми стеклами – никаких решеток.
Мужчина с крысиным лицом глянул на Джека, отлепил окурок от губы, бросил в одну из раковин.
– Новые рыбки, ты и твой приятель, да? – спросил он. – Что ж, скоро станете старыми рыбками. Здесь, в «Лучезарном доме», рыбка быстро становится старой, так, Сонни?
И пренебрежительно улыбнулся ему. Не вызывало сомнений, что Сонни Сингер не знал, как реагировать на эту улыбку. Он выглядел сконфуженным, не уверенным в себе. Словно ничем не отличался от остальных мальчишек.
– Вы знаете, что вам не положено разговаривать с мальчиками, Рудольф, – пробормотал он.
– Ты можешь просто засовывать свои слова в жопу в любое время, если не хочешь зазря сотрясать воздух, дружище. – Рудольф лениво скользил взглядом по Сонни. – И ты это тоже знаешь, так?
Губы Сингера задрожали, потом изогнулись, наконец плотно сжались.
Он резко развернулся.
– Вечерняя проповедь! – с яростью крикнул он. – Вечерняя проповедь, пошли, быстро, убирайте со столов и выходите в коридор, мы опаздываем! Вечерняя проповедь!
Мальчишки спускались по узкой лестнице, освещенной лампами под защитными проволочными колпаками. Стены покрывала влажная штукатурка, и Джеку не нравилось, как закатываются глаза Волка.
После такой невзрачной лестницы подвал стал для него сюрпризом. Большую его часть – а площадь он занимал немаленькую – превратили в просторную, современную часовню. И ее заполнял хороший воздух – не слишком теплый, не слишком холодный, а главное – свежий. Джек слышал гудение вентиляторов, установленных где-то неподалеку. Пять рядов скамей разделял центральный проход, ведущий к возвышению с лекционной кафедрой и простому деревянному кресту на фоне пурпурного бархатного задника.
Где-то играл орган.
Мальчишки тихонько расселись по скамьям. На кафедре стоял большой микрофон с профессиональным защитным экраном на конце. Джеку частенько приходилось приезжать с матерью в звукозаписывающие студии, где он терпеливо сидел, читая книгу или выполняя домашнее задание, пока мать перезаписывала или подправляла диалоги для показа фильмов по телевидению, и он знал, что такой экран предназначался для того, чтобы заглушать дыхание говорившего. Подумал, как странно видеть такое приспособление в часовне религиозного интерната для мальчишек-бродяг. По обеим сторонам кафедры стояли две видеокамеры, одна нацелилась на правый профиль Лучезарного Гарденера, другая – на левый. В этот вечер обе не работали. Тяжелые пурпурные портьеры закрывали стены. Правую – целиком, в левой оставался открытым стеклянный прямоугольник. И Джек видел Кейси, склонившегося над первоклассным профессиональным звуковым пультом. У его правой руки стоял магнитофон с большими бобинами. В этот самый момент Кейси схватил с пульта наушники и нацепил на голову.
Джек поднял голову и увидел прочные потолочные балки, а между ними… белую звукоизоляцию. Подвал выглядел часовней, но при этом был эффективной телерадиостудией. Джек вдруг подумал о Джимми Сваггерте, Рексе Хамбарде, Джеке Ван Импе.
Братья и сестры, просто положите руку на телевизор, и вы будете ИСЦЕЛЕНЫ!!!
Внезапно ему захотелось визжать от смеха.
Открылась маленькая дверь слева от возвышения, вошел Лучезарный Гарденер. Весь в белом, и Джек видел, что выражения лиц мальчишек варьируют от восторга до обожания, но вновь удержался от взрыва хохота. Приближающаяся к кафедре фигура в белом напомнила ему рекламные ролики его детства.
Он подумал, что Лучезарный Гарденер похож на Человека-от-Глэда[24].
Волк повернулся к Джеку и хрипло прошептал:
– Что такое, Джек? Ты так пахнешь, будто тебе действительно смешно.
Джек так сильно фыркнул в прижатую ко рту ладонь, что слюна полезла сквозь пальцы.
Лучезарный Гарденер – его лицо светилось здоровым румянцем – листал страницы большой Библии, похоже, погруженный в глубокое раздумье. Джек увидел побагровевшее прыщавое лицо Гека Баста, подозрительность на лице Сонни Сингера. И поспешил стать серьезным.
