Джек поднялся, плача от ярости. Попытался рвануться к белым водолазкам, облепившим его друга. Он увидел, как Кейси ударил кулаком по лицу Волка, как из носа Волка потекла кровь.
Его удержали. Он вырывался, потом оглянулся, увидел испуганные лица подростков, с которыми собирал камни на Дальнем поле.
– В Ящик его, – распорядился Гарденер, глядя на бессильно обвисшего Волка. Потом медленно повернулся к Джеку. – Если только… может, вы захотите сказать, где мы с вами встречались, мистер Паркер? – Джек молча стоял, глядя себе под ноги. Глаза щипало, они горели жаркими слезами ненависти.
– Значит, в Ящик, – повторил Гарденер. – Возможно, вы передумаете, когда он подаст голос, мистер Паркер.
Преподобный вышел за дверь.
Волк все еще кричал в Ящике, когда Джек и другие подростки спустились в часовню на утреннюю молитву. Ироничный взгляд Лучезарного Гарденера то и дело находил бледное, напряженное лицо Джека. Может, пора, мистер Паркер?
Волк, это моя мать, моя мать…
Волк все еще кричал, когда Джека и других подростков, направленных на работу в поле, разделили на две группы, и они зашагали к грузовикам. Когда проходили мимо Ящика, Джек с трудом подавил желание прижать руки к ушам. Эти завывания, эти всхлипывающие рыдания.
И тут же рядом с ним возник Сонни Сингер.
– Преподобный Гарденер сейчас в своем кабинете, сучонок, и ждет твоей исповеди. Просил передать тебе, что выпустит недоумка из Ящика, как только ты скажешь ему то, что он хочет знать. – Голос Сонни звучал ласково, но лицо оставалось злым.
Волк кричал и выл, умоляя, чтобы его выпустили. Яростно молотил по склепанным вручную железным стенам Ящика.
Ох, Волк, она моя МАТЬ…
– Я не могу сказать ему то, что он хочет знать. – Джек резко повернулся к Сонни. Сонни отступил на два огромных шага, на его лице отразился ужас. Он запутался в собственных ногах и наткнулся на один из грузовиков. Не будь грузовика, повалился бы на землю.
– Хорошо, – почти провыл он. – Хорошо, хорошо, забудь об этом. – Затем тощее лицо вновь стало наглым. – Преподобный Гарденер просил передать: если ты ответишь отказом, я должен сказать, что твой друг криком зовет тебя. Ты это понимаешь?
– Я знаю, кого он зовет.
– Быстро в кузов! – рявкнул Педерсен, проходя мимо и едва глянув на них. Миновав Сонни, он скорчил гримасу, словно унюхал что-то сгнившее.
Джек слышал крики Волка, когда они уезжали, хотя проржавевшие глушители грузовиков давно превратились в металлическое кружево, а двигатели гремели. И потом крики не утихали. С разумом Волка у Джека возникла прочная связь, и он слышал его крики, даже когда они прибыли на Дальнее поле. Он понимал, что крики эти звучат только у него в голове, но легче от этого не становилось.
Ближе к ленчу Волк замолчал, и Джек понял, внезапно и без тени сомнений, что Гарденер приказал выпустить его из Ящика, прежде чем вопли привлекут ненужное внимание. После случившегося с Фердом он не хотел, чтобы кто-нибудь начал приглядываться к «Лучезарному дому».
Когда рабочие команды вернулись с поля, Джек увидел, что дверь в Ящик открыта, а внутри пусто. Волк лежал на нижней койке в комнате наверху. Он чуть улыбнулся, когда Джек переступил порог.
– Как твоя голова, Джек? Синяк немного побледнел. Волк!
– Волк, как ты?
– Кричал, да? Ничего не мог с собой поделать.
– Волк, мне очень жаль, что так вышло.
Волк выглядел странным – побледневшим, ссохшимся.
Он умирает, подумал Джек. И тут же разум его поправил: нет, Волк умирал с того самого дня, как они прыгнули в этот мир, удирая от Моргана. Но теперь он умирал быстрее. Слишком бледный… ссохшийся… но…
Джек почувствовал, как по спине пробежал холодок.
Голые ноги и руки Волка уже не выглядели голыми: их покрывали волосы. Двумя днями раньше их точно не было – Джек мог в этом поклясться.
Его охватило желание подбежать к окну и посмотреть, как там луна, чтобы выяснить, не перенесся ли он на семнадцать дней вперед.
– Для Изменения время еще не подошло, Джек. – В осипшем голосе Волка слышались болезненные хрипы. – Но я начал меняться в том темном вонючем месте, куда они меня посадили. Волк! От бешенства и испуга. Потому что я выл и кричал. Вой и крики сами могут привести к Изменению, если Волк будет достаточно долго выть и кричать. – Волк погладил волосы на ногах. – Они уйдут.
– Гарденер установил цену за твое освобождение, – признался Джек, – но я не смог ее заплатить. Я хотел, но… Волк… моя мать…
Его голос дрожал, он едва не плакал.
– Ш-ш-ш, Джеки. Волк знает. Прямо здесь и сейчас. – Волк вновь улыбнулся этой ужасной блеклой улыбкой и взял Джека за руку.
Глава 24Джек называет планеты
Еще одна неделя в «Лучезарном доме», восславим Господа. Луна прибывала.