Сквозь стекло Кейси пристально смотрел на Гарденера. И как только Гарденер поднял голову, оторвавшись от Библии, и взгляд его затуманенных, мечтательных и совершенно безумных глаз остановился на пастве, Кейси щелкнул тумблером. Бобины большого магнитофона начали вращаться.
– Не ревнуй злодеям, – заговорил Лучезарный Гарденер низким голосом, мелодично-задумчиво.
Не завидуй делающим беззаконие.
Ибо они, как трава, скоро будут подкошены,
И, как зеленеющий злак, увянут.
Уповай на Господа и делай добро.
И тогда будешь ты жить в Долинах…
(Джек Сойер почувствовал, как подпрыгнуло в груди сердце.)
И всегда ты будешь накормлен.
Утешайся Господом, и Он
Исполнит желание сердца твоего.
Предай Господу путь свой, и
Уповай на Него, и Он совершит…
Перестань гневаться и оставь ярость;
Не ревнуй до того, чтобы делать зло.
Ибо делающие зло истребятся,
Уповающие же на Господа наследуют Долины.
Лучезарный Гарденер закрыл Книгу.
– Пусть Господь добавит Его благословение к чтению Его святого слова.
Он долго, долго смотрел на свои руки. За стеклом в студии Кейси вращались магнитофонные бобины. А когда преподобный поднял голову, мысленно Джек вдруг услышал крики этого человека: «Не из Кингсленда? Ты же не хочешь мне сказать, что перевернул фургон, полный бочек «Кингслендского эля», безмозглый осел? Ты же не хочешь мне этого сказать, да-а-а-а-а?»
Лучезарный Гарденер пристально всматривался в молодую паству. И их лица повернулись к нему – круглые, вытянутые, с синяками, в прыщах, лукавые, и честные, и открытые, и красивые.
– О чем он, мальчики? Вы понимаете псалом тридцать шестой? Вы понимаете эту прекрасную, прекрасную песнь?
«Нет, – говорили их лица, лукавые и открытые, чистые и нежные, в прыщах и оспинах. – Не так чтобы очень, мы доучились максимум до пятого класса, бродяжничали, болтались без дела, попадали в беду… скажи нам… скажи…»
Внезапно, оглушающе, Гарденер заорал в микрофон:
– Он говорит нам: «НЕ ПАРЬСЯ!»
Волк отпрянул, тихо заскулил.
– Теперь вы знаете, о чем Он, верно? Вы, мальчики, слышали это выражение, правда?
– Да, – ответил кто-то за спиной Джека.
– О-ДА-А! – сияя, подхватил Лучезарный Гарденер. – НЕ ПАРЬСЯ! НИКАКОГО ПОТА! Хорошие слова, правда, мальчики? Это хоро-о-о-ошие слова, О-ДА-А!
– Да!.. ДА-А!
– Этот псалом говорит, что вы не должны ТРЕВОЖИТЬСЯ из-за творящих зло. НЕ ПАРЬСЯ! О-ДА-А! Он говорит, что вы не должны ТРЕВОЖИТЬСЯ из-за тех, кто сеет грех и несправедливость! НИКАКОГО ПОТА! Этот псалом говорит: если вы ИДЕТЕ к Господу и ГОВОРИТЕ с Господом, ВСЕ БУДЕТ ОЧЕНЬ КРУТО! Вы это понимаете, мальчики? Вы понимаете, о чем я?
– Да!
– Аллилуйя! – воскликнул Гек Баст, восторженно лыбясь.
– Аминь! – откликнулся парень с большими сонными глазами за увеличивающими линзами очков.
Лучезарный Гарденер непринужденно взял микрофон, вновь напомнив Джеку калифорнийского телепроповедника, и принялся расхаживать взад-вперед по возвышению, нервно и быстро. Иногда пританцовывая в начищенных белых кожаных туфлях. Он напоминал то Диззи Гиллеспи, то Джерри Ли Льюиса, то Стэна Кентона, то Джина Винсента; он служил Богу в ритме джаза.
– Да, вы не должны бояться! Да! Вы не должны бояться того парня, который хочет показать вам картинки из грязной книжки! Вы не должны бояться того парня, который скажет, что один косячок не причинит вреда и ты будешь маменькиным сынком, если не затянешься! Да! Вы не должны бояться, ПОТОМУ ЧТО КОГДА ГОСПОДЬ С ВАМИ, ВЫ ИДЕТЕ С ГОСПОДОМ! Я ПРАВ?
– ДА-А!!!