В понедельник улыбающийся Лучезарный Гарденер предложил мальчикам склонить головы и поблагодарить Бога за обращение к вере брата нашего Фердинанда Джэнклоу. Ферд принял решение прийти к Христу, выздоравливая в больнице Паркленда, поведал им Гарденер, сияя как медный таз. Ферд позвонил за счет вызываемого абонента родителям и сообщил им, что теперь всей душой стремится к Христу, и они помолились прямо во время разговора, и в тот же день родители приехали, чтобы забрать Ферда домой. Убит и похоронен на каком-нибудь замерзшем индианском поле… или, возможно, в Долинах, где его никогда не найдет дорожная полиция штата Индиана.
Вторник выдался слишком холодным и дождливым для полевых работ. Большинству разрешили оставаться в комнатах, спать или читать, но за Джека и Волка взялись всерьез. Волк под проливным дождем таскал мусор из амбара и сараев к обочине дороги. Джека определили на мытье туалетов. Он полагал, что Уорвик и Кейси, которые приглядывали за ним, на полном серьезе думали, что дали ему действительно грязную работу. Не вызывало сомнений, что они никогда не видели мужского туалета всемирно известного «Бара Апдайка в Оутли». Еще одна неделя в «Лучезарном доме», можете сказать «о-да-а».
Гектор Баст вернулся в среду, с загипсованной до локтя рукой и таким бледным лицом, что прыщи выглядели яркими точками румян.
– Врач говорит, что полностью подвижность может и не восстановиться, – пожаловался он Джеку. – Тебе и твоему тупому дружку придется за это ответить, Паркер.
– Ты хочешь, чтобы то же самое случилось и со второй рукой? – спросил Джек… но испугался. В глазах Гека читалось не просто желание отомстить: тот замышлял убийство.
– Я его не боюсь, – ответил Гек. – Сонни говорит, что весь запал вышел из него в Ящике. Сонни говорит, он готов на все, лишь бы снова не попасть туда. Что же касается тебя…
Мелькнул левый кулак Гека. Этой рукой он управлялся не так ловко, как правой, но Джек, зачарованный яростью, которой дышало бледное лицо здоровяка, среагировать не успел. Под кулаком Баста его губы распластались в нелепой улыбке, потекла кровь. Джека отбросило к стене.
Дверь открылась, в проеме появилась голова Билли Адамса.
– Закрой дверь, или я прослежу, чтобы и ты получил свое! – проорал Гек, и Адамс, которому не хотелось попадать под горячую руку, торопливо ретировался.
Гек двинулся на Джека. Тот, пошатываясь, оттолкнулся спиной от стены и поднял кулаки. Гек остановился.
– Такой ты, значит? Готов драться с парнем, у которого одна здоровая рука? – Кровь бросилась ему в лицо.
В коридоре третьего этажа послышались торопливые шаги, направлявшиеся к лестнице. Гек посмотрел на Джека.
– Это Сонни. Иди. Вали отсюда. Мы до тебя доберемся, друг мой. И до тебя, и до тупого. Преподобный Гарденер сказал, что можно, если только ты не скажешь ему то, что он хочет знать. – Гек ухмыльнулся. – Окажи мне услугу, сучонок. Не говори ему.
Ящик что-то отнял у Волка, это точно, думал Джек. После стычки с Геком Бастом прошло шесть часов. До звонка, зовущего на исповедь, оставалось совсем ничего, но сейчас Волк крепко спал на нижней койке. Дождь продолжал барабанить по крыше и стенам «Лучезарного дома».
И Джек прекрасно понимал, что дело не только в Ящике. И даже не в «Лучезарном доме». Вина лежала на этом мире. Волк просто тосковал по Долинам. Жизненная сила уходила из него. Улыбался он редко, смеяться перестал вовсе. Когда за ленчем Уорвик накричал на Волка, потому что тот ел пальцами, он просто сжался в комок.
Это произойдет скоро, Джеки. Потому что я умираю. Потому что Волк умирает.
Гек Баст не боялся Волка, и действительно, в Волке не осталось ничего такого, что могло вызывать страх. Казалось, сломанная рука Гека стала последним проявлением силы, на которое сподобился Волк.
Задребезжал электрический звонок.
В этот вечер, после исповеди, и обеда, и проповеди, Джек и Волк, вернувшись в свою комнату, нашли постели мокрыми и воняющими мочой. Джек пошел к двери, распахнул ее и увидел в коридоре ухмыляющихся Сонни, Уорвика и еще одного здорового парня по фамилии Ван Зандт.
– Наверное, мы ошиблись комнатой, сучонок, – пояснил Сонни. – Подумали, что это, должно быть, сортир, судя по говну, которое здесь плавает.
Ван Зандт от этой шутки захохотал так, что сложился пополам.
Джек долго смотрел на них, и Ван Зандт перестал смеяться.
– На кого ты смотришь, говнюк? Хочешь, чтобы я расквасил твой гребаный нос?
Джек закрыл дверь, оглянулся и увидел, что Волк спит на мокрой кровати – в одежде. У него начала отрастать борода, но лицо все равно выглядело бледным, натянувшаяся кожа блестела. Джек понимал, что такое лицо – свидетельство тяжелой болезни.
Лучше оставить его в покое, устало подумал Джек. Если он настолько устал, пусть спит.
Нет. Нельзя оставлять его спать на этой мерзкой кровати. Никак нельзя!
С трудом передвигая ноги от усталости, Джек подошел к Волку, тряс его, пока не разбудил, заставил подняться с мокрого, вонючего матраса и снять комбинезон. Спать они легли на пол, прижавшись друг к другу.